Страница 40 из 49
Условия обитания оленей на плато Кайбаб ухудшились. Стадо измельчало, звери 20-х и 30-х годов уже разительно отличались от животных, которые были взяты под охрану всего несколько десятилетий назад. Увеличился падеж от болезней, снизился ежегодный прирост стада.
У кайбабской трагедии длительная история. Был создан научный комитет для решения проблемы. Охоту разрешали и вновь закрывали. К 1945 году ограничение выпаса скота на плато и интенсивный отстрел оленей (запреты были почти сняты, и размер стада сократился до 20 тысяч голов) позволили положению нормализоваться. Но… природоохранительные тенденции — теперь уже в последний раз — вновь возобладали, осторожность взяла верх. Отстрел ограничили одним быком на охотника в сезон. К середине 50-х годов стадо увеличилось почти до 40 тысяч голов, вновь стали страдать лесные угодья и пастбища.
Конец кайбабской истории положила отмена ряда необоснованных ограничений на отстрел диких копытных. «На помощь» пришли также катастрофические засухи. В почти лишенных древесных кормов лесах Кайбаба зимой 1954/55 года погибло большое количество оленей. Осенью 1965 года, впервые за много лет, их осталось только 12 тысяч. Численность диких копытных пришла в соответствие с емкостью угодий.
Кайбабская и многие подобные ей истории, которые в различных вариантах происходили в других странах, доказали предубежденным любителям природы (специалисты понимали это почти всегда), что емкость охотничьих угодий не беспредельна. Превысив ее, охотничьи животные подрывают основу своего дальнейшего существования и массами гибнут. При этом многие виды, и особенно копытные животные, наносят большой вред ландшафтам, от них несет серьезный ущерб лесное и сельское хозяйство. Численность зверей и птиц необходимо постоянно регулировать в процессе охоты. Конечно, на некоторые территории — например, в заповедники, национальные парки и долгосрочные заказники — охотники-спортсмены не допускаются. Если возникает необходимость, количество животных в них регулируют егеря, профессиональные охотники. Но это не меняет основного вывода.
Мы рассмотрели одну сторону проблемы. Но есть и другая, не менее важная. Обществу выгодно систематически снимать высокий охотничий «урожай». Вот что говорят некоторые цифры.
Производство сельскохозяйственной мясной продукции в мире составляет сейчас около 90 миллионов тонн в год. Это не удовлетворяет полностью потребности людей, известны обширные районы с постоянным дефицитом животных белков. Охотничье хозяйство добавляет на стол человечества ежегодно более миллиона тонн мяса. Немного, всего около полутора процентов? Но ведь промысел распределен по территории неравномерно. В некоторых африканских странах и у отдельных северных народностей доля мяса диких зверей составляет 60–70 процентов рациона. За его счет удовлетворяется острейшая в тех районах потребность в животных белках.
Кроме того, выявляется одна интересная закономерность. Современный «выход» мяса дичи с единицы площади выше всего в сравнительно небольших и густонаселенных странах Европы, в зерновом поясе США, где ведется интенсивное сельское хозяйство, и т. д. В Чехословакии, например, с квадратного километра получают в среднем около 45 килограммов мяса дичи в год, а в хороших охотничьих угодьях — почти 80. Квадратный километр бельгийской территории дает ежегодно около 40 килограммов. Следовательно, 1–1,5 миллиона тонн, добываемых в настоящее время, не предел! Занимаясь интенсификацией охотничьего хозяйства, учитывая его нужды при ведении сельского и лесного хозяйства (а это совершенно необходимо!), можно добиться почти повсеместно значительного роста продукции охоты.
