Страница 62 из 117
«Всем! Всем! Начальникам партий и отрядов! Геолог Лариса Попугаева открыла первую в Советском Союзе кимберлитовую трубку! Ищите по пиропам! Ищите по пиропам!»
Метод «пироповой съемки», который впоследствии стали называть «методом Попугаевой», получил право на жизнь. Его взяли на вооружение геологи-поисковики. В 1955 году Юрий Хабардин на Малой Ботуобии по пироповой тропе выходит к алмазоносной трубке «Мир». А у Полярного круга двумя днями позже, по методу Попугаевой, молодой геолог Владимир Щукин обнаруживает третью кимберлитовую трубку, названную им «Удачная». В тот же сезон Щукин находит еще две трубки… В бассейне Вилюя, в Западной Якутии, геологи разведали по методу «пироповой съемки» россыпи и коренные месторождения.
В марте 1956 года с трибуны XX съезда Коммунистической партии Советского Союза прозвучали слова, потрясшие мировую экономику: в Восточной Сибири, на якутской земле, найдены алмазоносные месторождения.
Алмаз начал служить социализму.
22 апреля 1957 года геологам, внесшим наибольший вклад в дело открытия якутских алмазных месторождений — А. П. Бурову, В. В. Белову, Г. Х. Файнштейну, В. Н. Щукину, Ю. И. Хабардину, Р. К. Юркевичу, — была присуждена Ленинская премия. Большая группа работников Амакинской экспедиции награждена орденами и медалями.
Прошло лишь десять лет с того времени, когда зимою 1957 года в безлюдный и суровый край, в район алмазной трубки «Мир», пришли пешком через буреломы и мари первые работники треста «Якуталмаз».
В необычайно трудных условиях в короткие сроки в безлюдной тайге возникли карьеры, фабрики, драги, сотни километров автомобильных дорог и высоковольтных линий электропередач, авиапорты и автобазы, плотины и водохранилища, электростанции и Вилюйская ГЭС, вырос город Мирный и поселки. Создана отечественная алмазодобывающая промышленность.
ОТКРЫТИЕ ВЕКА
Несмотря на свою необычность, судьбы главных героев не выдуманы, они взяты из жизни. В основе повести — сложные жизненные пути Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии Ю. Г. Эрвье и Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии Фармана Курбан-оглы Салманова.
В работе над повестью автор широко использовал архивные документы и многочисленные воспоминания участников открытия запасов нефти и газа в Западной Сибири.
Автор признателен министру строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР тов. Щербине Б. Е., министру геологии РСФСР тов. Ровнину Л. И., первому секретарю Тюменского обкома КПСС тов. Богомякову Г. П., геологам, журналистам за большую помощь в сборе материалов.
И все-таки повесть нельзя считать сугубо документальной, поскольку автор стремился не к соблюдению биографической точности, а к созданию художественных образов.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Новенькая, вышедшая в свой первый рейс нефтеналивная самоходная баржа, или, как ее числили по документам пароходства, «НС-1», стояла третий час у причала Ханты-Мансийска и невольно притягивала к себе взгляды прохожих. Пожилые речники и степенные рыбаки, повидавшие на своем веку много всяких судов, окидывали понимающим взглядом необычный корпус из стальных листов, своеобразную оснастку баржи. Даже лощеные матросы с пассажирского теплохода и те с тайной завистью поглядывали на самоходку, на непривычную спецодежду команды. А пронырливые мальчишки, успевшие побывать на палубе баржи, разнесли по городу новость: «Самоходка идет за первой нефтью!»
Эту новость под большим секретом им выдал помощник рулевого, практикант Александр Чекашов, которого дружки по мореходному училищу звали просто Санька Чекаш. В свои неполные шестнадцать лет он просто не мог хранить такую тайну. Впрочем, и тайны-то особой не было, ибо каждый шевелящий мозгами понимал, глядя на баржу, для каких грузов она предназначена.
Санька хотел казаться солидным, он хмурил белесые брови, выгоревшие на солнце и морозе, старался не делать резких движений и, подражая первому штурману, рыжеусому здоровяку Ивану Терентьевичу, ходил по дощатому настилу причала вразвалочку и топырил в стороны острые локти. А на его округлом, слегка скуластом лице, обильно усыпанном веснушками, в его светлых голубых глазах светились неподдельная радость и мальчишеская гордость.
Санька, как и большинство членов команды, старался далеко не отлучаться от самоходки. Он даже не пошел в город, который возвышался на взгорье и был чем-то похож на Тобольск, если, конечно, не брать в расчет кремль. Правда, Иван Терентьевич утверждал, что Ханты-Мансийск чище и в нем больше порядку, чем в Тобольске, хотя тот и был в давние времена столицею всей Сибири. Да и люди, по его мнению, тут более спокойные и рассудительные. Санька не спорил с первым штурманом, однако и не соглашался с ним. У Чекаша имелось свое мнение и насчет красоты, и насчет городского населения. Санька до четырнадцати лет жил в Тобольске, любил этот город, гордился его историей и считал красивее областного центра, в который переехали его родители. Что уж тут говорить о каком-то Ханты-Мансийске, если он и городом-то стал называться совсем недавно…
Санька не спеша шагал по причалу, останавливался возле моряков, прислушиваясь к разговорам.
— Говорили, что мы первыми пойдем за нефтью, а в Усть-Юган уже ушел «Ермак».
— Не может быть!
— Утром, говорят, здесь заправлялся.
— Иди ты!..
— Вот те на!.. «Ермак» пойдет флагманом.
У Саньки от этих слов похолодело внутри. Как же так? Почему не мы? Про самоходку в газетах писали, что она будет первой в сибирском нефтеналивном флоте. На судостроительном заводе рабочие трудились в три смены, спешили закончить корабль к намеченному сроку. Это был первенец завода, подарок трудового коллектива. С открытием сибирской нефти судостроители переоборудовали верфи, приступили к сооружению целого флота для перевозки «черного золота»… Санька помнит, как они осматривали свою самоходку, которая стояла у причала, отливая на солнце серебром окраски. Сварщики еще приваривали какие-то трубы, электрики тянули проводку. А команду уже вели по кораблю, знакомя с внутренним устройством, с оборудованием для нефтяной навигации. Потом изучали схему расположения танков, учились быстро перекрывать вентили, чтобы жидкость равномерно заполняла баржу, чтоб не было крена в одну сторону. Осваивали газоанализаторы, специальные закрытые фонари. Тренировались по «задымлению» танков, чтобы внутри каждого был определенный процент углекислого газа; тогда уменьшается опасность воспламенения, взрыва нефти. На занятиях по технике безопасности морякам рассказывали о том, как из-за чьей-то небрежности и беспечности бывали взрывы в танках нефтеналивных судов, вспыхивали пожары. И тогда кто-то из команды сказал, что самоходка вроде пороховой бочки. Работа на таком корабле весьма рискованная. А Санька с детства любил риск, и ему по душе такая жизнь, полная опасности… Он видел по лицам матросов, что им служба нравится. Все недели до выхода в рейс команда жила счастливым ожиданием предстоящего похода. И вдруг такое!..
Тут на причале появился Иван Терентьевич. Он ходил в город. Санька метнулся навстречу штурману:
— Когда отплываем?
— Погодь, надо сперва бензин слить.
Самоходка привезла сюда, в Ханты-Мансийск, бензин. Его перекачивали в объемистые резервуары, которые возвышались металлическими серебристыми пузырями неподалеку от берега.