Страница 38 из 73
Подведя меня к кровати, он толкает меня, и я приземляюсь на нее спиной. Смотря мне в глаза, он заявляет:
— Ты двигаешься, я останавливаюсь, — опуская свое лицо к моей уже готовой сущности, он говорит: — Будь громкой. Мне нравится тебя слышать.
Закинув мои ноги себе на плечи, Твитч встает на колени перед кроватью, и сильно шлепает по моей киске. Электрический разряд расходится по моим венам. Я вся дрожу, и я негромко вздыхаю. Он лижет два раза, прежде чем заявляет:
— Никогда не пробовал ничего подобного. Никогда не лизал киску, которая на вкус такая сладенькая, — вытягивая язык, он лижет мой вход один раз, потом второй, третий, а затем говорит: — Если бы я мог питаться твоей киской целый день, каждый день, я бы нашел способ, как сделать это моей основной работой.
Его слова, хоть и вульгарные, но все равно самые приятные, которые я слышала выходящими из его рта с тех пор, как познакомилась с ним. Опуская руки к его голове между моим ногами, я провожу пальцами по его волосам, и его полизывания превращаются в посасывания. Я непроизвольно дергаю бедрами, толкая его лицо в себя еще глубже.
Я громко стону. Он рычит, и сосет в идеальном ритме.
Я закатываю глаза, когда он щелкает языком по клитору. Мое дыхание становится тяжелым, а бедра сжимаются вокруг его головы.
— Не кончай, Лекси.
Ах, ты ублю…, мать твою.
Я так близка, что могла вкусить это. Чуть громче шепота, я говорю:
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
С финальным щелчком языка, Твитч встает. И я хочу пнуть его за то, что он меня дразнит. Так я и делаю.
Я пинаю его ногой в бедро, и в тот момент, когда я ударяю по нему, он сначала сердито смотрит вниз на свое бедро, потом наверх на меня. И внезапно, мое раздражение сменяется беспокойством. И все что я могу — это думать "О блин. Я в беде".
Рыча, он бросается на меня, и я визжу. Он обнимает меня, и переворачивает таким образом, что я оказываюсь сверху. Я хочу закричать. Я знаю, у него проблемы с управлением гневом, и я спровоцировала его. Что, твою мать, со мной не так? Мое сердце ускоряется. Я ошеломлена. Потом я слышу то, из-за чего из беспокойной превращаюсь в обезумевшую за одну секунду.
— Над чем ты смеешься? — вызывающе спрашиваю я.
Ёрзая между его коленями, я пихаю его в грудь, а он смеется еще сильнее:
— Это не смешно, Твитч! Я могла причинить тебе боль.
Его смех граничит с истерикой. Скрестив руки на груди, я пялюсь на него, и жду, пока он успокоится. Когда он глубоко вздыхает и улыбается мне, мой гнев просто испаряется. Заправляя мне волосы за ушко, он говорит:
— Сегодня был нехороший день. Так что я пришел сюда расслабиться, и хотел побывать своим ртом на тебе, ожидая потом твой ротик на мне. Я не приходил сюда, чтобы вот так посмеяться. Последний раз я так смеялся тогда, когда был подростком. И в большинстве случаев, когда я был подростком, я так смеялся, когда был под кайфом.
Это меня расстраивает.
Когда Твитч видит мое помрачневшее лицо, он улыбается еще шире:
— Чертовски забавно.
Внезапно его глаза темнеют, и он садится так, что мы оказываемся напротив друг друга.
— Не думай, что я забыл о твоей выходке.
Положив одну руку мне на спину, другой рукой Твитч находит мою голую попу, и сжимает ее так сильно, что я вздрагиваю. Начиная от шеи, он прокладывает дорожку из поцелуев к моей челюсти, затем, наконец, целует в уголок рта.
— Поцелуй меня, Ангел.
Я тяжело дышу, прикрываю глаза, и хриплым шепотом отвечаю:
— Конечно, малыш.
Губами, но вскользь касается моих. Я слегка наклоняю голову, и прикасаюсь к нему. Целую его медленно, но глубоко, и когда его губы сливаются с моими, я понимаю, что на этот раз, он целует меня в ответ. Он массирует мою попу, и я попадаю в сказочное государство. Сказочное государство, которое очень быстро исчезает.
Шлепок!
Я вскрикиваю в его рот, и он целует меня сильнее, а попа немеет на секунду, прежде чем начинает пульсировать.
Шлепок!
Я хныкаю, и кривлюсь от боли. Он ласкает пульсирующее место удара, и внезапно, мой мозг прекращает распространять боль, думая: “Ух, ты. Это должно было быть приятно?”
