Страница 81 из 117
Нет, Юрий Юрьевич за науку. За действенную науку, идущую рядом с практикой. Он готов сотни раз повторять, что только тот геолог, который вкалывал на буровой, вел поисковые работы своими руками, щупал свежие пробы, который на основе самостоятельно добытых и проверенных фактов писал свою диссертацию, — только такой соискатель достоин ученого звания. Его обобщения и рекомендации, как правило, весьма актуальны и имеют для производственников большое значение. Такой специалист, если, и уйдет в институт, всегда будет остро ощущать дыхание жизни, держать связь с производством.
Юрий Юрьевич может назвать десятки имен, от академиков до кандидатов наук, тесно связанных с поисковыми партиями и экспедициями; их теоретические разработки, смелые рекомендации помогали и помогают двигать вперед общее дело, имя которому — геология.
Даже Фармана Далманова, несмотря на всю сложность и запутанность их личных отношений, вернее его кандидатскую диссертацию, Эревьен признает и ценит выше иных маститых и титулованных. Что поделаешь! Далманов написал труд на основе своих исключительных открытий. Разбуренные им нефтяные пласты, гигантские запасы которых еще изучаются и подсчитываются, мощными фонтанами опрокинули не одну фундаментальную теорию, перечеркнули укоренившиеся мнения, столкнули с пьедестала дутые авторитеты.
Впрочем, если быть откровенным до конца, разговор о Далманове — это особый разговор. Эревьен все еще как следует не разобрался в его противоречивой и импульсивной натуре, не может твердо сказать, что же в нем главное — гениальная интуиция, дар предвидения или прямолинейное упрямство себялюбивого кавказца, несдержанного и резкого, отчаянно защищавшего свою самостоятельность?
Юрий Юрьевич остановил себя, прервал бег мыслей. Думать о Далманове он не желал. Пора спать!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Для того, чтобы все это свершилось и Юрка Эревьен из неудачника, битого и трепанного жизнью, превратился в очень известного и уважаемого специалиста-геолога, он должен был в те печальные для него сентябрьские ленинградские дни встретить на своем пути разбитного прораба из разведочной партии, который с улыбкой смотрел на окружающий мир. Прораб вербовал рабочих в свою партию. Она располагалась на юге Украины под Мелитополем, где бурили землю с надеждой найти газоносный пласт.
Они встретились в студенческой столовой. Прораб заглянул туда не случайно. Он имел задание найти одного-двух грамотных парней. Хорошо бы из студентов.
Юрка Эревьен, бережно расходуя оставшиеся копейки, зашел подкрепить свои силы. Заказав два стакана чая, он придвинул к себе тарелку с нарезанным хлебом. Прораб наметанным глазом окинул крепкую фигуру парня, до бронзовой черноты прокаленного солнцем. Видно, привык трудиться под открытым небом. Прораб подошел к столику.
— Не возражаешь?
— Садитесь.
— Мерси, как говорят на Украине, — прораб деловито расположился на стуле и, подмигнув Юрке, сочувственно спросил: — Туго?
— Что туго? — Эревьен поставил на стол стакан с чаем.
— С грошами, говорю, туго?
— Ага, — признался Юрка и покраснел.
— Не тушуйся, — дело поправимое.
Прораб заказал, обед на двоих и на столе появилось все самое вкусное, что имелось в скромной студенческое столовой. Угощая изголодавшегося Юрку, рассказал несколько баек из жизни полевой партии, незаметно выспрашивал:
— Студент?
Юрка, с набитым ртом, отрицательно мотнул головой.
— Вытурили? — допытывался прораб.
— Нет, не приняли…
Подкрепившись, Эревьен коротко рассказал о своих мытарствах. Прораб весело присвистнул и сказал слова, в правоте которых потом Эревьен убеждался не раз.
— Если хочешь знать, геология начинается не там, — ткнул пальцем в потолок, на верхние этажи, где располагались аудитории института. — А там, далеко отсюда! В полевой партии!
И прораб махнул рукой в сторону окна, показывая на ближайшие просторы планеты.
— Поработаешь год, разберешься что к чему, поймешь геологию из нутра. А там видно будет. Захочешь учиться — тебе направление и характеристику, в институт примут с распростертыми объятиями…
Тогда, покидая Ленинград с чувством легкой печали и сожаления, Юрка еще не предполагал, что сделанный им выбор — окончательный, что именно в геологической партии и найдет он свое призвание.
