Горе побежденным

 - Какие теперь у вас планы? – поинтересовался Собакин.

 - Я к тебе сейчас из Оптиной  приехал. Там с недельку побыл,  хорошо помолился и попал к старцу Нектарию. Сказал ему, что теперь хочу податься на север, на Валаам или на Соловки.  Поначалу он меня, конечно, отругал за беготню, но и обнадёжил. Говорит, не кручинься, скоро Господь определит тебя. Не спеши в холодные места. Жди и слушай  своё сердце. Оно тебе укажет, где тебе окончательно остановиться. Там и будет твоё место до самой кончины со всем монастырём. Я испугался и говорю:  «Неужто конец света грядёт? Где же антихрист?» А он мне: «О конце света у Бога спрашивай и об антихристе мне неведомо, а вот родня его скоро объявится – все признаки налицо». 

 -Ну, положим,  ещё поживём, – встрял в разговор Канделябров. –  Бог милостив.

 - Нет, я думаю, милости мы от Бога не дождёмся, ежели не опомнимся, – покачал головой отец Меркурий. – Плохо живём. Смотрите, сколько безбожников развелось! А раз так, то Господь скажет: «Меня не признаёте так и живите без меня, как знаете». И отвернётся. Тут и начнётся бесам раздолье. Страшно об этом даже думать.

 В столовой повисла тишина.

 - Прямо не знаю, что мне дальше делать, – вздохнул старший Собакин. – Если не прогонишь, я у тебя пока поживу, а?

 - Сделайте одолжение.

   После обеда Вильям Яковлевич жестом трагического актёра пригласил помощника к себе в кабинет.

 - Прошу ко мне, нам надо объясниться.

 Ипатов бросил умоляющий взгляд на Канделяброва, но тот и глазом не моргнул, а продолжал убирать со стола.

 Усевшись в своё любимое кресло под портретом предка, начальник побарабанил пальцами по краю стола и грозно взглянул на Ипатова.

 - Итак, милостивый государь, я жду объяснений.

 У «милостивого государя»  не в первый раз за день взмок затылок, но ноги похолодели, не от мороза, впервые. Он упорно молчал, повесив голову.

 - Не слышу ответа, – прорычал Собакин. – Если вы считаете себя порядочным человеком – извольте отвечать за свои поступки!

 - Виноват.

 - Что значит «виноват»? Подробнее.

 - Когда я был вынужден остаться в одной комнате с госпожой Кашиной, то был, нет, стал, нет, не удержался в рамках приличий  и …

 - И что?

 - Поддался искушению, несообразному с достоинством порядочного человека. Я один во всём виноват и готов понести заслуженное наказание, – прошептал Александр – защитник людей. – Варвара Петровна ни в чём не виновата.

 - Как так? Вы что, хотите сказать, что искушались сами по себе на глазах у дамы?

 - Боже упаси. Я только хотел сказать, что инициатором произошедшего падения был я.

 За дверью кабинета  кто-то хмыкнул.

 - Такие, с позволения сказать, поступки, милостивый государь, смываются только кровью, – опять возвысил голос Собакин. – Сегодня же будем драться на пистолетах. Спиридон!

 На пороге тотчас вырос Канделябров.

 - Принеси дуэльные пистолеты. Я буду стреляться с этим господином.

 Канделябров вернулся с ящиком «лепажей» .

 - Дуэль  состояться никак не может, сударь, – торжественно провозгласил он. – Господин Ипатов не имеет дворянского звания, а значит -  не является вам ровней.

 - Да, – поспешно подтвердил Александр Прохорович. – Я не имею равного вам звания.  Куда мне. Я – мещанин.

 - Тогда я убью тебя, как собаку! – гаркнул Собакин, выхватил из ящика синий пистолет  и направил его в сторону помощника.

 Ипатов перекрестился, но не двинулся с места.

 -  Чёрт с ней, с Варварой! – вдруг успокоенным голосом сказал Вильям Яковлевич и швырнул  оружие  на стол.

 - Вот и хорошо, – кивнул Спиридон, забрал пистолеты и ретировался из кабинета.

