Горе побежденным

 - Консервативные еврейские круги никогда не примут сионизма, - покачал головой Собакин. - Не мне вам говорить, что только ваш мессия может стать создателем нового Израиля и соединить всех евреев. Вы что, думаете, Ротшильд  или Хирш  бросят всё и поедут с вами в Палестину?

 - Не бросят, у них другие заботы, но помогут простым евреям обжиться на своей земле. Дайте нам её обрести, а уж мы как-нибудь сами разберёмся между собой. Кто не хочет – может не ехать, это их личное дело. Но ведь для многих моих соплеменников существует удручающая ситуация: погромы, неравенство, унижение. Для них еврейское государство станет спасением.

 - Я знаю, что, родная вам, Англия вот-вот собирается предложить евреям перебраться в Уганду.

 - Сами туда езжайте! – закричал Гольдштейн. – Правильно отец мой говорил, что о простых евреях, верных духу и букве закона Моисеева, никому нет дела. Что ж, не хотите по-хорошему – будет вам революция, будет! Но только, тогда уж - не обессудьте!

 - Сами от неё и нахлебаетесь! - парировал Собакин. – Любая революция имеет привычку душить в объятиях даже самых ярых своих приверженцев. Не дайте сатане лукавому сделать вас орудием человеческой бойни. Он сулит золото, а платит битыми черепками.

 - Не надо такого пафоса! Откройте глаза на мир. Ещё в 48-ом году Франция приняла конституцию, в которой «запрещено при назначении на общественную должность отдавать предпочтение кандидатам на основании титула или религиозной принадлежности». Даже Швейцария, где евреям было запрещено жить постоянно, и то, в 74-ом аннулировала все ограничения. В Европе почти повсеместно евреи равноправны. И только у нас всё, не как у людей! В 82-ом приняли пресловутые временные правила о евреях с запрещением селиться вне черты оседлости. Этим временным правилам больше шестнадцати лет!

 - Пардон, в правилах сказано, что это не касается банкиров, купцов, промышленников со всей их  прислугой, ремесленников, евреев с высшим образованием и студентов. Что-то я не видел евреев-крестьян.

 - Интересно, кто тогда живёт в черте оседлости? В 91-ом повыгоняли ремесленников-евреев из Москвы, это как? А запрещение участвовать в земских выборах? Объясните, за что такая дискриминация?

 - Езжайте в Европу, если для вас там рай! – парировал Собакин. – Только, когда будете покупать билет, вспомните о проповедях берлинского священника Штёккера , борьбе с евреями в парламенте Франции  и об антисемитских выступлениях в Австрии .

 -  Наши дети начинают учить грамоту со слов: «Еврею жить трудно».

 - Подкладывая дровишки в разгорающийся костёр революции, дорогой Соломон Давидович, вы должны понимать, что и сами пострадаете в этом пожаре. 

 -  За всё приходится платить: и вам и нам,  - вздохнул Гольдштейн. – Но, зря вы всё на нас валите, ох, зря. Конечно, мы на стороне тех, кто нас не станет бить и гнать, но первыми заваривать  кашу?  Не смешите меня. Евреи - битые-перебитые и знают, как гибнет любой авангард.

 - Авангардом можно руководить.

 - Вы знаете, каковы были тезисы на недавнем всемирном демократическом конгрессе в Женеве, так сказать, съезде передовых умов Европы? Об истреблении монархий, об отмене капиталов, и, простите великодушно, об уничтожении христианства. Русский Бакунин   в Избирательном дворце был героем и сорвал немало оваций за решительный протест против существования самого факта Российской империи. Он вместе с другим русским, Нечаевым , написал  «Катехизис революционера». Слышали? Брат мне показал эту мерзость. Как вам такое изречение: «Революционер знает только одну науку – науку разрушения. Всё и вся должно быть ему ненавистно».  Говорят, - еврей хитро прищурился и бросил взгляд на Собакина, - этого человеческого урода возвели в одну из высших, 32-ую степень франкмасонства.

 - В Европе сейчас много непонятных организаций разного толка, - невозмутимо ответил Вильям Яковлевич. –  Они используют этих больных людей.

