Дикий Билл

Капитан только успел рассказать свою историю, как её герой появился вышеописанным образом. После короткого разговора Билл извинился, сказав:

«Я собираюсь в прерию, навестить больную жену своего друга. Полковник, я буду рад видеть вас в отеле после обеда».

«Я обязательно приду», – отозвался я.

«До свидания, джентльмены, – сказал скаут, поклонившись всей группе. Сев на чёрную лошадь, которая спокойно стояла непривязанная, он махнул рукой над головой животного. В ответ на этот жест лошадь ринулась вперёд, как стрела из лука, и они оба исчезли на дороге в туче пыли.

«Это самый замечательный человек, которого я видел за четыре года службы, – сказал кавалерийский лейтенант, когда группа вернулась на свои места. – Он и его друг – ещё один скаут – совершили самый рискованный подвиг, о котором я слышал».

Сейчас, когда не было никаких дел, то все попросили лейтенанта рассказать его историю.

«Я не могу рассказать всего, что было, – сказал молодой офицер. – Это не поддаётся описанию. Можно было только затаить дыхание и смотреть. Это случилось, когда наш полк был в Арканзасе под командованием Кёртиса[6]. Однажды мы продвигались вперёд и почувствовали, что враг близок. Казалось, у него было гораздо больше сил, чем раньше. Мы немного забеспокоились. Ходили слухи, что из Техаса со всеми своими войсками пришёл Кирби Смит[7], а мы были только разведывательным отрядом, и сражение могло кончиться для нас плохо. Мы сильно пошумели лёгкой артиллерией и разместили нашу кавалерию на открытой местности напротив кавалерии мятежников. Мятежники выстроили на склоне линию обороны в тысяче ярдов от нас. Мы сделали привал на час, то и дело стреляя друг в друга, но у обоих отрядов были хорошо укреплённые линии обороны. Они ждали, чтобы взяться за нас. Мы ждали, пока подойдёт наша пехота.

Всё это было довольно глупо, и мы надеялись на какую-то перемену. Тут мы заметили, что от центра их линии к нам скачут двое мужчин. В первое мгновение мы почти не обратили на них внимания, предположив, что это просто бравада мятежников. Вдруг у противника поднялась суматоха, они начали стрелять во всадников. Всю их линию заволокло дымом, в котором наездники скрылись от преследования. Всадники держались вместе и скакали прямо на нас. Тогда мы поняли, что они пытаются спастись, и полковник приказал одной роте пойти к ним на помощь. Хотя всё это заняло не очень много времени, но когда я смотрел на преследуемых и преследователей и увидел, что двое мужчин остановились перед глубокой канавой, то мгновения казались мне часами. Когда они развернулись, я подумал, что они хотят сдаться. Но нет. Под таким жутким огнём они медленно отошли назад, чтобы разбежаться для прыжка. Это дало возможность двум преследователям приблизиться к ним на несколько ярдов. Преследователи остановились, очевидно не понимая, что означает это обратное движение. Они недолго сомневались, поскольку двое мужчин снова повернулись и с криком бросились к канаве. И тут мы увидели, что это Дикий Билл и его друг. Товарищ Билла так и не достиг канавы. Он и его лошадь были застрелены в тот же миг. Они вместе упали и больше не поднялись.

Билл не получил ни царапины. Он говорил о Чёрной Нелл – кобыле, на которой он скакал, – что она, как и хозяин, знала, что эти двадцать футов канавы означают жизнь или смерть, и что она должна перепрыгнуть их. И она помчалась к канаве огромными скачками. Я никогда не видел более великолепного зрелища. Билл отпустил поводья, развернулся в седле и дважды выстрелил, убив обоих преследователей, которые были от него в нескольких шагах. Они камнями свалились с сёдел, а Чёрная Нелл взлетела в воздух и безопасно приземлилась на другой стороне канавы. Тут же рискованный скаут и смелая кобыла оказались среди нас, а наши люди закричали и завопили, как сумасшедшие.

Мы спросили Билла, зачем он пошёл на такой риск, если мог вернуться к нам ночью.

«Мы с другом, – сказал он, – захотели показать этим сопливым мятежникам, на что способен солдат Союза. Мы были у них больше месяца и слышали сплошное хвастовство. Мы решили отыграться. Но, – и Билл посмотрел на зелёный луг, где всё ещё недвижно лежал его товарищ, – если они убили моего друга, они заплатят за это большую цену».

