Страница 6 из 89
Обойдя Блуа стороной, граф выслал дозоры.
— Значит, так, Уот Тайлер, — он подозвал к себе коренастого бритоголового стрелка в насквозь промокшем зеленом кафтане вольного хлебопашца-йомена. — Надо хорошенько разведать дорогу. Если все тихо, подыщи подходящее место для отдыха. Я на тебя полагаюсь — ты парень смышленый. Только не очень забирайся вглубь.
— Разве на таком одре далеко ускачешь? — лучник потрепал измученную лошадку по холке. — Сколько ребят взять, милорд?
— Трех-четырех, полагаю, будет достаточно. Выбери кого хорошо знаешь, да смотри не зевай!
— Томас, Эндрю, Уил Хоукер, — позвал лучник. Поплотнее натянул капюшон и поскакал, обгоняя строй. Глинистая жижа так и брызнула из-под копыт.
На подходе к уютной, чистенькой деревеньке йомены наткнулись на монаха в обтрепанной, застиранной до рыжины сутане францисканского ордена. Стоя над мертвецом, он читал заупокойную молитву. Судя по латам и валявшемуся поодаль разбитому шлему с куцым плюмажем, убитый был бедным шатленом,[16] а может, и вовсе простым рыцарем. Хрупкое, почти детское личико закоченело в оскале, золотистые кудри прилипли к глазницам, раздолбанным вороньем.
Как отвратительна смерть, подумал лучник, особенно такая — в дорожной грязи.
— Gentilhomme![17] — невесело усмехнулся Тайлер, склонясь к монаху, и суеверно прикоснулся к оловянному образку под перевязью.
— Wha
— Англичанин? — несказанно удивился Тайлер. — Что ты делаешь здесь один, когда кругом война? Каким ветром тебя занесло?
— Я божий человек, — монах осенил павшего крестом и спрятал молитвенник. — По божьим делам иду в Авиньон к святому престолу.
— Пешком? В одиночку?.. Да ты просто рехнулся! Тебя выпотрошат, как цыпленка; хорошо, если не убьют.
— А меня уже выпотрошили, — скорчив веселую рожу, монах развел руками. — Больше нечего взять.
— Далеко ли твоя обитель? — Тайлер спешился и дал знак товарищам продолжать путь.
— Я священник церкви святой Марии в Йорке, может, слыхал?
— Не бывал я на севере, божий странник. Кто же тебя обобрал? Небось, воры-французы?
— Может, французы, а может, свои.
— Ну нет, англичанин вряд ли пойдет на такое.
— Ты не знаешь англичан, йомен. Вернее — не знаешь людей, потому что все мы дети Адама и Евы.
— Наверное, ты прав, отец, — согласно кивнул Тайлер. — Взять хоть этого, — ударом ноги он отбросил в сторону изрубленный шлем. — Одно слово что благородный. Виллан или лорд — всех черви сгложут. Прими его душу, господь. Он не виноват, что родился французом.
— Теперь он уже не француз. Там все говорят на одном языке.
— Почем ты знаешь, монах? Оттуда никто еще не возвращался. — Тайлер еще раз взглянул на убитого. Он видел множество мертвецов, целые поля костей, деревья, увешанные телами, но почему-то именно эта одинокая смерть пробудила в душе заунывные струны. — Скажи откровенно, отец, что ты думаешь насчет ада? Он есть?
— Есть, — с уверенностью ответил францисканец. — Здесь, на этой земле. Посмотри вокруг, и ты убедишься.
— А там?
— Не задавай глупых вопросов. Или тебе недостаточно мук и страданий людских? Мир стонет от крови и слез, переполнивших реки. Не ищи дьяволов в пекле, они среди нас.
— Ты говоришь про людей?
— Про злых и подлых, присосавшихся к жилам народа.
— Чудные речи для служителя церкви!
— Я не церкви служу, йомен. Нынче церковь — обитель греха и обмана.
— Да веруешь ли ты в бога?! — воскликнул пораженный стрелок.
— В правду я верую и правде единой служу, а правда и есть бог.
— Как же, слыхал я подобные песни! — Тайлер разочарованно усмехнулся. — Кто только не болтает о правде! Не заслоняется ею, как щитом… Уж не за правдой ли ты отправился на поклон к папе?
— А ты не дурак, йомен.
— Я-то не дурак, но вот кто ты, святой отец?.. Хотелось бы знать.
— Зачем, добрый лучник? Сведешь к начальнику, а может, сразу покончишь ударом меча?
