День гнева

— А ты чего уставился? — спросила она у косящегося на нее атланта.

Разобраться с наглецом, чтобы скрасить неудачный день, ей помешала вибрация за спиной. Кто-то стучал в стену с другой стороны. Вика приложила ухо к стене. Так и есть: из комнаты доносилось постукивание.

— Спасибо, — она улыбнулась. Дом снизошел до ее просьбы и позволил найти то, о чем она просила: 'Комнату повешенных'.

Другая бы на ее месте завизжала при виде свисающих с потолка тел, но Война только поморщилась от запаха разложения. Она прошла вглубь комнаты, раздвигая ноги мертвецов, которые сталкивались за ее спиной, издавая сухой стук похожий на игру на деревянных ложках.

Многие считали 'Комнату повешенных' бессмысленной. 'Очередная больная фантазия Дома', − говорили они. Вика снисходительно слушала эти замечания. Что они смыслят? Этим глупцам было невдомек: Дом ничего не делает просто так. Все здесь имеет смысл, порой более глубокий, чем где-либо еще. Взять хотя бы эту комнату: повешенные − нескончаемый источник самого опасного в мире яда, противостоять которому в силах разве что демон-курфюрст. Тела буквально сочились токсичным гноем, как березы по весне соком. Яд в считанные мгновения разъедал кожу подобно кислоте, но в отличие от последней причинял вред лишь живым существам.

Отправляясь на поиски, Вика позаботилась о безопасности. Поверх одежды она накинула дождевик. Он надежно защитил ее от стекающего с покойников яда.

Она вытянула руку в резиновой перчатке и зачерпнула в баночку сукровицу с пола. Ровно столько, чтобы хватило отравить нож. Плащ и перчатки она забрала с собой. Ни к чему оставлять следы. Все-таки она планирует убийство; разумно будет избавиться от улик.

В комнате Вики потолочные балки сходились в центре, словно лапки паука — символе зла и дьявола. Под одной из лапок был стол из орехового дерева. Вика выложила на него кинжал и банку с ядом. Смазав лезвие ядом, она спрятала кинжал в ножны и закрепила их на поясе. Еще бы заманить Еву подальше от зорко ока Самаэля, а уж там она не промахнется.

На следующий день Вике выпало провожать Еву до ее комнаты. Решив, что это посланный ей свыше шанс, она заговорила с предводительницей:

— Поговаривают, что вы с Максом наткнулись на кладбище во время прогулки.

— Да, мы проходили мимо какого-то кладбища. А тебе зачем?

— Хочу навестить одну могилу. Проводишь меня? — Вика задержала дыхание в ожидании ответа.

— Вряд ли я найду дорогу.

— Для меня это очень важно, — Вика реалистично изобразила страдание отчасти потому, что сказанное было правдой.

Ева замялась. Ее так легко было взять в оборот! Надави на жалость, и она готова на все. Не из такого теста должна быть слеплена предводительница, которой суждено встать во главе всадников в Судный день. До знакомства с Евой Вика мечтала о встрече с предводительницей. Ей казалось, они непременно подружатся. До чего велико было ее разочарование, когда вместо сильного вожака перед ней предстала вздрагивающая от шорохов мышь.

— Хорошо, — кивнула Ева. — Давай попытаемся, но я не обещаю, что мы найдем кладбище.

— Ручаюсь, Дом тебе не откажет, — подбодрила ее Вика. — Надо лишь попросить у него, и он выведет нас, куда следует.

— Ну, ладно, — Ева выглядела растерянной. Идея обратиться напрямую к Дому не внушала ей доверия, но она послушалась и сказала: — Дорогой Дом, будь добр укажи нам путь к кладбищу. Что теперь? — вопрос был адресован Вике.

— Теперь мы пойдем.

Они шли без разбора, сворачивая, где вздумается. Помня, что в прошлый раз кладбище было на лестничном пролете, Ева не пропускала ни одной лестницы, но им не везло.

Посмотрев на часы, Ева сказала:

— Половина третьего. Нас, наверное, хватились. Может, вернемся?

— Ты так быстро сдаешься?

— Я думаю, мы зря тратим время. Мы уже больше часа ищем и все без толку. Видимо, Дом не расслышал мою просьбу.

— Дом не любит нытиков, — заявила Вика. — Прежде чем что-то дать, он проверяет тебя на выносливость.

— Выходит, я проверку не прошла.

По тону собеседницы Вика поняла, что она не намерена идти дальше.

