Горе побежденным

 Женщина молчала, видимо соображая, что ей выгоднее сказать.

 - Что вы от меня хотите? – насторожено спросила она.

 - Правды. Кто для вас Алексей Григорьевич?

 - Он для меня - всё.

 - Так говорят о близком человеке, а ведь он собрался под венец не с вами.

 - Никто не имеет на него больше прав, чем я. Мы вместе уже три года. Он обещал на мне жениться.

 Собакин прищурился и подумал, что француженка наверняка лукавит. Мелецкий, при своем нынешнем высоком положении, не свяжет жизнь с продавщицей. А вслух сказал:

 - И тем не менее, женится он на другой и по своей воле.

 - Не по своей,  -  возвысив голос, возразила женщина, - а по воле своей матери, которую он боится, как огня! Он любит меня! У него слабый характер – зато у меня сильный! Я  никому не дам испортить мне жизнь. Если госпожа Арефьева по доброй воле не откажется от Алексиса – она горько пожалеет об этом. Мне терять нечего. Так и передайте ей мои слова.

 «Однако!» - подумал Собакин, выходя от содержанки.

                                                                    ***

  Оказавшись в канделябровых комнатах, Ипатов с интересом осмотрелся. Первая комната была прямо, как библиотека. Книг - уйма.

 «Понятно, почему он сыпет цитатами, – подумал молодой человек, – начитался!»

  В маленькой задней комнате стояла узкая кровать, небольшой стол и платяной шкаф с  сундуком наверху. В красном углу поблёскивал окладами большой, в несколько рядов, иконостас. На широком подоконнике в расписных глиняных горшках зеленели цветы. У стены, в здоровущей кадке росло миртовое дерево. Ипатов видел такое же в доме  приходского священника – отца Алексия, в Сергиевом Посаде. Молодой человек припомнил, что, кроме как у Спиридона, во всём доме комнатных растений больше не было. На кровати, на большой шёлковой подушке, кверху пузом, сладким сном спал толстый Бекон. Приход хозяина разбудил кота, но не спугнул.

 Канделябров предложил «вьюноше» расположиться в первой, «книжной» комнате.

 - Читать любишь? Надо образовываться, молодой человек. Присаживайся:  в ногах правды нет.

 - Спиридон Кондратьич! – усаживаясь на  спартанский деревянный диван без мягкого сидения, спросил Ипатов. – Можете вы мне объясните непонятное поведение Вильяма Яковлевича?

 - Слушаю.

 - Когда мы сегодня возвращались домой, произошёл странный случай.

  И Александр Прохорович поведал Канделяброву о том, как необычно воспринял начальник упоминание о колдуне Брюсе.

 - Что, так и сказал: «колдун Брюс»? - с изумлением спросил Спиридон Кондратьич.

 - Ну да. А что, не правда?

 - Так и сказал: «бродит по башне и до смерти пугает людей»?

 - Вроде того. Да на Москве любой скажет, кто такой Брюс!

 - Так и на Москве дураков много, не только в твоём Сергиевом Посаде! Самому-то не стыдно ахинею за тёмными людьми повторять?

 - Объясните вы мне, за ради Христа, в чём дело? Что я такого сказал, и что это вы оба на меня взъелись из-за поганого Брюса?

 - Ох, сейчас меня кондрашка хватит! – завопил Канделябров. – Молчи, дурья башка, и думай, что говоришь! Яков Вилимович Брюс, шотландец по происхождению,  родился в России, вырос в потешном войске молодого царя Петра Алексеевича и стал его сподвижником и другом на всю жизнь. Он участвовал в войне со шведами, ходил с царём в военные походы и в Крым,  и на Азов. Уже в чине генерал-майора Брюс возглавил русскую артиллерию, которая сыграла решающую роль в Полтавской битве, за что Петр наградил его орденом святого Андрея Первозванного. Яков Вилимович блестяще провёл мирные переговоры со шведами об окончании Северной войны. Благодаря его дипломатии мы  присоединили к России большие территории. За эти выдающиеся успехи царь в 1721-ом году возвёл Брюса в графское достоинство.  Яков Вилимович  был генерал-фельдмаршалом и сенатором Российской империи, а ещё - одним из самых образованных людей своего времени. Он переводил на русский язык и печатал в типографии Сухаревой башни много иностранных научных книг, которых тогда знать не знали в России. Например, теорию Коперника  или «Закон тяготения» Ньютона   да и много чего ещё. Царь высоко ценил этого человека и называл «другом на все времена». Он таким и был: всю жизнь служил царю и отечеству. Сам граф из всех наук предпочтение отдавал астрономии и в этой области много преуспел. К примеру,  он составил двухсотлетний  месяцеслов, который и сейчас можно купить в любой лавке, как Брюсов календарь . Он же составил очень точную, по тем временам, топографическую карту Московских земель. И нашу Первопрестольную знал вдоль и поперёк и очень любил. Видел, у Вилима  Яковлевича в кабинете висит  карта Москвы? Это его, графа. Да что там говорить! Этот  «колдун» - прапрадед нашего Собакина. Он тоже  Брюс!