 - В эмиграции полно русских, и ругают они своё отечество и в хвост и в гриву. Всякие там Герцены  с Огарёвыми , Вырубовы  с Жуковскими . А посему, революцию, дорогой мой, вы сами себе готовите и не надо валить с больной головы  на здоровую. Да. За своими следите.

 - Этими амбициозными людьми руководят, и материально их поддерживают, враги империи.

 - Ах, не начинайте! – махнул рукой Гольдштейн. – Сейчас запоёте песню про заговор. А я вот что на это скажу: найти общий язык со всеми своими гражданами – обязанность империи, если она, конечно, хочет безоблачно существовать. А мы, евреи, пережили ассирийскую цивилизацию, египетскую, римскую, византийскую, переживём и вашу.

 Вдруг Соломон Давидович  спохватился и всплеснул руками:

 - Я плохой хозяин! Заболтал гостей и, как следует, не угощаю. Берите шербет. Он чудесный. Или вот свежий инжир. Мне вчера привезли его из Бухары вместе с  замечательной яшмой.

 Гости всего отведали, всё хвалили и вскоре откланялись.

   Канделябров стоял перед Собакиным навытяжку и громогласно рявкал:

 - Так точно, ваше с-кородие! Не могу знать! Руки уверх, штык тебе в печёнку! Стоять, мать твою! Кто таков?

 - Стоп! – поморщился Вильям Яковлевич. – Ночной сторож – это перебор, Спиридон. Нужен такой человек, чтобы можно было беспрепятственно всюду ходить и никого этим не настораживать.

 - Говорю вам: у них каждый человек только в своём деле занят и в другие места доступа не имеет.

 - Хорошо. А официанты?

 - Кухня, буфет, залы. Снуют, как заводные. К общению не склонны, потому что заняты ежеминутно.

 - Лакеи?

 - Молча стоят вдоль стен, пока не понадобятся.

 - Погоди, кто там ещё есть?

 - Дворецкие. Мне их дело не потянуть. За короткое время я их премудрость не освою, да и старшины будут против: чужой человек и на руководящем месте. Их там годами выращивают.

 - В клубе прислуги – тьма, – настаивал Собакин. - Кто ещё?

 - Маркёры, карточники. Это не годится. Я карт сроду в руках не держал. Может ламповщик?

 - Нет. В летнюю пору, как сейчас, ты нужен  часов в восемь - девять, когда там клубная жизнь уже вовсю  кипит. Пришёл, расставил лампы и ушёл.

 - А если на кухню? – оживился Канделябров. – Там за работой, можно и  разговориться.

 - И тебе в красках поведают, у кого какие гастрономические пристрастия: князь такой-то ест исключительно жареную дичь, а граф эдакий - только паровую стерлядь.

 - Что же делать?

 - Давай-ка, Кондратьич, не залетая высоко,  определяйся чернорабочим, то есть – уборщиком.

 - Что же мне прикажете в Английском клубе полы мыть? – с обидой в голосе спросил Канделябров.

 - А хоть бы и полы. Работы, как я понял, там на всех хватает. Лишние руки на подхвате им не помешают. Будь услужлив, вперёд других беги исполнять любое дело. Одним словом – старайся. Не мне тебя учить. Покажи, что очень хочешь получить постоянную работу. А пока будешь полы драить да зеркала протирать, глядишь и найдёшь разговорчивого сослуживца.

 - Благодарю покорно. На старости лет в чёрные работы отдаёте.

 - Ты мне это брось. На тебе пахать можно, - осадил его Собакин. – С твоим нюхом ты быстро узнаешь всё, что нужно по нашему делу. Давай, не медли, поезжай к Шаблыкину и пусть он ставит тебя на работу в первую же смену.

 - Я, Вилим Яковлевич, бакенбарды хочу наклеить, – задумчиво изрёк Спиридон. -  И костюм одену серенький, тот, что весь вытерт.

 - Хорошо-хорошо. Как считаешь нужным, так и делай. Только не переигрывай. А мы с Александром Прохоровичем начнём знакомиться с окружением господина Поливанова.

   На следующий день Собакин попросил своего помощника прийти на службу пораньше и помочь накрыть стол для завтрака.

 - Спиридон всё приготовил, но я боюсь, что один не справлюсь. Я бы не стал вас затруднять, если бы не гость, - оправдывался он.