Страница 22 из 83
Так, на папиросных листках и на газетных полях будет осуществляться переписка с партийными руководителями.
Тибор тут же приступил к работе. Отточенный карандаш забегал по тонкой, как пленка, бумаге.
«Первое. Через адвокатов-коммунистов необходимо установить связь с товарищами, брошенными в пересыльную тюрьму.
Второе. Обсудить сложившуюся обстановку в Центральном Комитете и перейти к новой тактике: от обороны к наступлению. Нам не в чем оправдываться. Ударные группы коммунистов сосредоточить на Вишеградской улице, возле здания партийного центра и типографии. Сорвать полицейские печати п занять здание. Полиция не имеет права отбирать и опечатывать эти помещения. Массы поймут и одобрят наши решительные действия. Правительство не решится на обострение отношений с коммунистами. Рано или поздно ему придется представить веские доказательства нашей вины, в противном случае провокация будет немедленно разоблачена. У правительства таких доказательств нет, и потому оно вынуждено отмалчиваться. Мы сумели, наперекор всему, обеспечить выход своей газеты. Теперь очередная задача — добиться, чтобы «Вёрёш уйшаг» печаталась открыто, и не в провинции, а в Будапеште, в нашей собственной типографии. На виду у всех мы восстановим ее в правах. Провокацией и клеветой правительство связало себе руки, и у нас сейчас есть возможность одержать верх над ним. Конечно, оно не сложило оружия. Не имея возможности помешать нам административными мерами, оно будет искать иных путей. Возможны новые провокации. Оба помещения, особенно типографию, нужно усиленно охранять. Привлечь для этой цели матросов с «Крепета» и «Иштенеша» или другие воинские подразделения, готовые поддержать нас.
Возвращение силой наших помещений, самочинный выпуск газеты, установление вооруженной охраны сами по себе явятся первыми революционными шагами…
Если нынешнее партийное руководство сочтет полезными мои рекомендации, оно должно дать указания об их осуществлении. Тем самым будет сделан важный шаг на пути установления пролетарской диктатуры. Пусть она восторжествует сначала хоть в небольшом!
Революционные массы сторицей воздадут нам за нашу преданность, за нашу смелость. Венгрия станет вторым форпостом мировой революции!..»
Принесли утренние газеты. Доктор Хаваш, согласившись с тем, что гость будет жить у него открыто, прислал их с санитаркой. Газетные статьи не вызвали у Тибора особого интереса, за исключением нескольких маленьких заметок. На них надо было бы откликнуться на страницах «Вёрёш уйшаг». Тибор достал из кармана тужурки небольшие блестящие ножницы и аккуратно вырезал заметки.
Закончив обход, доктор Хаваш зашел за Тибором.
— Пойдем… Все уже знают, что ко мне приехал гость.
Широко распахнув дверь, он пригласил:
— Прошу, братец Фери…
Хаваш провел его по всем кабинетам, представил главному врачу, познакомил с персоналом. И после каждого нового знакомства шепотом наставлял в коридоре:
— С этим будь осторожней… А тот — свой парень, сочувствующий…
Когда они вышли от пожилой аптекарши, Хаваш шепнул на ухо Тибору:
— Эта старая ведьма реакционнее любого бывшего министра.
Зашли они и в караульное помещение у ворот, хотя Хаваш сам был едва знаком с солдатами охраны. Караульные сидели в одних рубашках, греясь у железной печки, пышащей дровяным жаром.
Доктор представил солдатам своего гостя. Вдруг один из них, коренастый, широкоплечий молодой парень шагнул вперед из полумрака караульного помещения и, приставив правую ногу к левой, лихо щелкнул каблуками:
— Антал Габор… — громко представился он. — Запомните, господин Краузе! Если что-нибудь понадобится, можете рассчитывать на меня…
Открытый взгляд карих глаз, окруженных паутинкой морщинок, внушал доверие.
Однако какие могут быть у Тибора дела с караульными? Проверять документы и так навряд ли будут… А впрочем, кто знает… И Тибор на всякий случай внимательно вглядывался в лицо ладного, приветливого парня.
— Кто он? — спросил Тибор у доктора, когда они вышли из караульного помещения.
— Хороший парень, любит читать. Больше я ничего о нем не знаю. Караульная служба вне моей компетенции.