— За кого ты меня принимаешь? Я не шериф, не палач. Всего лишь стрелок.
— Слишком любопытный стрелок. Тебе не кажется?
— A вдруг ты лазутчик? Военное время, монах…
— Ты хоть помнишь, когда оно было мирным? Эта война такая же мерзкая глупость, как походы в святую землю. И уверяю тебя, она будет тянуться до скончания времен. Удобный способ вытягивать денежки придумали короли, ничего не скажешь. А Джон Простак знай себе платит. Ты давно не был на родине?
— Давно, отец. А что?
— Так, ничего… Получая шесть пенсов в день, можно не торопиться.
— Шесть пенсов? — осклабился Уот Тайлер. — Их забирает лорд, который взял меня под свое знамя. Мне достается немного поменьше.
— Все равно неплохой заработок. Небось лучше, чем надрываться на пахоте?
— Повоюй с мое, узнаешь.
— Воевать стоит за правое дело. Не под знаменем лорда.
— А твой архиепископ разве не лорд?
— Хуже. Он грабит, прикрываясь именем божьим. Лорды-епископы осквернили чистоту евангельского учения. Подумай об этом как-нибудь на досуге.
— Чего ж тут долго думать! Встречал я одного такого. Он сейчас в Бордо со своими людьми. Надел латы, перепоясался мечом и пошел на войну. И неплохой, скажу тебе, воин. Не знаю, каков он по вашей части, но рыцарь хоть куда. Клянусь святым Христофором! И скачет, и рубит, и хлещет вино. Я хоть и не шибко жалую попов, но этот мне пришелся по праву. Мы вместе брали Лимож.
— Не богу, но противнику его служат подобные пастыри.
— А ты, часом, не из еретиков ли, блаженный странник? Сказывают, будто среди вашего брата их особенно много? Один так и вовсе колдун — сделал медную голову, которая отвечает на все вопросы.
— Веришь в глупые сказки?
— Пожалуй не очень, мало ли о чем болтают в народе… Скажу тебе как на духу: ты мне нравишься, фриар.[19] Не знаю чем, но честного человека я чую за милю. Нужна ли тебе какая помощь?
— Спасибо, йомен, но мне ничего не надо.
— Все же лишнее пенни в дороге не помешает? — Тайлер потянулся к висевшему на поясе кошельку.
— Денег не надо, — францисканец решительно покачал головой. — Если есть хлеб и немного вина — поделись.
— Будь по-твоему, — лучник полез в притороченную к седлу суму. — Хочешь, могу подвезти, пока не разойдутся дороги?
— Вот за это спасибо. Мне ведь шагать и шагать…
— Да, до Авиньона неблизко. Говорят, это второй Вавилон?
— Язык без костей. Но ты держи уши открытыми, а главное, думай. Не надейся на медную голову.
— Метко сказано! — засмеялся Уолтер, помогая монаху взобраться на круп. — Так вот о правде, отец: ты действительно думаешь, что папа — наместник господень?
— Кто из нас еретик? — в свою очередь улыбнулся монах. — Ты мне тоже понравился, парень… Поэтому насчет Авиньона скажу тебе так: рыба тухнет с головы. Приглядись хорошенько к хвосту.
— И где этот хвост?
— Да хотя бы у нас в Кентербери. Ты мне про сладкую жизнь, обжорство, разврат, а я тебе про тюрьмы и пытки. Свободных людей клеймят, как скот, только за то, что они не хотят быть рабами. А в Авиньон я послан по делам прихода. Мне нужен кардинал-камерленго, чтобы уладить тяжбу о наследовании земель, принадлежащих ордену кармелитов… Теперь ты доволен?
— Мне сразу показалось, что ты не из тех людей, кому доставляет удовольствие лобызать чужую обувь. Даже если она расшита жемчугом.
Стрелки поджидали своего вожака у покосившейся придорожной часовенки, утопающей в прелой листве.
— Сдается мне, Уот, что там орудуют люди Боба Кноллиса. — Том Крайтон кивнул на деревню. — Потеха в самом разгаре. Их там человек двадцать, не меньше.
Уолтер из-под руки оглядел деревеньку. Разбросанные домики под соломенной кровлей казались вымершими. Лишь возле самого большого и дальнего от дороги деловито сновали несколько черных фигур. Их хаотичное, внешне бессмысленное мельтешение удивительно напоминало муравьев, тщащихся завладеть слишком крупной добычей.
16
Владелец замка (франц.).
17
Благородный человек, дворянин (франц.).
18
Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином (староангл.).
19
Монах.