Буровую вышку Юрка увидел в конце дня. Она одиноко возвышалась вдали над горизонтом.
— Ото и е буровая, — сказал возница. — Гул от нее, скаженной, идэ на сто верст.
Солнце клонилось к закату, а зной, казалось, усиливался. Воздух был раскален, словно с неба жег огонь «Как в Азии, припекает», — подумал Юрка.
Вышка стояла на пустыре, выжженном солнцем. Ни днем, ни ночью не прекращался грохот. Напряженно гудели моторы, скрежетала лебедка, на блоках и барабанах скрипел отшлифованный до зеркального блеска трос. С гулом вращался стальной круг над скважиной, который, как позже узнал Юрка, называется ротором. У механизмов деловито сновали рабочие. Обнаженные по пояс, загорелые до черноты, вымазанные. На головах у них выгоревшие кепки, на ладонях — брезентовые рукавицы. От железа, нагретого солнцем и моторами, исходил палящий жар. Пахло моторным газом, горелым маслом. От грохота, от жары и духоты першило в горле и начинало стучать в висках. Но буровики работали сноровисто, словно заведенные.
Да, вот как человек заглядывает в таинственное нутро планеты! Гигантский стальной бурав из свинченных труб сверлил землю на глубине более тысячи метров. От его мощного вращения сотрясалась махина железной вышки, мелко дрожала опалубка и тяжелый густой гул распространялся по степи…
— Ну как, нравится?
Перед Юркой стоял начальник вахты, пожилой кряжистый украинец с седыми запорожскими усами.
— Здорово! — выпалил Юрка, стараясь перекричать грохот машин.
— Сегодня смотри и знакомьсь, а завтра — за дело.
Так началась Юркина жизнь на буровой. Старательный и внимательный, с цепкой памятью и крепкими руками, он довольно быстро освоил навыки подсобного рабочего. А потом, постепенно, приобретал одну профессию за другой, продвигаясь к званию бурового мастера. Машины он любил и понимал, ибо о детских лет привык слушать голос мотора и общаться с железом. Юрке не терпелось поскорее узнать секреты мастерства, научиться по звуку понимать буровой станок, состояние долота на большой глубине…
Время помчалось стремительно, словно конь, которого хлестнули кнутом. Началась кочевая жизнь рабочего геологической партии. Искал газ, искал нефть, железную руду, бурый уголь… Приазовье, Кривой Рог, Чернигов, Кировоград, Кременчуг…
Учиться он все же поехал, только не сразу, а через четыре года. Его послали на двухгодичные высшие инженерные курсы. Эревьен закончил учебу с отличием и получил диплом инженера — геолога-разведчика.
И снова — юг Украины. Поиски нефти и газа…
Молодой специалист отлично знал и любил свое дело. Мог заменить рабочего на любом участке, и это умение трудиться, не чураясь никакой работы, не считаясь со временем, рождало уважение и признание коллектива.
Впрочем, не только коллектива, но и отдельных личностей. Женского пола, разумеется. Девушки и молодые женщины не упускали случая, чтобы обратить на себя внимание. Такой симпатичный и — холостой! Но инженер-геолог оставался просто требовательным начальником, ничего не замечал, никого не отмечал. Кто-то даже пустил слух, что «инженеру вовсе не нужна женская особа, он вполне обходится близостью с машинами».
Но всему свое время. Пришла любовь и к нему. Нежданно-негаданно.
Думал ли Юрий, отправляясь на своем мотоцикле в соседнюю поисковую партию, что эта поездка круто изменит судьбу и осветит радостью жизнь? Впрочем, никто не знает, где именно встретит свое счастье. Эревьен повез с собой две стеклянные банки, в которые положил образцы породы. У соседей имелась лаборатория.
Встретила его новая молодая лаборантка. И обожгла взглядом сердце геолога. Если бы Юрия тогда спросили, какая она из себя, он не смог бы сказать ничего вразумительного. Запали в памяти одни большие глаза, опушенные густыми ресницами, и крылатые брови. Глаза излучали свет, от которого становилось тепло и хорошо на душе.