Билл, наверное, принёс ценные сведения, – продолжил лейтенант, – поскольку его тут же отправили к генералу. А через час мы сменили позицию и отразили фланговый удар мятежников».

Как мы и договорились со скаутом, я пришёл в отель после обеда. Большая комната отеля в Спрингфилде была, вероятно, самым притягательным местом города. Она выходила на улицу и служила нескольким целям. Сюда приходил тот, кто не знал, куда пойти. Она была приёмной, гостиной и конторой. Но самой выдающейся, самой притягательной её частью был бар, который полностью занимал одну сторону помещения. Технически бар был прилавком, на котором вежливые официанты расставляли свои яства. Практически бар представлял собой длинные ряды бутылок, стеклянных графинов, стаканов и бокалов всех форм и размеров, которые требуются, чтобы влить в себя алкоголь. Какая это была очаровательная, высокохудожественная выставка: удлинённые прозрачные сосуды, содержащие все известные алкогольные напитки – от родного бурбона до привозного «лакрима кристи».

Комната была и своего рода храмом искусства. На её стенах почковались, расцветали и наливались соком всевозможные картинки. Шестипенсовые портреты президентов были уложены в гробы сосновых рамок. Мазепа появлялся в четырёх фазах своей знаменитой конной скачки[8]. Мэри Энн[9] на литографии самодовольно улыбалась, несмотря на пятна коричневых от табака плевков, которые украшали её лицо. Но выставочный комитет этой неформальной академии, казалось, был особенно предубеждён в пользу «Харперс уикли» (чего можно пожелать всем выставочным комитетам). Стены комнаты были покрыты гравюрами, вырезанными из этого журнала. Портреты известных генералов и государственных деятелей, мошенников и политиков, множество изображений битв и стычек – от первой битвы при Бул-Ране до битвы при суде Динвидди[10]. И простодушные гости и жители Спрингфилда, глядя на эти живописные изображения, удивлялись и восхищались так, словно это были шедевры Ивона или Верне[11].

В середине стоял старый и неиспользуемый бильярдный стол, на котором, казалось, свинцовыми пулями играли так же часто, как шарами из слоновой кости. Мебель состояла из дюжины стульев. Внешность собравшихся здесь мужчин, которые сидели на креслах, закинув ноги на подлокотники, или слонялись на веранде снаружи, находилась в идеальной гармонии с временем и местом. Все они религиозно подчинялись двум особенностям жителей этого города: их волосы были длинные и спутанные, и каждый из них восторженно почитал леность.

Я составлял в уме этот перечень увиденного, когда крик и ворчанье привлекли моё внимание к тому, что происходило снаружи. Это Билл скакал по улице быстрым галопом. Достигнув отеля, он сделал правой рукой круговое движение. Чёрная Нелл немедленно остановилась и упала, как будто её сбило пушечное ядро. Билл оставил её, растянувшуюся на земле, и подошёл к группе зевак на веранде.

«Чёрная Нелл не забыла свои старые трюки», – сказал один из них.

«Не забыла, храни её бог, – ответил скаут. – Она умнее и честнее большинства людей. Эта кобыла сделает для меня всё. Так ведь, Нелли?»

Кобыла выразительно моргнула тем глазом, который мы могли видеть.

«Да, умнее, – продолжил её хозяин. – Спорю на выпивку для всех, что она зайдёт по ступеням в комнату, заберётся на бильярдный стол, а потом спустится».

Тут же был заключён спор. Никто не сомневался в способностях кобылы, но всем хотелось увидеть, как она сделает это без подготовки.

Билл тихо свистнул. Нелл немедленно встала на ноги, подошла к нему, нежно подставила нос под его руку, последовала за ним в комнату и, к моему крайнему удивлению, забралась на бильярдный стол. Стол, несомненно, был тоже изумлён, поскольку застонал под весом четвероногого животного и нескольких двуногих, которым Нелл разрешила сидеть рядом. Когда она слезла со стола столь изящно, как можно ожидать при таких обстоятельствах, Билл запрыгнул ей на спину, промчался сквозь широкий и высокий дверной проём, одним прыжком перенёсся через ступени и приземлился на середине улицы. Скаут спешился, щёлкнул хлыстом, и благородное животное, к своему крайнему удовольствию, поскакало по улице, резвясь и становясь на дыбы. Какой-то доброхот – должно быть, чужак – решил, что кобыла сбежала, и попытался схватить её, когда она остановилась. Она как будто возмутилась таким нахальством, взбрыкнула копытами, а затем рысью направилась в свою конюшню.