 - Ой! –  с ужасом выдохнул из себя Ипатов, а про себя подумал: «Теперь выгонят! Кончилось твое цыганское счастье, Александр Прохорович».

 Переведя дух, Канделябров назидательно добавил:

 - Испанский писатель Мигель де Сааведра, больше известный как Сервантес, автор знаменитого «Дон Кихота», сказал: «Говорить не думая - всё равно, что стрелять не целясь». Это он о вас, вьюнош.

 Ипатов угнетённо молчал, повесив голову.

 «Вот почему у него в кабинете на мебели вензеля «Б» и «С». Это же фамилии: Брюс и  Собакин!»  - только теперь сообразил он.

  Задребезжал звонок: вернулся хозяин. Хмурый, неразговорчивый, он коротко рассказал о встрече с француженкой и ушел в «маскарадную». Через полчаса оттуда вышла дородная старуха в чёрном наряде, потёртой шляпе с облинявшими незабудками, поверх которой был повязан тонкий лиловый шарф, скрывавший щёки дамы. В руках она держала  необъятных размеров ридикюль . Ничего не сказав на прощанье, старушенция удалилась, виляя задом и громко стуча скособоченными каблуками стоптанных башмаков.

 Канделябров поднял невидимые брови домиком, но промолчал –  знал, что в рабочий момент хозяина лучше не беспокоить. Что касается Ипатова, то он и помыслить не мог первым заговорить с начальником после своего конфуза. Предложив «вьюноше» порыться у него в книгах, Спиридон Кондратьич наскоро нарядился кем-то вроде уличного торговца и тоже убежал.

  Молодой человек рад был остаться один: после всего пережитого ноги у него были как ватные, а голова - в тумане. В полной тишине (лишь мерно тикали часы в столовой), в сопровождении кота, он обошёл все помещения особняка. В беготне двух дней пребывания под крышей этого дома, начинающий сыщик так толком и не сориентировался в расположении комнат. Теперь, не спеша, он определил: верх принадлежал Вильяму Яковлевичу и предполагаемым гостям, внизу со всем хозяйством царил Канделябров. Особенно Ипатова притягивал кабинет, точнее – портрет за креслом письменного стола. Сейчас он понял, что это и есть знаменитый граф Яков Брюс. Рассказ о соратнике Петра I был интересен, но поразительное сходство с нынешним его потомком занимало Александра Прохоровича ещё больше.

 «Не знал бы – не поверил, что можно так походить на человека, пусть и родственника, который жил сто пятьдесят лет назад», - удивленно думал он.

 Поражала схожесть глаз, взгляда, линия бровей, рта, подбородка. Но теперь Ипатов видел  и  разницу. Его начальник был не только моложе, но в чертах лица мягче, деликатнее, что-ли. С картины же смотрел человек незаурядного ума, волевого характера и большого жизненного опыта. Видно было, что Яков Брюс прожил жизнь в постоянной, кипучей деятельности, полной опасности и напряженного труда. Роскошный наряд, знаки отличия,  пышный парик и шляпа с пером и государственной эмблемой двуглавого орла, не могли скрыть обветренного, загрубевшего лица человека жёсткого, проведшего бо;льшую часть жизни в военных походах и постоянных переездах с места на место по делам государственной службы. Такие вот, как Брюс, близкие царю люди и строили с ним новую Россию.