Обратимость

Вероника медленно наклоняется к моему уху и шепчет:

- Я превращу твою жизнь в ад. Я сделаю так, чтобы ты увидела смерть каждого, кто хоть что-то для тебя значит. И я не изменю своего решения. Никогда.

Мурашки пробегают по моей спине. Свирепо втягиваю воздух и дергаюсь в сторону, пытаясь оттолкнуть ее от себя, как можно дальше, однако тут же она приближает свой оскал к моему лицу и рычит:

- Одно неверное движение и сотни детей сгорят заживо.

Я крепко зажмуриваюсь. У меня нет выхода. Послушно плетусь в гущу леса, практически таща ее на своей спине. Чувствую, как дико стучит в груди сердце, и надеюсь, Рувер давно уехал. Давно находится дома и ищет меня. Возможно, волнуется. Зато дышит. Однако уже через несколько секунд мы выходим на огромную, серую поляну, покрытую первыми, белыми заморозками. Осматриваю ее, изучаю высокие деревья, сосны, их пики, и небо, а затем вдруг нахожу вдалеке две темные фигуры. Кровь молниеносно вскипает в жилах. Я испуганно стискиваю зубы и разрываюсь на части: что же делать? Что же мне делать?

- Не подведи папочку, - напоследок шепчет Никка и полностью повисает в моих руках. В груди пожар. Смотрю то на нее, то на приближающиеся силуэты. Думаю, что успею вырвать из ее костлявых пальцев пульт, но потом пугаюсь: вдруг нет? Опять перевожу взгляд на Рувера и Риту. Затем вновь разглядываю прикрытые глаза подруги. Может, стоит как-то намекнуть им? Подать знак. Я беспомощно оборачиваюсь, и неожиданно понимаю, что Рувер уже стоит передо мной. На расстояние вытянутой руки. Его взгляд испепеляет, но отнюдь не злостью, а каким-то странным понимаем, будто он знал, что я приду. Чувствовал это. Однако Рита вспыхивает, словно факел. Он отталкивает парня в сторону, вырывается вперед и смотрит на меня так разъяренно, что даже Никка рядом с ней – солнечный зайчик.

- Ты что здесь делаешь? – злится она. Ее ноздри раздуваются от гнева, зубы стиснуты, и мне кажется, что я даже слышу их потрескивание. – Я же просила тебя.

- Прости. - Только и говорю я. Но в этом «прости» гораздо больше. Я извиняюсь не только за то, что ослушалась, но и за то, что произойдет вскоре. За очередную ошибку. За то, что вновь всех подвела. Меня трясет. Я изо всех сил стараюсь не выдать своей паники, сжимая пальцы, моргая глазами, но мне так и хочется закричать во все горло о том, что в своих руках я держу предателя. Что я сама предатель.

- Мы ждем уже полчаса, - говорит Рувер. – Никого нет.

- Но что у вас произошло? – вспыляет Рита. – Что ты держишь ее? Она ранена? Венаторы здесь?

Не знаю, что ответить. Смотрю на сестру и не выдерживаю ее взгляда. Опускаю его вниз. Тут же чувствую, как ногти Никки впиваются в мою шею, и шепчу:

- Было несколько людей. Около приюта. Они ранили Сашу.

- Тогда почему ты не уехала? Зачем побежала в лес?

- Испугалась, - быстро выпаливаю я. – Не подумала и бросилась наутек.

- И оставила брата?

Теперь вопрос задает Рувер. Он смотрит на меня настороженно. Изучает. Я буквально вижу, как в его голове вертятся винтики, крутятся мысли, и едва сдерживаюсь от счастливой улыбки: давай, ты поймешь, давай же! Однако тогда Никка подорвет приют. Черт! Борюсь с собой, со своими желаниями. Смотрю на парня, вижу его лицо и вдруг говорю то, что слишком очевидно; то, во что даже я бы поверила.

- Мне не впервой убегать.

На этих словах Никка вдруг резко вырывается из моих рук. Ее пальцы взмывают вверх. В них я вижу блестящий, зубчатый нож, и уже через секунду он оказывается алым.

Ничего не понимаю. Ошеломленно расширяю глаза, смотрю на Рувера, смотрю на Риту, смотрю на Веронику и почему-то думаю, что упаду. Упаду от боли. Правда, вряд ли эта боль идет хотя бы в какое-то сравнение с тем, что сейчас испытывает шатенка. Рита смотрит на меня с миллисекунду, пытается сказать хоть что-то, но захлебывается в собственной крови. А затем она просто падает. Как куль с мукой.

Хватаюсь ладонями за лицо и кричу. Вижу перерезанное горло сестры, пошатываюсь и падаю на колени. Мне нечем дышать.

