Свет маяка

Несколько человек из расчета кормовой пушки и второго пулемета катаются по палубе, телами и одеждой гасят зажигательные пули, впившиеся в доски настила. Из люка кают-компании валит густой черный дым. Виктор Рыбаков, выскочивший из радиорубки, чтобы срастить перебитую антенну, увидев дым, ныряет в люк.

Второй и последующие «мессеры» промазали. Не снижая скорости, прижимаясь к самым гребням волн, они ушли на север.

На мостике появился Белобок в одних трусах:

— Бензин на исходе… Пробиты цистерны… Яшелин тяжело ранен. Он вручную подкачивает топливо… Полуэктов убит… Гаврилов и Рыбаков тушат пожар на корме. Горит кают-компания и ваша каюта… Людей не хватает… В первый моторный отсек поступает вода.

По катеру разносится трель звонков — «Пожарная тревога!»

Срывая на ходу огнетушители и разворачивая шланги, часть команды бросается к люкам.

На катере всего один насос. Он может либо из-за борта подавать воду в пожарную магистраль, либо откачивать воду из отсеков за борт. Что делать? А уже из шлангов вырывается тугая шипящая струя.

— Моторы не зальет? — спрашиваю Белобока.

— Нет. Гаврилов сделал переключения и воду из отсека выкачивает в пожарную магистраль.

«Находчив! Вот молодец, — подумал я. — Подобное не предусмотрено никакими инструкциями».

Мы приближаемся к «восьмерке» и идем рядом. На мостике виднеется высокая фигура Азеева. За рубкой на люке бинтами обматывают Амусина и еще кого-то. Носовое орудие сиротливо смотрит в зенит. Из люка рядом с ним тянутся космы дыма. По палубе снуют матросы с огнетушителями и ведрами. У пулеметов в напряженном ожидании застыли Григорьев и минер.

На нашем катере тоже готовы к отражению нового нападения. У пушки, положив руки на штурвалы наведения, стоит, чуть согнувшись, Фролов. Он сосредоточен. Рядом с ним Сергей Ермаков со снарядом в руке. Зуйков стоит на коленях, поспешно набивает патронами запасную пулеметную ленту. Временами он бросает быстрые тревожные взгляды на покрытое низкими тучами небо.

Вся кормовая часть палубы обгорела, исковыряна и густо усеяна стреляными гильзами. От покачивания катера на волнах они перекатываются от борта к борту и, сталкиваясь, тоненько звенят. Около пушки лежит покрытый брезентом Полуэктов. Встречный ветер то и дело открывает лицо моториста, ставшее уже восковым.

За перевернутой шлюпкой лежит Яшелин. Он очень бледен, потерял много крови. Кто-то из расчета укутывает его обгорелым одеялом.

Между глубинными бомбами вижу Смирнова. Ветер нервно теребит его светлые волосы. Сигнальщик Дмитрий Иванов рвет простыни на полосы и перевязывает ими друга.

«Что же случилось с тобой, Смирнов? Всегда выдержанный и спокойный, почему ты так странно вел себя сегодня в бою?»

Я смотрю на изрешеченную пулями рубку, пробитый во многих местах обвес мостика, разбитые стекла ветрового козырька, простреленный нактоуз, исковерканный компас, обгоревшие сигнальные флаги и начинаю понимать, что произошло несколько минут назад. Смирнов видел опасность, закрыл меня своим телом…

— Иванов! — окликаю матроса, склонившегося над рулевым. — Как Смирнов?

— Плох. Без сознания. Разрывная пуля в низ живота попала.

Николай Слепов, размахивая флажками, передает на «восьмерку» мой доклад Азееву о состоянии катера и потерях. Рыбаков, восстановив перебитую антенну, связался с базой. Вскоре он подает бланк радиограммы. Нашему дозору приказано идти на Лавенсаари. Нужно спасать жизнь раненых товарищей. Азеев ведет катера полным ходом. У бортовых моторов стал на вахту Ермаков — вот и пригодилась вторая специальность! Моторы чихают. Не хватает топлива. Даже богатырь Белобок не успевает подкачивать его вручную.

Мы идем с приспущенными флагами: на корабле погибшие товарищи.

В море встречаем катера, идущие сменить нас на линии дозора, ее нельзя оголять. Это форпост Ленинграда. На палубах моряки выстроились двумя шеренгами: отдают последнюю почесть товарищам, добывшим победу ценой своей жизни и крови.

