Дело Локвудов

Утро было уже на исходе, когда Джордж прямо с вокзала приехал в контору компании Локвудов.

— Ну как, приятная была поездка? — спросил Авраам Локвуд.

— Мне надо поговорить с тобой. Сейчас же. — Джордж закрыл за собой дверь отцовского кабинета.

— Выкладывай. Хотя недурно было бы сначала поздороваться. Не люблю, когда ко мне врываются, как слон в посудную лавку.

— Отчего умерли мои тетки? Мои тетки по линии Локвудов.

— Вот оно что. Я вижу, тебе уже что-то нашептали. Очень хорошо, я отвечу. Тетя Рода умерла от ангины. Тетя Дафна умерла от заворота кишок.

— Ты же всегда говорил, что они умерли от туберкулеза.

— О людях, умерших в окружной больнице, часто так говорят. Обе они умерли там.

— Зачем ты лжешь? Как ты можешь спокойно сидеть и говорить мне заведомую ложь, зная, что мне известно другое?

— А что тебе известно?

— Обе были умалишенные и не болели никаким туберкулезом. Их отправили в сумасшедший дом.

— Хорошо. Умалишенные. И что же, Агнесса расторгла помолвку?

— Я бы не обвинил ее, если бы она расторгла. После всего того, что я наговорил ей вчера. Но если бы я знал правду, то ничего такого не сказал бы.

Авраам Локвуд собрался с мыслями и пошел в контрнаступление.

— Сядь, паршивый щенок, и помолчи. Слушай теперь, что я скажу. Кто ты такой, чтобы являться сюда и хамить отцу? Получай свою правду. Четыре года ты считал, что мои сестры, а твои тетки умерли от туберкулеза. От туберкулеза! Неизлечимой болезни. Ничего другого ты о своих тетках не знал и все-таки дважды собирался жениться, делал предложения. А ведь был убежден, что у тебя в роду туберкулезные больные. Ты сказал той девушке в Лебаноне, что твои тетки умерли от туберкулеза? Держу пари, что не сказал. И вот вдруг ты узнаешь, что они не умерли от туберкулеза, а их изолировали как умалишенных. Что хуже — туберкулез или помешательство? Туберкулез хуже, это подтвердит тебе любой врач. Нервные расстройства излечимы, я мог бы назвать десяток людей в нашем городе, которые избавились от этого недуга. А туберкулез передается по наследству.

— Безумие — тоже.

— Докажи. Докажи, что это — наследственная болезнь. Ты знаешь, отчего люди сходят с ума? Схватят какую-нибудь болезнь и теряют рассудок. Сифилис, например. Иногда это может случиться после скарлатины. Или перегреются на солнце и получают размягчение мозга. Или неправильно идут при родах, а мать, акушерка или врач случайно повредят черепную коробку, пока она еще мягкая. Мало ли причин. Голову чем-нибудь ушибут иди с лошади упадут. Это всегда связано либо с ушибами, либо с воспалительными процессами.

— Значит, ты хочешь сказать, что твои сестры болели сифилисом? — спросил Джордж. — Или их обеих столкнули с пони?

Аврааму Локвуду снова пришлось прибегнуть к испытанному средству — ко лжи.

— Твои тетки подцепили скарлатину. Сначала заболела Дафна, а от нее заразилась Рода. Ни та, ни другая не смогла одолеть болезнь. Это случилось давно, я тогда Не был еще женат на твоей матери. Они едва не умерли, но уж лучше смерть, чем это. За одну ночь они из здоровых, смышленых детей превратились в болезненных и слабоумных. Ничего не ели и чахли на глазах. Мало того, девочки перестали узнавать своих родителей. В конце концов отцу с матерью не оставалось ничего другого, как отправить их в больницу, иначе они сделали бы над собой что-нибудь. Хуже того, что они выстрадали, нельзя и придумать. Я уж не говорю о переживаниях родителей, которые видели их страдания, но не могли ничем помочь. Все доктора говорили одно и то же. Воспаление мозга после скарлатины — и никакой надежды на выздоровление. В таком состоянии они прожили несколько лет, пока Рода не заболела еще ангиной, а у Дафны не случилось заворота кишок. Можешь пойти в архив и посмотреть свидетельство об их смерти — о воспалении мозга там не сказано ни слова. Если бы они умерли от воспаления мозга или от туберкулеза, то так и было бы написано, но этого там нет. Если семейство Уиннов поднимет этот вопрос, ты не сможешь отрицать, что твои тетки болели воспалением мозга. Но болезнь эта началась после скарлатины, и не она послужила причиной их смерти. Теперь иди домой и подумай. Когда ты все обдумаешь, то поймешь, я надеюсь, что сын должен проявлять к своему родителю больше уважения. Иди, Джордж. Ты глубоко обидел меня, и мне не хочется обедать.