- Рита! – это голос Рувера. Он оказывается перед ее телом, кладет руки на ее шею, но ничего не происходит. Он не лечит ее. Он не может. – Рита, Рита! – все кричит он, сжимая ее плечи, перебирая ее волосы. Он отчаянно повторяет ее имя, будто это магическое заклинание, однако ничего не меняется. Моя сестра умерла.

- Тебе больно, - вдруг заботливо шепчет знакомый голос над моим ухом. Я знаю, это не Вероника, однако все равно оборачиваюсь. У Видалины глаза такие же, как у Риты. Испытывая шок и панику, на первых парах, я даже верю в то, что сестра выжила и сейчас стоит передо мной. Конечно, это не так.

- Вы убили ее. – Говорю я. Сдерживаю слезы и повторяю. – Убили.

- Она заслужила.

- Никто не заслужил.

- Ты еще мала.

- Рита была вашей семьей, - сжимаю губы, чувствую рыдания, подкатившие к горлу, и качаю головой, - а вы избавились от нее, как от ненужного мусора.

- Я должна защищать людей от вам подобных. Это моя миссия, как и твоя – убивать.

- Но Рита не сделала ничего плохого!

- Это вопрос времени.

Видалина отходит от меня вправо. Кивает трем венаторам, и те окольцовывают Рувера, будто опасного преступника. Парень ничего не говорит. Встает. Смотрит на меня сквозь низкие плечи охотников и молчит. Не знаю, что он во мне видит. Надеюсь, не врага.

- Наверно, ты хочешь отменить сделку, - тон у Видалины деловой, будто у самых ее ног не лежит голова моей мертвой сестры. – Однако не спеши с выводами. Мне есть, что тебе предложить.

Рувер кивает. Делает шаг вперед, и тут же кольцо из венаторов становится уже.

- Мы узнали нечто интересное. Например, то, что ты первый в своем роде. – Женщина расправляет плечи, но все равно оказывается ниже Рувера практически на голову. Его преимущество так очевидно, и одновременно абсолютно бессмысленно. – Я собираюсь выяснить, что же вас так отличает от обычных людей, и мне нужен первоначальный материал для исследований. Источник. Что большая редкость. Так что убивать тебя нет надобности.

- Условия были другими.

- Они изменились.

- Где отец Ани?

- Где блокнот?

Рувер собирается достать из внутреннего кармана книжку, как вдруг рядом с Видалиной появляется Никка. Она держит перед собой ежедневник.

- У него подделка. Вот настоящий.

Мой мир рушится. Вижу, как замирает уличенный во лжи Рувер, вижу, как стискивает зубы моя сумасшедшая крестная, и подаюсь вперед:

- Это была моя идея. Отпустите его. Он ничего не сделал.

- Молчи, - рычит Рувер, однако я не обращаю внимания.

- Прошу вас.

Видалина удивленно вскидывает брови. Подходит ко мне и вдруг спрашивает:

- Хочешь увидеть отца?

- Хочу.

- Приведите, - говорит она двум широкоплечим охранникам. Они уходят всего на несколько минут, а когда возвращаются, тащат под руки моего отца: измученного, слабого, неузнаваемого. Я срываюсь с места, закричав его имя, натыкаюсь на преграды, врезаюсь в чьи-то руки, но все равно встречаюсь с ним взглядом. Боже мой. В груди что-то ревет. Отец такой худой, такой бледный. Он не может стоять на ногах. Опирается о венаторов и шепчет что-то. Я не слышу. Не хочу слышать. Тяну к нему руки и чувствую на щеках слезы. Он здесь. Я нашла его, нашла! Только спустя пару секунд я разбираю его шепот. Папа говорит: прости.

- Ты рисковала жизнью, - Видалина вдруг оказывается рядом. Грубо хватает меня за шею и толкает вниз. Земля неприятно обжигает кожу на ладонях. – Ты рисковала ради него всем, а что в итоге? - Поднимаю взгляд, и вдруг понимаю, что крестная сидит совсем рядом. На корточках. Испепеляет меня карими глазами. – Этот человек лгал тебе больше остальных, слышишь? Слышишь меня? Он лгал.

- Не понимаю.

Смотрю на отца. Тот опускает голубые глаза вниз, едва удерживая на весу голову. Но мне плевать, о чем идет речь. Сейчас я хочу помочь ему. Хочу вылечить его. Почему он такой бледный? Тянусь вперед и тут же отпружиниваю назад. Видалина ударяет меня по лицу. Боль пожаром проносится по коже и сходится где-то на щеке в одну, большую ноющую гематому, и мне приходится зажмуриться, чтобы хоть как-то совладать со стоном.