Страница 79 из 83
И вот те, которые были готовы на все, чтобы «отстоять диктатуру пролетариата», оказались под вражеским знаменем. Какое упущение, какая трагическая ошибка! Наша ошибка…
Оказывается, можно мобилизовать немалые силы, чтобы добиться поворота влево. Но эти силы растрачиваются зря в подлой попытке путча авантюристов…»
А назавтра по городу уже шли толки о том, что на заседании чрезвычайного трибунала оба украинца были изобличены как белогвардейские офицеры-агенты, засланные врагом на территорию Советской Венгрии, и Самуэли вынес им смертный приговор, который уже приведен в исполнение.
В полдень представители левых явились к Бела Куну. Старик Энглендер, снедаемый угрызениями совести, разрыдался. Кун был разгневан. Он резко упрекал левых в легкомыслии, безответственности и выгнал их из кабинета. Но все же, связавшись с чрезвычайным трибуналом, предложил на этот раз не привлекать их к судебной ответственности.
Самуэли догадывался, что происходило в душах многих революционеров, самоотверженно выступавших 21 марта за установление в Венгрии Советской власти. Очень плохо было бы, если штурмовой отряд революции совсем изверился бы теперь в своих силах…
Упрочить положение Венгерской Советской Республики можно было, лишь оттеснив вражеские войска и освободив от оккупантов Затисский край… Борьба предстояла тяжелая, длительная. Правда, имелась и хорошая новость: главнокомандующим назначили Лавдлера вместо Бёма. Но из-за болезни Ландлер не смог принять участия в разработке оперативных планов предстоящей кампании. Да вот еще поддержка международного пролетариата может стать важным козырем. III Интернационал призвал рабочих всех стран выступить 21 июля с протестом против вмешательства империалистов во внутренние дела Советской России и Венгерской Советской Республики.
Самуэли решил незамедлительно возвращаться в Рёйтёк. Надо обеспечить доставку вооружения и боеприпасов из Австрии.
Намеченная на 21 июля международная забастовка пролетариата прошла успешно не во всех странах. Через несколько дней стало ясно, что ее воздействие на ход международных событий оказалось малоэффективным. Но в это время с восточного фронта поступили обнадеживающие вести. Войска венгерской Красной Армии успешно форсировали Тису и стремительно продвигались вперед! Однако уже 26 июля наступление приостановилось, и атаки ударных частей захлебнулись. А еще через день Самуэли узнал, что передовые части Красной Армии пришлось оттянуть на исходные позиции.
Утром позвонил по телефону Бела Кун:
— В Дьёре контрреволюционный мятеж!
И Самуэли вновь мчится на машине из Рёйтёка в Дьёр, а бойцы-ленинцы спешат туда на поезде особого назначения.
Правда, на месте выяснилось, что переполох подняли женщины, одурманенные вражеской пропагандой. Водворив в городе порядок, чрезвычайный трибунал условно наказал разбушевавшихся торговок.
29 июля Самуэли вернулся в Будапешт. Новости он услышал тревожные. Отступающие части Красной Армии под давлением превосходящих сил интервентов деморализованы, боевой дух подорван агитацией правых, многие кадровые офицеры-фронтовики — предатели. На все лады толковали о заманчивом предложении Антанты. Если, мол, сформируется «рабочее правительство» и будет покончено с диктатурой пролетариата, Антанта немедленно снимет блокаду, пришлет масло, сахар, мясо, муку… На улицах и площадях уже поговаривали «об эшелонах с продовольствием», якобы направленных в Венгрию, изголодавшиеся обыватели воздавали хвалу великодушию Антанты.
30 июля поступила неутешительная весть: румынские войска форсировали Тису! Военный комендант Будапешта Йожеф Хаубрих заявил, что не позволит бросить на фронт свежие части IV Будапештского корпуса, их надо держать в резерве — для защиты столицы.
Бела Кун обратился по радио к Советской России. Он просил начать наступление Красной Армии против королевской Румынии. Затем выступил с воззванием ко всем народам мира.
