Горе побежденным

 - Это – князь Владимир Михайлович Голицын .

 - Московский городской голова? – уточнил Собакин.

 - Он самый. В это время года он у нас бывает чуть ли не каждый день. Его семья на лето перебирается в подмосковное имение, а ему не дают уезжать городские заботы. На нём всё московское хозяйство держится! В карты, между прочим, не играет, а любит, знаете ли, всякие замысловатые пасьянсы.   

 Заглянули в «лакейскую» или, как называют её завсегдатаи, «ожидацию» - своего рода лакейский клуб для тех, кто привозит сюда своих хозяев и ждёт их часами, развлекая себя чаем и сплетнями про господ. Здесь висела большая картина с надписью: «Его Императорское Величество Царь-реформатор Пётр Алексеевич собственноручно вершит расправу над виновными».  На полотне чуть не в полстены неизвестный художник изобразил Петра I в ярости схватившего за грудки нерадивого вельможу в съехавшем набок парике, в то время как остальные сановники с перепуганными лицами жались к рёбрам недостроенного баркаса, который стоял у кромки воды. На переднем плане, на земле валялись какие-то бумаги и деньги, из-за которых, как видно, и произошла расправа.

 «Очень утешительный сюжет для низшего сословия, – усмехнулся про себя Собакин. – И барам, дескать,  достаётся от самодержавной руки».

 Полюбовались «греческой» залой с резными под камень квадратными колонами и панно с изображением битв воинственных героев Древней Эллады. Здесь, как сказал старшина, играют в лото и шахматы. Таковых не было, но у большой скульптуры грозного греческого бога войны и военного искусства - Ареса,  за чёрным лакированным столом курили и на повышенных тонах  обсуждали политику трое распалившихся мужчин. Никто из них даже головы не повернул на проходящих.

 Дошли, наконец,  до «фруктовой», где ужинал Поливанов. Красиво сервированные столы с хрустальными вазами, полными фруктов, тяжёлые серебряные братины с шоколадом и  конфетами, именная клубная посуда производства Гарднера , везде цветы  и никакого намёка на присутствие прислуги, хоть она и выскакивала, откуда ни возьмись, при первом зове.

 Собакин взял со стола и повертел в руках большой бокал с тонким золочёным ободком.

 - Простоват для такой посуды, - сказал он и кивнул на стопку великолепных клубных тарелок.

 - Помилуйте, Вильям Яковлевич, - всплеснул руками Сокольский. – А боя-то сколько! Никаких денег не хватит. При парадных обедах до тысячи штук бросают .

 «Ишь, парадиз, какой!» – поражался Ипатов.

 «Такая красота и порядок многих рук требует и большой сноровки», – с уважением и знанием дела думал Канделябров.

 Походили – посмотрели. Действительно, из «фруктовой» через боковую лестницу можно было сойти  вниз на первый этаж. Впрочем, это можно было сделать  пройдя дальше, к парадной столовой, откуда тоже были выходы. Эта огромная белоснежная зала с хорами и эстрадой, по виду, могла вместить с полтысячи персон, не меньше.

 - Отсюда мы можем спуститься прямо в парк, – предложил Сокольский.

 По внешней лестнице они спустились вниз и оказались в парковой части клуба. Здесь деревья, кусты  и трава были пострижены на английский лад. То тут, то там виднелись античные скульптуры на манер Летнего сада в Петербурге. Большая ротонда манила гостей прохладцей и трелями птиц. В её тени толстый господин читал газету и наслаждался горкой мороженого с огромной шапкой тёртых орехов. Чуть дальше посетителей ждала площадка для игры в кегли и городки. В затейливом гроте, выложенном диким камнем и большими раковинами, шумел фонтан.

 Старшина махнул рукой вглубь парка.

 - Там дальше хозяйственный двор, большая кухня, погреба и прочие подсобные помещения.

 - Да у вас тут настоящая помещичья усадьба! – воскликнул в умилении Канделябров.

 - Да, сами  видите. Чтобы содержать такой клуб – надо многое. У нас здесь намечалось о-го-го сколько всего, но, жалко было урезывать парк – это раз, побоялись натуральным хозяйством испортить воздух -  это два, да и хлопот много – это три. Хотя, иметь всё своё -  в деньгах большая экономия. Зато Бог не обидел нас поставщиками: считают за честь обслуживать. Да и члены клуба помогают, чем могут. Особенно на них надежда в зимнее время, когда цены на цветы и фрукты «кусаются».