Более того. Исследования последних лет показали, что в некоторых полузасушливых районах экономически выгоднее и экологически целесообразнее заниматься не животноводством, а охотничьим хозяйством. Дикие копытные звери более полно, чем домашний скот, используют кормовую растительность, менее подвержены болезням, устойчивее к различным стихийным бедствиям. Недаром некоторые фермеры Восточной и Южной Африки стали уделять больше внимания ведению такого хозяйства, почти отказавшись от традиционных форм животноводства. Как знать, быть может, и в нашей стране комплексный научный анализ подскажет, например, целесообразность организации на Черных Землях или в полупустынях Казахстана охотничьих хозяйств на сайгаков вместо развивающегося сейчас там интенсивного овцеводства и земледелия.
Все сказанное подкрепляет тезис о необходимости существования и развития охотничьего хозяйства даже в эпоху индустриализации и урбанизации. Продолжая доказательства, мы должны были бы перечислить прочую, помимо мясной, продукцию охоты (пушнина, кожевенно-меховое и лекарственное сырье, трофеи-сувениры); напомнить, что дикие звери и птицы, кроме осваиваемых человеком, заселяют так называемые маргинальные территории (пустоши, топи, сельскохозяйственные неудоби) и тем самым способствуют увеличению их биологической продуктивности, вовлечению в хозяйственный оборот; сказать об эстетическом и научно-познавательном значении охотничьих животных и растений. И т. д. и т. п. Но пожалуй, достаточно доказательств. Охотничье хозяйство необходимо, оно будет существовать и развиваться. Охотничьи угодья не копилка, в которую можно без конца «складывать» диких зверей и птиц. Это не нужно, нецелесообразно, да и опасно. Охотничьи ресурсы, как и все прочие возобновимые ресурсы природы, подлежат систематическому использованию.
Недоброжелатели говорят: дичь истребили охотники. Так ли это?
Вспомните сами или попросите своих старших родственников или друзей рассказать о каком-нибудь издавна знакомом уголке охотничьих угодий, славившемся прежде обилием дичи, а ныне оскудевшем. Если это полевое урочище, то посевы на нем чередовались с залежами и целинными участками. Нередко виднелись полосы, поросшие бурьяном и кустарником. Посевы различных культур были мозаичными, а скошенные хлеба складывались в копны и скирды, до зимы оставлялись в поле. В таких условиях зайцы-русаки, серые куропатки, перепела и другие звери и птицы находили себе прекрасные условия существования: у них с избытком хватало убежищ, мест, удобных для выведения молодняка, много корма. Экстенсивные формы земледелия скорее улучшали условия существования дичи, нежели затрудняли их. Красноречивое свидетельство этому можно найти, например, у С. Аксакова. Вот как описывал он образ жизни серых куропаток в холодное время года:
«Весьма охотно бегают они по дорогам, особенно по тем, по которым возят в гумна снопы, подбирают насорившиеся зерна… Сжатые хлебные поля и предпочтительно те десятины, на которых производилась молотьба гречи, гороха и других хлебов, также охотно посещаются стаями серых куропаток. Нередко зарываются они в кучи соломы, оставленной на десятине, особенно гречневой и гороховой…
Когда же наступает настоящая зима, стаи куропаток приближаются тогда к деревням и появляются на гумнах, где подбирают зерна, насорившиеся около пней и кладей, бегают по дорожкам, по которым возят хлеб сушить, или в овин, а также около токов, на которых молотят и веют хлеб».
Такая идиллическая картина, конечно же, немыслима в наши дни, несовместима с огромными преобразованиями, которые произошли в сельском хозяйстве, в быте деревни. Условия обитания большинства видов полевых зверей и птиц претерпели огромные и чаще всего неблагоприятные изменения.
Ныне тот же самый уголок полевых угодий, о котором мы просили вас вспомнить, преобразился до неузнаваемости. Посевы располагаются огромными — от горизонта до горизонта — массивами; на таком поле, как правило, сеют лишь одну культуру. Различные сельскохозяйственные машины и механизмы бороздят пашню с ранней весны до поздней осени. Культурный сельскохозяйственный ландшафт, в котором преобладают интенсивные формы ведения хозяйства, не учитывающие к тому же особенностей биологии и потребностей диких животных, почти не оставил места для пернатых и четвероногих обитателей полей и степей.