А на следующее утро Лейриц принес новость, заставившую Тибора еще более насторожиться:
— Нынче утром к нашему поезду подошла депутация каких-то разодетых дам и господ. Они почтительно обратились к бойцам-ленинцам «с покорнейшей просьбой дать автограф на «добрую память»»… К счастью, начальник караула Иштван Лукач разгадал их намерения и разогнал подозрительное скопище. Не иначе как реакция, почуяв перемену и горя желанием мести, фабрикует черные списки. Это нешуточное дело, Тибор, — грустно заключил Лейриц.
Самуэли молча стоял у окна. Он повторял про себя, словно заклинал: «Революция не должна потерпеть поражение. Ее победа неизбежна и закономерна!»
— Ну что ж, мне, пожалуй, пора возвращаться в Цеглод, — сказал, вставая, Лейриц. И ужо у самого порога, задержавшись на мгновение, добавил: — Табор… а не обняться ли нам на прощание?
— С чего это ты? — обернулся к нему Тибор и горячо пожал его руку. Рукопожатие, которым обменялись эти суровые, мужественные люди, было крепче обычного.
Эпилог
Тибор Самуэли был прекрасный, находчивый оратор. Но на заседаниях Правительственного Совета он выступал сравнительно редко и всегда старался быть немногословным. Однако 31 июля 1919 года, когда нужно было отстоять предложение Бела Куна, Самуэли решил выступить. Бела Кун настойчиво добивался созыва чрезвычайной сессии Будапештского Совета рабочих и солдатских депутатов. Он требовал бросить боевой клич: «Все — на фронт!» — и мобилизовать рабочих. В своем выступлении Самуэли обрушил град убедительных аргументов на маловеров, собиравшихся отступать без боя.
— Если Советской власти не удастся удержаться в Будапеште, — убеждал он членов Совета, — можно отойти с рабочими полками в Задунайский край и там продолжать борьбу. Ни в коем случае нельзя выпускать из рук завоеванную рабочими власть!
«В результате настоятельных требований Самуэли, — вспоминал спустя десять лет правый социал-демократ Велтнер, — Правительственный Совет так и не пришел к единому мнению. Но все сошлись на том, что следует еще раз попытаться оказать вооруженное сопротивление».
К утру 1 августа правое крыло мобилизовало псе свои силы. На совместном, заседании Правительственного Совета и партийного руководства правые развернули яростную атаку. И если раньше они маскировались, уверяя, будто тревожатся за судьбы диктатуры пролетариата, то теперь открыто отвергали ее.
— Если невозможно сохранить диктатуру пролетариата, попытаемся хотя бы предотвратить разгул белого террора, — предложил один из участников заседания.
Но кто-кто, а коммунисты знали, что избежать белого террора ни при каком правительстве не удастся. Лютый враг притаился, готовясь нанести последний удар! Жаждущие мести контрреволюционеры только и ждут, когда будет образовано новое правительство.
Но правые не хотели признавать никаких доводов и твердили свое: отказаться от борьбы и тем самым избавить рабочий класс от ужасов белого террора!
На заседании было принято решение: Правительственный Совет передает власть «профсоюзному» правительству, приемлемому для держав Антанты.
Однако кое-кто все еще опасался политического влияния коммунистов и бывших левых социал-демократов, вставших на их позиции. В результате демаршей, предпринятых эмиссарами Антанты, и действий социал-демократических лидеров Австрия предоставила им право убежища. Но Тибору Самуэли было отказано в этом. Отказ был равносилен смертному приговору. Во втором пункте инструкций, направленных Антантой «генералу» Бёму, прямо говорилось: «Коммунизм надлежит поставить вне закона».
— Мы потерпели поражение, — сказал после заседания Тибору Бела Кун. — В три часа дня открывается заседание Будапештского Совета, и мы объявим об отставке Советского правительства. Вам, Тибор, нельзя оставаться в Венгрии. Попытайтесь вылететь самолетом и попасть в Советскую Россию. Проинформируйте обо всем Владимира Ильича.
Самуэли молча кивнул. Еще во время работы съезда летчик Добош как-то приходил к нему и жаловался, что на аэродроме саботаж и что самолеты один за другим выходят из строя.