 Тут не удержался от вопроса Канделябров:

 - Вот вы изволили сказать, что у вас большой штат, а людей особо не видно.

 - Это для нас лучший комплимент. На том стоим, – с удовольствием ответил старшина. – Во-первых, ещё рано, посетители появятся ближе к вечеру, когда немного спадёт жара, а значит и прислуги будет больше. Во-вторых, уверяю вас, что её и сейчас предостаточно найдётся, если вдруг в клубе появится десяток, а то и два гостей.  Лакеи станут появляться незамедлительно,  по мере необходимости. У нас квартиры многих служащих находятся рядом с клубом. Если надо – они тут как тут и сразу приступают к работе. Поэтому-то мы так ценим удобства этого дворца – все эти внешние и внутренние лестницы и переходы. Только так можно быстро, не привлекая внимания, пройти незаметно  с полным подносом, вынести использованную посуду, поставить или убрать ломберный стол – словом выполнить любое пожелание гостя. И всё это без суеты и, заметьте себе,  молча и не мешая друг другу. Лакеи, например, объясняются между собой несложными фразами и условными знаками. Это, так сказать, производственная необходимость. Штат  у нас действительно большой. Вот послушайте, кто у нас трудится, так сказать, не покладая рук:  дворецкие, лакеи, маркёры, карточники, официанты, буфетчики, повара с подмастерьями, кухонные мужики, ключники при винах, медики.  Дай  Бог памяти, кто там ещё: швейцары, гардеробщики, ламповщики, газетчики,  сезонные разнорабочие. Ну и, конечно же, есть два эконома, бухгалтер и кассир. Может и ещё кого забыл. Теперь представьте, что они станут все вместе разговоры разговаривать на своих местах, что же это будет?

 - Да, прислуге у вас работать нелегко, - согласился Канделябров.

 - Трудятся наши люди посменно: неделю через неделю. Передышка необходима потому, что напряжение большое и ответственность.

 - У вас, как в Царском Селе, – вставил Собакин.

 - Именно так, Вильям Яковлевич. Хотя, по количеству персонала не дотягиваем. Не знаю, как в Царском, а в Зимнем штат - восемьсот человек. Правда, у нас тут один дворец, а там целый, так сказать, дворцовый ансамбль.

 «Вот это да!» - ахнул про себя Ипатов.

 - Ну что ж, для первого знакомства достаточно, - подвёл итог экскурсии сыщик. - Пожалуй, мы больше не станем злоупотреблять вашим драгоценным временем. Спасибо за интересный рассказ. Если у нас возникнут вопросы, мы непременно вас побеспокоим, – раскланялся Собакин.

 - Милости просим  заходить, когда сочтёте нужным, Вильям Яковлевич. Я вас запишу за собой в любое время. А, кстати, почему вы к нам не баллотируетесь? Уж кому-кому, а вам -  сам Бог велел.

 - Я думаю, что у вас и без меня очередников достаточно.

 - Напрасно, – возразил старшина. – Вас, мы всегда рады видеть в своих рядах. Если не ошибаюсь, ваш батюшка состоял в нашем клубе.

 - Так, то - батюшка, а то – я, – засмеялся Вильям Яковлевич. – Куда мне суконным рылом да в калашный ряд.

 - Ну, это вы напрасно прибедняетесь,  – со знанием дела ответил Сокольский. – Ваше «суконное рыло», как вы изволили выразиться, будет познатнее кое-кого из наших «калашных».

 - Уважаемый Александр Львович, – прервал его излияния Собакин, – позвольте мне со своими помощниками пройтись по верхней анфиладе клуба, так сказать, без охраны?

 Сокольский с кислой улыбочкой ответил  чуть суше, чем требовала учтивость:

 - Как вам угодно. Я только подумал, что у вас могут возникнуть ещё какие-нибудь вопросы.

 - Пожалуй, мы всё-таки пройдёмся одни, – гнул своё Собакин. – Хочется, знаете ли,  без лишних слов проникнуться атмосферой клуба. Я ведь здесь бывал всего-то считанные разы, да и то ради деловых встреч.

 Церемонно распрощавшись, старшина ретировался, доведя гостей до внешней лестницы на второй этаж. При этом он поглядел на кого-то невидимого наверху и кивнул головой. В тот же миг дверь второго  этажа неслышно отворилась, впуская гостей.