Страница 36 из 78
— До перевода в Югославию он был в штабе наших оккупационных войск в Париже и тоже показал себя не с лучшей стороны, — вспомнил Йодль.
Зазвонил телефон. Йодль поднял трубку, долго молча слушал, потом коротко бросил: «Хорошо!» — и, повесив трубку, неторопливо подошел к длинному столу, стоявшему в центре кабинета. На столе была разложена большая карта Европы с нанесенными на ней границами третьего рейха. Йодль долго стоял, хмуро разглядывая нижнюю часть карты, где находилась Югославия. Он был невысокого роста, плотный, с аккуратно зачесанными назад поредевшими прямыми волосами. Глубокие морщины на крупном мясистом лице Йодля сейчас обозначились еще резче, в углу рта торчала давно потухшая сигарета.
— До сих пор нами еще не выполнено распоряжение фюрера перебросить две дивизии из Югославии на Восточный фронт, — негромко, как бы про себя, произнес он. Потом, повысив голос и обернувшись к Литерсу. добавил: — Господин генерал, этот вопрос мы должны как можно скорее снять с повестки дня!
Литерс и Кейтель тоже подошли к карте.
— Я никак не могу понять, что происходит с генералом Бадером, — полувопросительно произнес Кейтель. — Мы ведь так много ожидали от него, когда он был переведен в Югославию...
— Простите, господин фельдмаршал, но мне кажется, что то же самое можно сказать и о генерале Бёме, — заметил Литерс.
— Вероятно, Бадеру нужна была помощь, — проговорил Кейтель. Потом, вдруг о чем-то вспомнив, резко повернулся к Литерсу и быстро спросил: — Генерал Литерс, как я понял из вашего доклада, между различными нашими военными ведомствами в Югославии не существует никакой координации действий?
— Такой вывод был сделан на совещании в отеле «Авала», — ответил Литерс. — Бензлер и генерал Хорстенау выразили озабоченность подобным положением. Особенно это касается нездорового соперничества между абвером и гестапо.
— Старая история! — махнув рукой, бросил Кейтель. — Давняя свара между Канарисом и Гиммлером.
— В целом положение в Югославии, видимо, оставляет желать много лучшего, — заметил Йодль.
— Да, положение весьма тревожное, — подтвердил Литерс.
Кейтель принялся излагать свою старую концепцию политики, которую, по его мнению, следовало с самого начала войны проводить по отношению к Югославии. Он сказал, что после апрельской войны и капитуляции Югославии надо было вернуть власть старому правительству Цветковича — Мачека, заключить с ним пакт, а затем отвести из Югославии свои войска. Югославское правительство должно было дать обязательство в случае необходимости беспрепятственно пропускать через свою территорию дивизии вермахта. Он посетовал на то, что министр иностранных дел Риббентроп в свое время не сделал соответствующего доклада фюреру, и, подумав, добавил, что, возможно, еще не поздно сделать это сейчас.
Литерс нетерпеливо выслушал пространные разглагольствования Кейтеля и, когда тот закончил, заговорил:
— Господин фельдмаршал, ситуация в Югославии очень серьезная! Если срочно не принять самых решительных мер, нам может понадобиться еще около семи дивизий для усмирения партизан. Насколько я понял, вы уже ознакомились с моим докладом?
— Разумеется, мы оба его внимательно прочитали, — ответил Кейтель.
— Как мне ни неприятно, — продолжал Литерс, — но я считаю необходимым добавить к изложенному в докладе следующее: генерал Бадер — человек поистине неуемных амбиций и вследствие этого никогда не признает, что он не в состоянии справиться с этой партизанской бригадой. Прошу прощения, но его руководство боевыми действиями, из своего кабинета просто возмутительно!..
— Вы, кажется, побывали в Загребе? — перебил его Йодль.
— Да, я провел там почти восемь дней.
— Вы встречались с генералом Хорстенау?
— Да, в Загребе и на совещании в Белграде.
— Вероятно, вам известно, что генерал Хорстенау шлет в Берлин доклад за докладом, в которых приводит массу недостатков и пороков режима Павелича?