Нелегко досталась катерникам победа: в бою, длившемся всего три минуты, на «двойке» погибли рулевой Алексей Смирнов и моторист Владимир Полуэктов, были тяжело ранены командир отделения рулевых Андрей Паршин и моторист Михаил Яшелин, на «восьмерке» погиб строевой А, В. Колп, тяжело ранены комендор Г. Г. Невский, накануне сбивший второй Ю-88, и старший лейтенант М. Д. Амусин.

Во время короткого отдыха морякам вручили боевые награды: Ю. Ф. Азееву, М. Д. Амусину и И. П. Чернышеву — ордена Красного Знамени, М. В. Зуйкову, Г. Г. Невскому — ордена Красной Звезды, С. А. Ермакову — медаль «За боевые заслуги», Я. Г. Григорьеву и П. А. Белобоку — медали «За отвагу». Англичане, восхищенные отвагой и мастерством А. П. Фролова, сбившего одного из искуснейших фашистских летчиков, участвовавшего в операции против Крита, наградили советского комендора именной медалью «За боевые заслуги».

Пополнив экипажи свежими силами, заделав пробоины, катера снова вышли на линию дозора.

И снова горячие схватки с врагом.

«Фашистская авиация ежедневно предпринимает по нескольку налетов на наши катера — „морские охотники“, несущие дозорную службу, — писала „Правда“ 7 июля 1942 года. — Эти налеты не приносят немцам успеха. За последние дни отважные краснофлотцы сбили 11 вражеских самолетов. Отвагу и мужество при отражении налетов авиации противника показал личный состав катеров, где командирами тт. Амусин и Чернышев. Огнем этих катеров в двух боях уничтожено 4 вражеских самолета».

Экипаж «МО-302» за время войны совершил 450 боевых выходов, отконвоировал 342 корабля и транспорта, сбил 6 самолетов противника, потопил одну подводную лодку, 5 сторожевых и торпедных катеров, уничтожил 44 мины, спас 150 человек, плававших на воде, подавил огонь двух береговых батарей, высаживал десанты в тыл врага. Катер с боями прошел по Балтике 20 тысяч морских миль. Он стал гвардейским, войну закончил в бывшей военно-морской базе Восточной Пруссии — Пиллау.

После разгрома фашистской Германии гвардейцы «двойки» вернулись к мирному труду. Комендор А. П. Фролов — сейчас директор саратовского завода силикатного кирпича, депутат городского Совета депутатов трудящихся, награжден орденом «Знак Почета». Заряжающий С. А. Ермаков из расчета Фролова работает начальником цеха на одном из калужских заводов, член горкома партии. Наводчик Н. И. Слепов был признан одним из лучших токарей завода ртутных выпрямителей в Таллине (в 1962 году несчастный случай на улице оборвал его жизнь). Парторг катера командир отделения радистов В. М. Рыбаков водит электропоезда между Ленинградом и Павловском. Командир отделения минеров М. В. Зуйков возглавляет бригаду коммунистического труда электриков тульского комбайнового завода. Боцман П. П. Белый руководит бригадой медников на Адмиралтейском заводе. Его бригада строила атомоход «Ленин».

Трудятся на «гражданке» и бывшие офицеры-катерники: Ю. Ф. Азеев работает инженером в одном из московских научно-исследовательских институтов, а М. Д. Амусин стал кандидатом исторических наук, руководит отделом того же института.

Командир «МО-302» И. П. Чернышев, ныне капитан 1 ранга, продолжает служить на флоте. После окончания войны он учился, потом преподавал в Высшем военно-морском училище имени М. В. Фрунзе. Написал несколько книг о своих боевых друзьях-катерниках.

К сожалению, Игорь Петрович не смог рассказать мне о дальнейшей судьбе оставшихся в живых членах экипажа катера «МО-302» — В. Гаврилова, А. Паршина, Д. Иванова, М. Яшелина и других. Как сложилась их послевоенная жизнь? Быть может, прочитав эти записки, они дадут о себе знать.

Жажда

Мы занимали оборону в узкой прибрежной полосе Казачьей бухты у Херсонесского маяка. В Севастополь уже прорвался враг. В морском батальоне, которым я командовал, в живых остались немногие. Рядом сражались небольшие отряды красноармейцев. У нас были только винтовки и автоматы. Укрываясь за скалами и камнями, мы сдерживали напор вражеских войск. Их танки были в шестистах метрах. Повернув башни, они засыпали снарядами небольшой клочок земли, который мы удерживали.