Страница 50 из 69
О битве при Мелории высечена надпись и на старом мраморе фасада генуэзской церкви Сан-Маттео, где покоятся многие члены рода Дориа. Эти до странности испорченные, со многими сокращениями, латинские слова можно еще прочесть: они говорят о торжестве Генуи и о выпавших на долю пизанцев унижениях.
На этих же старых камнях рассказано и о разгроме Порто Пизано объединенными силами Генуи и Лукки: «В год 1290, в десятый день сентября, Кондрадус Ауриа [Коррадо Дориа], капитан и адмирал республики Генуи, захватил и разрушил Порто Пизано». Это поражение означало конец Пизы как морской державы. В качестве трофея победители увезли из Пизы портовую цепь; обрывки этой цепи, желая закрепить память о победе навсегда, они развесили на лучших зданиях Великолепной.
О человеке, который помог Марко Поло создать книгу, Рамузио говорит лишь следующее: «d’un gentil'huomo Genovese molto suo amico, che si dilettava grandemente di saper, le cose del mondo, e ogni giorno andava à star seco in prigione per molte hore»[99]. Если принять во внимание эти слова, а также то обстоятельство, что текст книги Поло в издании Рамузио не содержит никаких указаний на какое-либо лицо, помогавшее Марко Поло, то можно прийти к выводу, что имя человека, действительно работавшего над подготовкой рукописи Марко Поло, ученому издателю было неизвестно. Рамузио, может быть, и прав, когда он говорит о каком-то знатном генуэзце, который, возможно, оказал Марко Поло при его работе над великой книгой какую-то материальную помощь, однако истинный помощник Поло, имя которого стало известным из других текстов книги, происходил не из Генуи.
Вместе с пленником Марко Поло в Генуе жил пленник Рустичелло, пизанец. В плен он был взят, вероятно, в битве при Мелории и находился в тюрьме уже много лет до того, как с ним встретился невольный гость Генуэзской республики Марко.
Хотя о жизни пизанца Рустичелло известно очень мало, кое-какие сведения все же сохранились. Имеющийся в Национальной библиотеке в Париже каталог рукописных книг включает несколько романов о короле Артуре, написанных неким Рустичаном из Пизы; самые ранние из этих романов относятся к 1271 году. Что автор рыцарских романов Рустичан из Пизы и Рустичелло из Пизы в книге Марко Поло есть одно и то же лицо — этот факт был вне всяких сомнений установлен тщательным сравнением текста романов с текстом книги мессера Марко. Было неоспоримо доказано, что стиль французских романов Рустичана в общем напоминает стиль созданной в Генуе книги «Описание мира»; более того — и здесь и там встречаются почти идентичные фразы и сентенции, а в некоторых случаях и целые абзацы. Даже начало книги Марко, знаменитые строки: «Государи и императоры, короли, герцоги и маркизы, графы, рыцари и граждане» — почти слово в слово соответствуют первым строчкам компилятивных сочинений Рустичана о рыцарях Круглого Стола. Начиная с этих вступительных строк и до самого конца «Описания» попадается так много аналогий и сходных выражений — главным образом штампов, — что сомневаться в идентичности автора романов Рустичана и товарища Марко по генуэзской тюрьме Рустичелло больше нет никаких причин.
Можно быть уверенным, что когда пизанцу предложили работать над «Описанием мира», он ухватился за это с жаром. Его томило безделье, а тут для сочинителя рыцарских романов такая блестящая возможность вновь поупражняться в любимом ремесле. Раньше он писал о вымышленных героях, «доблестных рыцарях», совершающих отчаянные подвиги, — они поражали чудовищ, спасали прекрасных дам, потом ухаживали за ними, а подчас соблазняли прекрасных дам у менее удачливых собратьев. А теперь с ним рядом был герой живой, герой во плоти, все свои лучшие годы проживший в удивительных странах, пересекший неведомые моря. С ним разговаривал человек, общавшийся с живыми императорами и государями, человек, во власти которого было сейчас же развернуть перед изумленными взорами собеседников ослепительные картины таинственного Востока. И это был человек с острым глазом, способный заворожить и взволновать, с безошибочным чутьем на все необычайное, умеющий отметить самое важное, одаренный чудесной памятью, — его повесть не могла не быть и ценной и увлекательной. Для читателей это должно было быть вкусное блюдо. А он, Рустичелло, заслужил бы великий почет, его имя вновь стало бы известным. Прямо-таки счастье, что этот удивительный венецианец не говорит по-французски. Прекрасная возможность отличиться и снова привлечь к себе всеобщее внимание.