Шлепок!
Сильнее, чем во второй раз. Я отстраняюсь от его рта, откидываю голову назад, я вскрикиваю. Мои глаза округляются. Между ног становится влажно.
Шлепок!
Мой рот в безмолвном крике превращается в букву “О”. Наши взгляды встречаются, не отпуская друг друга. Твитч прикасается рукой к больному месту, жарко опаляя, прежде чем двигается ниже, и еще ниже, достигая сморщенной плоти. Я напрягаюсь. Его пальцы задерживаются там на мгновение, прежде чем кончиком одного он проверяет, насколько я возбуждена.
Мои щеки горят. Те, что на моем лице. Нормальные люди не возбуждаются от подобных штучек.
Кончиком пальца, Твитч скользит вверх и вниз по моей влажной и теплой плоти. Его глаза вспыхивают, затем темнеют, и он закрывает их, издавая стон:
— Тебе нужно сесть на мой член.
Перевернув меня на бок, он отстраняется, неистово расстегивает ремень, и стягивает слаксы, рубашку, и подтяжки за рекордное время. Встав передо мной, он гладит свой толстый и длинный член; серебряные шарики в нем мерцают в приглушенном свете. Ложась рядом со мной, он продолжает гладить свой член. Повернувшись, Твитч приказывает:
— Оседлай меня.
Ему не надо просить дважды. Поднявшись на четвереньки, я сначала перекидываю одну ногу, а потом взбираюсь на него. Мы оба готовы. Нам не нужно напрасно тратить время. Отвожу руку за спину, и обхватываю его член, подводя его как раз под мой вход, и медленно сажусь, вбирая в себя головку.
Позволяя себе привыкнуть, я кладу руки ему на грудь, потом смотрю на него, в то время, как он впивается в мои бедра. Твитч наблюдает за мной жаждущими, полуприкрытые глазами. И внезапно, меня накрывает неожиданная волна эмоций. Я протягиваю руку, и поглаживаю цифру «13» на его щеке, ощущая травмированную кожу под татуировкой.
Ты и не подумала бы, что цифра «13» скрывает шрам от окружающих.
Качая головой, я закрываю глаза, и убираю руку. Его рука сильно сжимает моё запястье, останавливая меня, и возвращая мою руку обратно на свою щеку. Он прижимается к моему прикосновению, как кот. Повернув голову, Твитч целует внутреннюю сторону моего запястья. И в моем горле застревает комок.
Не влюбляйся в него!
Да. Это бы все испортило.
Нуждаясь в отвлечении от этого насыщенного момента, я сажусь на него глубже, и еще глубже, пока моя попа не встречается с его промежностью. Я чувствую себя цельной, и разгоряченной, мои веки трепещут. Он так невероятно ощущается.
Смотрю на него, и он хмурится.
Он берет меня за руки, переплетая наши пальцы, и опускает их на кровать над своей головой.
Это уже слишком. Комок в горле поднимается, и я не могу глотать. Он отдает мне контроль.
Из меня вырывается хриплый шепот:
— Не играй со мной.
Вместо того, чтобы ответить мне, он приподнимает голову, и в моей груди поселяется тупая боль. Наклонившись, я сливаюсь с ним в сладком и нежном поцелуе. Потом он бормочет напротив моих губ:
— Идеально.
Дерьмо. Это впечатляет.
Углубляя наш поцелуй, я начинаю раскачиваться, и проглатываю его низкий стон. Я двигаюсь медленно и уверенно, вверх и вниз, и он полностью позволяет мне контролировать все, что здесь происходит. Мы раскачиваемся, целуемся, прикасаемся, сливаемся так, как я никогда не думала, что это возможно с таким мужчиной, как он. Немного отстранившись, я нежно целую его губы. Затем оставляю крошечные поцелуи по всему его лицу. На щеках, глазах, носу, и наконец, вновь на мягких, полных губах, в то же время, глубоко насаживаясь на него.
Выпрямившись, я задыхаюсь, когда нахожу точку. Ну, знаете? Ту самую точку.
Его взгляд на мне повсюду, он наблюдает, как я двигаюсь все ближе и ближе к своему освобождению. Я сжимаюсь вокруг него, и я там. Позвоночник напрягается, глаза закрываются, белые пятнышки искрятся передо мной, и я стону. Внезапно, я открываю глаза, и смотрю на него вниз, сдерживая свое освобождение. Он приоткрывает рот, потом кивает, давая то, что мне нужно.