После обеда Тибор исписал еще одну стопку папиросной бумаги, изложив второму составу Центрального Комитета свои соображения о содержании очередного номера «Вёрёш уйшаг». Наметил темы, указал, кто и что должен написать, определил сроки представления статей.
Когда время стало приближаться к шести вечера, он оделся, чтобы идти на условленную встречу. Но в дверях столкнулся с доктором.
— В город, на вызов ездил, — сказал Хаваш и добавил: — Советую взять меня с собой для большей безопасности! Если полицейский на углу увидит тебя с врачом, известным всей округе, это снимет всякие подозрения.
— Ничего не имею против, — согласился Тибор, — у меня от тебя тайн нет и если тебе это не обременительно…
Негромко разговаривая, они шли по направлению к Тэтэню. Хаваш, смеясь, рассказывал, что приют содержится на жалкие крохи, отчисляемые от прибылей финансовых воротил. Однако многие инвалиды, съев «банкирский» обед, отправляются в город, ведут агитацию против своих «благодетелей», а потом как ни в чем не бывало возвращаются в приют и преспокойно засыпают в постелях, приобретенных на банкирские средства. «Банкиры возмущены неблагодарностью инвалидов, — посмеиваясь, говорил он. — А недавно один инвалид так прямо и заявил управляющему банка, посетившему приют: «Вы что же, думаете, горячим чайком да колбаской нам рот заткнуть и заставить забыть, что ради ваших барышей мы на фронте стали калеками? Не выйдет!» Сегодня в городе арестован Дюла Ковач, страдающий пороком сердца, тоже из нашего приюта. Схватили его во время облавы и обнаружили в карманах пачки коммунистических листовок. До войны был парикмахером. Обходительный, вежливый, пользовался здесь большой популярностью. Теперь по палатам из рук в руки передают прошение. Почти все подписались. Требуют освободить арестованного. Между прочим, в прошении есть такие слова: «Куда это годится — объявлять коммуниста врагом революции!»»
В этот момент навстречу им из темноты вышел мужчина. Тибор узнал бывшего военнопленного, с которым был знаком еще в Москве. Мужчина поравнялся с ними и, покосившись на Хаваша, прошел мимо. Тогда Тибор громко сказал: «Славный ты человек, доктор!» Товарищ обернулся… А дальше все произошло так, как сказала вчера Лиза Арвале.
Товарищ уже скрылся за поворотом, а Тибор все еще не мог справиться с радостным волнением: связь налажена, в кармане лежит послание Центрального Комитета. Скорей за работу!
По дороге домой он сказал Хавашу:
— Так. Значит, много людей вступилось за Дюла Ковача?.. Все-таки тверды наши позиции. И здесь, в Приюте инвалидов войны, и в других местах…
— Верно, Тибор, — согласился Хаваш.
— Ну вот, кажется, и пришло время поговорить о нашей вере в массы, — весело отозвался Тибор.
Однако разговор опять не состоялся: доктор неожиданно заторопился. Извинившись, он объяснил Тибору:
— Сегодня вечером у меня гости. Конечно, если ты возражаешь, могу принять их в вестибюле. Впрочем, это надежные люди. И тебе не помешало бы немного развлечься.
— Что за гости, Банди?
— Частые гости! Моя невеста Ализ. Разумеется, она приходит не одна. Обычно со своей подругой Йолан. Милая девушка. Ализ учится на химическом, а Йолан — в художественной студии. Обе убежденные коммунистки, члены партии.
Гости на конспиративной квартире — явление нежелательное, и в ином случае Тибор протестовал бы.
Но как запретить другу встречаться с невестой? Не может он выжить Хаваша из собственной комнаты! Конечно, девушки не выдадут его, тем более коммунистки. Но вместе с тем…
Хаваш заметил, что Тибор нахмурился, и, смутившись, сбивчиво заговорил:
— Короткий отдых… Надо немного развлечься, Тибор… Всего лишь…
Да, конечно. Но идет война. Он так занят. И вдруг потратить целый вечер на встречу с девушками?..
Тут же возникла другая мысль. А почему бы и не взглянуть в открытые и спокойные девичьи глаза, не услышать мягкие голоса? Неужели такое еще существует на земле? Он за годы войны забыл и думать об этом. «Забыл?» — мысленно усмехнулся Тибор. — «Ну что ж — вспомни!».