— Отлично, — Вика улыбнулась. — Мы и без того достаточно далеко зашли. Вика опустила ладонь на рукоять кинжала, торчащую из ножен. Мышцы напряглись, готовясь нанести смертельный удар. От предвкушения свежей крови закружилась голова.

— Смотри!

Возглас Евы выдернул ее из грез. Кинжал так и остался в ножнах. Вместо того чтобы вонзить его в Еву, Вика обернулась. За спиной, насколько хватало глаз, простиралось кладбище.

Позабыв о ссоре, они двинулись вглубь погоста. Могилы располагались нестройными рядами. Большинство плит изъело время, так что нельзя было прочесть имен покойников. Дорожки не было, и девушки петляли между надгробьями как зайцы. Рыхлая земля комьями прилипала к туфлям, пахло сырой почвой и гранитом.

— Кого мы ищем? — спросила Ева.

Вика промолчала, размышляя над тем, зачем она тратит драгоценное время на поиски того, кто давно мертв. У нее есть дела поважнее. Но она упорно продолжала розыск. Почему не совместить полезное с приятным? Она найдет захоронение и убьет рядом с ним Еву. Это будет символично. Жертвоприношение во имя искупления грехов.

Наконец, вдали замаячил памятник в форме птицы. Черный лебедь склонил голову к земле, оплакивая погибшего. Крылья распростерлись над могилой, служа ей навесом. Вика ускорила шаг. Около памятника она присела на корточки и погладила лебедя по голове.

— Кто здесь похоронен? — поинтересовалась Ева.

— Мой брат, — Вика не сводила глаз с могилы.

— Он тоже был всадником?

— Почти.

Вика не знала, что такое совесть. Война рождена для убийств. Ей незнакомы жалость и сомнения. Но из всех правил существуют исключения. Это был как раз тот случай.

— Как он погиб?

— Я убила его, − сказала Вика.

Ева не торопилась с ответом, и Вику это устраивало. Пусть переварит информацию. Еве следовало осознать: если Вика не пощадила родного брата, то ей тем более не на что рассчитывать.

— За что? — разродилась Ева очередным вопросом.

— Мы близнецы, — призналась Вика. — Каждый из нас годился на роль всадника по имени Война, но нужен был только один.

— И ты убила его, чтобы стать Войной? — ужаснулась Ева.

— Я убила его, чтобы выжить! — Вика обернулась, рука потянулась к кинжалу. — Если ты думаешь, что я не любила брата, то ты ошибаешься. Он единственный, кто был мне дорог. Он понимал меня, мы чувствовали боль друг друга за сотни километров. А когда пришло время выбирать, кто останется, а кто уйдет, я проткнула его сердце вот этим кинжалом. Брат сам попросил меня об этом.

Вика продемонстрировала кинжал Еве. Та отступила на шаг, уловив угрозу.

— Но почему? — Ева, не моргая, смотрела на кинжал. — Он хотел умереть?

— Нет, он хотел жить, не причиняя страдания другим. Игорь не подходил для Войны. Он был слишком добрым, а это непозволительная слабость.

Держа кинжал перед собой, Вика пошла на предводительницу.

— Что ты делаешь? — спросила Ева.

— Ты, как и мой брат, не годишься для отведенной тебе роли. Посмотри на себя. Какая из тебя предводительница? Ты даже за себя постоять не можешь. Ты погубишь нас всех!

— Я буду стараться, — заверила Ева. Она пятилась до тех пор, пока не споткнулась о надгробие. Взмахнув руками в попытке удержать равновесие, Ева повалилась на спину, ободрав при падении локти и ударившись копчиком о землю.

Вика воспользовалась беспомощностью жертвы: перескочив через надгробие, она склонилась над Евой и занесла кинжал для удара. Сейчас она покончит с несносной девчонкой!

Ева закрыла голову руками, но даже сквозь щели между пальцев хищный блеск кинжала слепил глаза. Страх спровоцировал жажду жизни. В ответ на немой призыв о помощи к Еве потянулись черные щупальца. Прокладывая себе путь среди надгробий, они стекались к ней, как ручейки. Щупальца приятно щекотали кожу, заряжая тело силой.

Несколько сантиметров отделяло кинжал от груди Евы — еще немного и сердце проткнет отравленное лезвие. Вика улыбалась, предвкушая победу, но неожиданно кинжал наткнулся на преграду. Еву коконом окутала чернота, преодолеть которую Войне было не по силам.