— Извини, папа. Прости.

Джордж Локвуд поехал к Терону Уинну и пересказал ему то, что наврал отец, а тот, как он и рассчитывал, передал все Тому Уинну; и эта искренность Джорджа, как бы отражавшая прямоту характера Авраама Локвуда, обезоружила Тома Уинна. Он перестал противиться браку и проникся к Локвудам уважением. По его настоянию (и при отсутствии серьезных возражений со стороны Терона и Бесси Уинн) свадьбу решили сыграть на озере Уинн. Это было огромное событие в жизни местного общества. Ни один из тех, кто был связан с угольной промышленностью, от управляющего шахтой и выше, не остался неприглашенным, к какой бы корпорации он ни принадлежал. В списке гостей, составленном Томом Уинном, значились углепромышленники и лесопромышленники, порохозаводчики, финансовые и железнодорожные магнаты, юристы, высшее протестантское духовенство, католический епископ, два прелата, губернатор штата, три члена сената штата и один член сената страны. Все понимали, что им предоставляется, быть может, последняя при жизни Тома Уинна возможность засвидетельствовать почтение этому человеку, и потому приглашение имело для них силу приказа. Вечером, за день до свадьбы, на запасных путях близ озера Уинн стояло девять специально забронированных пульмановских вагонов, а в день свадьбы все рабочие и служащие Уиннов, начиная с забойщиков и кончая управляющими шахтами, получили однодневный отпуск с сохранением содержания. Ничего подобного в этом районе еще не было. Том Уинн хотел быть уверенным в том, что празднество, которое он затевает, послужит образцом для всех будущих событий такого рода. Гостей, хотя они не говорили об этом, несколько смущало то обстоятельство, что их принимал не Терон Уинн, отец невесты, а престарелый господин с квадратной челюстью и с лицом, свидетельствовавшим о железной воле, однако они быстро разобрались, что к чему и кто есть кто. Если такой пир отцу невесты и не по карману, то, по крайней мере, он или его дочь — на достаточно хорошем счету у богатого родственника, что тоже неплохо.

— Ты не считаешь, что нам лучше было бы обвенчаться в хиллтопской церкви безо всей этой суеты? — спросил Джордж Агнессу за день до свадьбы.

— Честно говоря, нет. Денег у дяди Тома достаточно, а суета меня не волнует. У меня такое впечатление, точно я собираюсь не на свою свадьбу, а на чужую.

— Ты не чувствуешь себя невестой?

— Нет. Завтра почувствую. Придется играть эту роль, хотя я не очень хорошая актриса. Ему хочется, чтобы я была красива и выглядела скромно, как и подобает невесте. Ну, а на все остальное, связанное с этой свадьбой, я смотрю глазами постороннего человека. А ты что чувствуешь?

— Вероятно, то же, что должен чувствовать твой отец. Что надо быть на этом торжестве из вежливости. Не по отношению к тебе, а по отношению к твоему дяде. Если не считать мистера Уинна, больше всех доволен мой отец. У него с мамой тоже была пышная по тем племенам свадьба.

— Жаль, что нет твоей мамы.

— Да, — согласился Джордж. В действительности же мысль о матери у него ни разу до сих пор не возникала.

Пресвитерианцы Уинны и лютеране Локвуды нашли, что окрестные церкви — методистская, которую посещают валлийцы, и католическая, которую посещают ирландцы, — им не подходят, поэтому, когда Том Уинн предложил совершить обряд венчания у него в доме, никто, в сущности, не возражал. Такое решение влекло за собой необходимость ограничить число присутствующих на церемонии, но Тома Уинна это не огорчало. «Меньше будет слезливых женщин, только и всего». Однако венчание в доме Уинна вынуждало и жениха сократить свиту молодых людей, что пришлось Аврааму Локвуду не по вкусу.