— Да, я слышал об этом, — ответил Литерс.
— Как вы считаете, есть в этих докладах доля истины?
Литерс был совершенно уверен, что кровавый режим и зверские методы Павелича лишь способствуют пополнению рядов партизан, однако он не мог понять, что кроется за этим вопросом Йодля, а потому ограничился уклончивым ответом:
— Мне кажется, что генерал Хорстенау не совсем прав.
— Объясните, пожалуйста, — заинтересованно поднял на него глаза Кейтель.
— Я придерживаюсь того мнения, что «Независимое государство Хорватия» Павелича для нас полезнее в качестве пусть даже не очень надежного, но союзника, чем в качестве врага. В то же время, как мне кажется, не следует сомневаться и в объективности оценок генерала Хорстенау. Еще во времена старой Австро-Венгерской монархии он долгое время жил в Хорватии и отлично осведомлен о местных нравах и политических течениях. В этом смысле его мнение — это мнение специалиста.
— Что ж, вернемся к докладу, — сказал Кейтель. — Я, собственно говоря, спрашивал вас не о том, кого, на ваш взгляд, из числа наших генералов в Югославии следует сменить, а о конкретных мерах, которые необходимо принять.
Кейтель прекрасно понял, чего добивается Литерс. Улыбнувшись уголками рта, он закончил:
— Что касается кандидатуры нового командующего нашими войсками в Югославии, то мы предполагаем послать туда с чрезвычайными полномочиями вас.
— Благодарю, господин фельдмаршал! — Литерс вытянулся и щелкнул каблуками.
— Сколько вам нужно времени, чтобы покончить наконец с партизанами? — спросил Йодль.
Литерс заявил, что сделает все возможное, чтобы в кратчайший срок закончить операцию по уничтожению партизанской бригады.
— Политически важно провести эту операцию быстро и решительно, подобно апрельской войне, — добавил он.
— И как вы предполагаете осуществить это? — поинтересовался Кейтель.
— В кратчайший срок закончим все приготовления и сразу бросим против этой бригады такое количество сил, которое обеспечит ее быстрое и полное уничтожение.
Так генерал Литерс оказался во главе семи дивизий. Немного позднее к этим семи прибавилась еще одна, дивизия «Принц Ойген», сформированная из банатских немцев, которой командовал генерал Артур Флепс. Кроме того, в подчинении у генерала Литерса оказались все домобранские, усташские и четнические подразделения. Генерал Литерс был одним из самых образованных и опытных генералов вермахта, однако сейчас он находился в затруднении, не зная, как поступить: дать хотя бы небольшую передышку частям, бьющимся с партизанами, или попытаться довести до конца операции по уничтожению бригады, начатые Бадером. С одной стороны, он опасался, что эта передышка будет на руку самим партизанам, бригада пополнит свои ряды, наберется сил, а то, чего доброго, возникнет и еще какая-нибудь подобная ей бригада. С другой стороны, он прекрасно понимал, что его солдаты до предела измотаны бесконечным лазанием по горам в погоне за неуловимыми партизанами и им просто необходим отдых. Вместе с тем он помнил обещание, данное Кейтелю и Йодлю, покончить с бригадой не позднее мая.
На Славонски-Брод опустилась темная зимняя ночь. Генерал Литерс вышел из здания штаба в сопровождении своего адъютанта Нордена, «специалиста по еврейскому вопросу». Глядя на холодное, чистое небо, усыпанное звездами, генерал Литерс распорядился:
— Завтра же подготовьте приказ об отводе всех наших частей, действующих против бригады, на отдых.
— Слушаюсь, господин генерал! Я думаю, это правильное решение.
Литерс глубоко вздохнул. Его вдруг охватило ощущение какой-то умиротворенности.
19
Тяжелые испытания
Изнуренные долгой бессонной ночью и напряженным маршем, голодные партизаны, зябко кутаясь в плохо защищающие от пронизывающего ледяного ветра шинели и пальто, упрямо взбирались на гору. У многих начались галлюцинации...
Сколько Гаврош себя помнил, ему еще никогда не приходилось так явственно ощущать близкое и холодное дыхание смерти.