Марко и Рустичелло немало беседовали о том, как именно написать книгу, обсуждали ее построение, заголовки и подзаголовки, решали, о чем надо рассказывать и о чем не надо. Без предварительного плана за такую большую работу браться было нельзя. По мысли Марко, в книге надо было коснуться географии, истории, обычаев и нравов множества народов Азии, описать ее племена, ее земли. Марко понимал, что создать такую книгу, не прибегая к своим запискам, невозможно. Какой бы блестящей памятью и исключительной наблюдательностью ни был одарен человек, столько необычайных фактов и подробностей, столько людских имен, названий мест ему не припомнить, а для предполагаемой работы все это было необходимо. И Марко стал думать о тех заметках, которые он вел в далеком Катае и привез с собой в Венецию. Вполне возможно, что в свободные часы в плавании или даже по возвращении на родину он, при своей методичности, дополнительно записывал какие-то наблюдения, фиксировал имена и названия, вес, меры, цены разных товаров, полагая, что это может ему пригодиться для дел в будущем. По первому «Prohemio», или «Предисловию», которое нашел и включил в свою версию Рамузио, можно заключить, что много таких заметок Марко Поло сделал именно в Китае. Заявив, что изложенные им события «немногочисленны по сравнению с бесчисленным множеством наблюдений, о которых он мог бы в свое время написать, если бы он только думал тогда, что ему удастся возвратиться в эту часть [света]», Марко продолжает: «Но полагая, что у него едва ли будет возможность когда-нибудь уехать со службы великого хана, государя татар, он заносил в свои записные книжки лишь немногое и самое замечательное, то, что, как он считал, было бы жаль предать забвению и что никогда никем не было еще записано». В предисловии самого Рамузио имеются дополнительные сведения: Марко каким-то образом изыскал возможность написать своему отцу в Венецию, прося, чтобы тот послал ему его заметки и записные книжки, которые он привез (с Востока?). Книга Марко Поло также содержит не одно упоминание о том, что он записывал все, что казалось ему важным. Даже такое обстоятельство, как благосклонное отношение к нему со стороны великого хана Хубилая, Марко объясняет своей привычкой записывать и докладывать хану все, что он видел и что считал для хана интересным. Этих заметок у Марко должно было накопиться множество, а та точность, с которой он описал почти неведомые земли и народы, заставляет нас думать, что его записи были чрезвычайно подробны и обстоятельны.
Сэр Оурел Стейн, крупнейший современный исследователь Центральной Азии, один из тех, кто во многих своих трудных путешествиях шел по следам Марко Поло, заговорив об Агроре (округе Кашмира), пишет:
О ценности записей Марко Поло будет достаточно высказать одно последнее замечание. Мы уже видели, насколько точны в них сведения касательно территорий, доступ в которые был труден во все времена и которые лежали далеко в стороне от его пути. Невозможно поверить, на мой взгляд, чтобы столь точные данные, почерпнутые в самом начале странствований великого путешественника, были воспроизведены им только по памяти почти тридцать лет спустя, когда он диктовал свою чудесную повесть Рустичану в генуэзском плену. Из этого со всею определенностью вытекает, что он воспользовался теми «заметками и записями, которые он привез с собой» и которые, как говорится в предисловии Рамузио 1553 года, мессер Марко, находясь в плену, получил от своего отца из Венеции. Как должны быть благодарны и географы и историки за то, что эти драгоценные материалы в сохранности дошли до знаменитого пленника.
99
«Один генуэзский дворянин, его близкий друг, очень любивший слушать обо всем, что бывает в мире, каждый день ходил к нему в тюрьму и оставался там с ним на долгие часы».