 - Ладно, Ипатов, мир,  – протянул  руку начальник. - Надо признать, что ты держался молодцом. Хвалю, что не раскис и не свалил всё на даму. Это - по-рыцарски. Я ведь знаю Варварину хватку. В сущности, на твоём  месте мог быть любой.  Она сама мне призналась, что завлекла тебя. Если бы я этого не знал и поверил твоему бормотанию, то уверяю честью, свернул бы твою цыплячью шею без сожаления.

 - Она пошла на это от обиды, – рискнул сказать Александр – защитник людей. - Думаю, что сейчас Варвара Петровна об этом жалеет.

  - Меня это больше не интересует. В конце концов, я сам виноват, что обольщался на её счёт. Ждать порядочности от женщины, которая живёт на обеспечении  мужа и обманывает его с другим, глупо, - с грустью в голосе проговорил Собакин. - И выходит, что наш с тобой Спиридон кругом прав, когда беспощадно критикует женский пол.

 Ипатов не знал, что ответить.

 - Что молчите, молодой человек? –  опять перешёл на «вы» начальник. - Каков, однако, из вас получается роковой мужчина!  За каких-то полгода две шикарные женщины находят в вас предмет своих интересов.

 - Что!? Вы знали про Турусову? – остолбенел Александр Прохорович.

 - А как же. Что ж вы думаете,  я слепой был, когда, помните, перебрав «Спиридоновки», вы защищали её и потом,  когда всё открылось, не спали и, excuse me , скулили у меня здесь за стеной всю ночь. Я сразу тогда понял, что Урусова у вас вытянула сведения о том, что мы её  подозреваем. Поэтому она и нанесла нам упреждающий удар, уговорив немца за большие деньги лжесвидетельствовать.

 - Надо вам было выгнать меня ещё тогда, – убитым голосом сказал Ипатов. – Никакой я не роковой. Используют меня, дурака, вот и всё.

 - Я сам решаю, кого и когда мне выгонять, – отрезал Собакин. –  Вам надо закалить характер, Ипатов.  Старайтесь не идти на поводу у женщин – это для мужчины деградация и гибель. Учитесь быть ведущим, а не ведомым.

 - Легко сказать…

 - На сегодня хватит лирики, – подытожил начальник. -  Начните хотя бы с того, что перестаньте утаивать от меня обстоятельства дел, которые мы ведём. И не стесняйтесь задавать вопросы, когда не знаете, как поступить. В любом случае, мои советы вам не повредят, хотя бы потому, что я старше и опытнее вас. Да, кстати, с вашей квартирной хозяйкой я всё уладил.

 - Что вы ей сказали?- обрадовался Александр Прохорович.

 - Я сказал, что оргий вы больше под её крышей устраивать не будете, а станете посещать публичный дом.

 У Ипатова в глазах поплыли круги. Увидев выражение лица помощника, Собакин поспешно крикнул:

 - Шучу – шучу! Ну, нельзя же быть такой бабой, Ипатов! Говорю вам, я пошутил. Сказал ей правду и дал сто рублей за причинённое беспокойство, а вас представил благородной жертвой. Честное слово. Не волнуйтесь, о подробностях речи не было.

 Александр Прохорович улыбнулся так, как будто ему объявили помилование после назначенной казни. Вильям Яковлевич, глядя на него, умилился.

  - Ипатов, вы - прелесть, что за анахронизм. Давайте выпьем с вами в знак нашего окончательного примирения.

 Он полез в шкаф, вытащил оттуда заветную «Спиридоновку» и запел:

 Над Москвою тучи ходят, 

 Ветер яростно шумит. 

 У красавца удалого сердце ноет и болит. 

 Эх, сердце ноет и болит.

  - Только, Ипатов, понемногу. Нам ещё сегодня работать.

                                                                          ***

   В Английский клуб Собакин с помощником приехал затемно. Все окна дворца были ярко освещены, как на праздник. Широкий полукруг двора был весь заставлен экипажами. Дородный швейцар в перевязи  то и дело отворял дверь, с поклоном пропуская гостей. Уже в вестибюле был слышен приглушённый  людской гул, доносившийся со второго этажа. В швейцарской, хоть и был душный летний вечер, вешалки были заняты головными уборами, плащами и накидками. В особой длинной подставке, частоколом, один к другому, стояли зонты и трости. Видимо посетителей было много. Не успели сыщики войти и осмотреться, как им навстречу по парадной лестнице кубарем скатился  Шаблыкин. Их пригласили в знакомую «старшинскую».