На гонках в Ле-Мане

Он задумался на минуту, как будто подыскивал сло­ва, и продолжал:

— Итак, я вышел. Но, поскольку я любопытен и все это меня заинтересовало, я зашел в другую комна­ту, также примыкавшую к той, где происходило сове­щание. Я знал, что в стене есть вентиляционное отвер­стие. Встал на стул и прислушался. К сожалению, я слышал лишь обрывки фраз. Тем не менее — и именно это заставило меня позвонить вам — я услышал, как тот, кто, по-видимому, был главным, сказал: «Так за­помни, Франк. 25 мая в полдень ты встретишься с Франсуа в отеле «ПЛМ».

Затем, поскольку они стали говорить тихо, я слез со своего стула и спрятался в кладовке, где хранятся метлы, чтобы постараться разглядеть их, когда они бу­дут выходить. Это почти напротив их номера. Я про­ждал довольно долго, не меньше четверти часа. Снача­ла вышли трое. Франк, тот, который говорил со мной по-португальски, потом невысокий, коренастый парень с лицом, изуродованным, как у боксера, и молодой, со спортивной осанкой, очень красивый. Через две мину­ты вышли еще двое: азиат — китаец или японец лет пятидесяти, но высокий, и человек среднего роста, чье лицо я не разглядел. На нем была ковбойская шляпа, и пол-лица закрывали огромные темные очки. Это един­ственный, кого я не смогу узнать, если увижу.

Кандидо закончил свой рассказ и с беспокойством взглянул на Сен-Жюста, ожидая его реакции.

Сен-Жюст очень заинтересовался рассказом. Но, будучи осторожным, спросил Кандидо, сам не заметив, что перешел на «ты».

— А почему ты думаешь, что эти ребята готовят преступление? Может, они просто хотят устроить махинацию, подкупив гонщиков.

Кандидо честно признался, что он об этом не поду­мал. После паузы он заметил:

— В таком случае я не понимаю, зачем они прини­мали такие меры предосторожности.

Это была разумная мысль, и Сен-Жюст оценил ее:

— Я вижу, что ты много читаешь детективных ро­манов.

Кандидо признался, что пользуется этим для изу­чения французского языка.

Чем дольше длился разговор, тем больше молодой португалец нравился Сен-Жюсту. В свои восемнадцать лет он рассуждал весьма здраво. Однако, не желая под­даваться растущей в нем симпатии, Сен-Жюст спросил:

— Еще один вопрос. Почему ты не обратился в по­лицию?

Кандидо улыбнулся, словно предвидел вопрос, и не без юмора ответил:

— Вы забываете, что я всего лишь португалец.

Он говорил без горечи и злости, но замечание это растрогало Сен-Жюста, и ему стало немного стыдно. Он спросил, стремясь быть приветливее:

— А почему ты обратился ко мне?

— В отеле хозяин читает «Суар» и оставляет ее мне, чтобы я совершенствовался в языке. Я читаю ва­ши статьи. У вас добрые мысли, и я подумал, что надо попросить вас заняться этим делом.

Время прошло, и Кандидо нужно было отправлять­ся на стадион. Личность молодого португальца интере­совала теперь Сен-Жюста почти так же, как это леманское дело. Он включил мотор:

— Я отвезу тебя на стадион, и по дороге ты мне расскажешь о себе.

Кандидо не знал своей матери, а что касается отца, то он год назад погиб на строительстве. Тому же, что Кандидо нашел место в отеле «Авианосец», он обязан был прежде всего своим качествам... футболиста.

— У нас хорошая команда, — объяснял Кандидо, — и у нас есть все шансы попасть во вторую лигу — про­славить «Шартр-Велоспорт». Как центральный напа­дающий я играю неплохо и с начала сезона забил двад­цать три гола. Месье Дюброй, мой хозяин, помешан на футболе. Он президент клуба болельщиков и друг пре­зидента клуба «Шартр-Велоспорт». Вот так я и полу­чил работу в отеле. Премиальные за игры помогают мне пополнить мой бюджет, и я могу готовиться к эк­заменам в школу отельных служащих. К тому же месье Дюброй пообещал мне помочь получить французское подданство.

Они подъехали к стадиону. Сен-Жюст остановил ма­шину.

— 25 мая — это послезавтра, — сказал он. — Смо­жешь ли ты приехать в Париж и пойти со мной в отель «ПЛМ» в полдень? Ты единственный, кто может уз­нать Франка и его сообщников.

Кандидо беззаботно пожал плечами:

— Спросите у месье Дюбройя. Вряд ли он будет воз­ражать. Во-первых, ему польстит познакомиться с па­рижским журналистом, кроме того, он неплохой чело­век, и, наконец, меня больше используют как футболиста, чем как работника отеля. Нет, я не думаю, чтобы он возражал.

Кандидо легко выскочил из машины и улыбнулся Сен-Жюсту:

— Постарайтесь его увидеть, и спасибо, что прие­хали.

Он хотел уже захлопнуть дверцу, когда Сен-Жюст сказал ему:

— Я возвращаюсь в отель. Я оставлю тебе запи­сочку с информацией о своих дальнейших планах.

Кандидо кивнул головой, схватил сумку и быстрым, легким шагом направился к стадиону.

Сен-Жюст возвратился в отель и поговорил с месье Дюброем. Он соответствовал портрету, нарисованному Кандидо. Славный пятидесятилетний человек в расцвете сил, немного честолюбивый — лацкан его пиджака украшали полдюжины ленточек. Он был необычайно польщен знакомством со столичным журналистом и угостил его вином.

Поскольку Сен-Жюст был уверен, что Кандидо ни­чего не говорил своему хозяину о леманской истории, он сымпровизировал:

— Я готовлю в настоящий момент статью о порту­гальских рабочих во Франции, и Кандидо показался мне весьма интересным. Не смогли бы вы прислать мне его в Париж 25 мая на весь день?

Дюброй, как и предвидел Кандидо, не возражал:

— Это отличный, умный и серьезный парень, Я по­могу ему в получении французского подданства. — И прибавил: — Конечно, я согласен, чтобы 25-го он по­ехал в Париж. Поскольку эта поездка, наверное, не помешает ему сыграть два последних матча сезона, которые очень важны для клуба, я не вижу никаких препятствий.

Сен-Жюст поблагодарил, спросил, какой самый подходящий утренний поезд, а затем попросил бумаги и конверт.

— Тот, который приходит на вокзал Монпарнас в 9.45, самый быстрый, — ответил Дюброй, протягивая бумагу.

Сен-Жюст набросал несколько слов Кандидо, чтобы уточнить время и место свидания, и, раньше чем заклеить конверт, вложил туда две бумажки по сто франков. «От газеты «Суар» за информацию и на рас­ходы», — приписал он. Потом пожал руку хозяину и сел в машину. Время приближалось к шести, и он не хотел заставлять ждать Лоретту.

VII

Сен-Жюст вернулся в газету как раз тогда, когда Лоретта начала проявлять первые признаки нетерпе­ния.

Она решила уже третий кроссворд, когда Пьер по­явился в редакции. Время приближалось к восьми — он опоздал на полчаса, но мрачная тень исчезла с лица Ло­ретты: он улыбался, он был доволен своей поезд­кой.

Во время ужина у одного итальянского ресторатора с улицы Гренель, которого Лоретта особенно ценила,— она приняла близко к сердцу этот знак внимания Сен-Жюста, — тот пересказал ей все, что услышал от Кан­дидо.

Когда он закончил, Лоретта высказала вслух то, о чем думал Пьер:

— Я чувствую, что эта история с преступлением то крупное дело, которое ты так нетерпеливо ждешь с тех пор, как Эстев доверил тебе твою рубрику.

Он молча покачал головой, устремив на Лоретту взгляд полный нежности.

Они ездили в ресторан на «Гордини». «Кава» оста­лась в гараже газеты. Вновь пошел дождь. Лоретта проводила Пьера. Когда они добрались до его дома, Пьер предложил подняться к нему послушать музыку. Она сказала «да»...

Когда Пьер вышел из ванной, он почувствовал аппе­титный запах поджаренного хлеба, доносившийся из кухни. Там суетилась Лоретта. Все было готово для завтрака, вкусного и уютного завтрака, какого он ни­когда не мог себе приготовить.

Растроганный таким вниманием, но не желая пока­зать этого, он закричал: «Потрясающе!» — и сел за стол. Лоретта, сидевшая напротив, с улыбкой смотрела на него, что не мешало ей с аппетитом уплетать завт­рак. С набитым ртом он сказал ей: