Единственный выход

Наконец молодой человек, потянувшись, спросил:

— Извините за любопытство, но почему, собственно, вы интересуетесь этой историей?

Вебер поднял с земли небольшой, но увесистый обломок камня и задумчиво взвесил в руке.

— Ну, любопытство — вещь всегда полезная, — сказал он. — Почему я интересуюсь погибшей? Говоря в двух словах: я работаю над одним случаем, который привел меня сюда. Подозреваю, что совершено убийство молодой девушки. Примерно в то же время.

— Так это не была французская туристка? — спросил молодой полицейский. Лицо его затеплилось надеждой, что благодаря немецкому коллеге он сможет принять участие еще и в этом деле.

— Это не она, — с усмешкой возразил Вебер, — особа, о которой я говорю, вернулась живой и здоровой.

Погрузившись в размышления, оба уставились на камень в руке Вебера — детектив задумчиво, молодой полицейский — слегка обеспокоенно, побаиваясь, что Вебер выпустит камень из рук. А тут даже куда меньшие камни порой вызывали лавины.

— А вы уверены, что она действительно вернулась живая и здоровая? — спросил швейцарец, не желавший так сразу расставаться с надеждой.

Вебер кивнул.

— Абсолютно, я видел ее собственными глазами.

Он осторожно положил камень на прежнее место. Потом они спустились вниз тем же путем и молча вернулись в машине Вебера в Невшатель. Дорогой каждый был погружен в собственные мысли.

Поездка в Швейцарию, по мнению Вебера, все-таки окупилась, хотя вопреки первоначальным планам он вернулся домой на день позже. Он пока не знал, кем была девушка, убитая на горе Обер, но убедился, что это не был ни несчастный случай, ни самоубийство, как сообщали газеты. Ее убили. И он надеялся, что узнает подробности о погибшей в криминальной полиции кантона в Берне, куда отправился на следующий день.

— А федеральная полиция забрала снимки трупа и места происшествия? — спросил Вебер спутника, когда они подъезжали к Невшателю.

Тот покосился на Вебера с хитрой ухмылкой.

— Все, кроме одного, который я оставил, так сказать, на намять. В конце концов это я заметил руку в кармане.

Вебер в душе поздравил себя, что встретил парня.

— Можно мне взглянуть? Полицейский кивнул.

— Фото у меня дома. Заедем?

Они ехали крутыми переулками, где можно было продвигаться только в темпе пешехода, и в конце концов затормозили у старого дома, который грозил рухнуть в любую минуту. Снаружи его расписанная цветными розетками побелка выглядела даже весело, но жить в нем вряд ли доставляло удовольствие, как казалось Веберу.

Наверх вела скрипучая лестница. Хозяин открыл дверь и пропустил Вебера вперед.

Всю обстановку составляли шкаф, комод, кровать, стол и кресло. Над постелью на стене висело распятие. Вебер огляделся. Если не считать креста, обстановка была примерно такая же, как и у него самого, когда он был ассистентом криминальной полиции. Впрочем, Вебер должен был признать, что он до сих пор дальше особо не продвинулся.

Он осторожно сел в кресло у окна.

— Сварить кофе? — спросил швейцарский коллега. Вебер покачал головой.

— Спасибо, но я хотел бы поскорее уехать. Мне сегодня же нужно быть в Берне. Чтобы с утра попасть к вашим коллегам.

Полицейский недоверчиво покосился на Вебера, потом покопался в стопке бумаг. И вдруг остановился.

— Вы говорили, что девушка, за которой вы следили, вернулась живой и здоровой. Почему же вы так интересуетесь убитой на горе Обер?

Вебер пожал плечами. В самом деле, почему? Он-то знал, но молодому человеку объяснять пришлось бы не меньше получаса. А времени на это не было, так что он пожал плечами, и его новому приятелю пришлось этим удовольствоваться.

И вот Вебер уже держал в руке фотографию погибшей, лежащей между обломками скал. С немалым усилием он заставил себя взглянуть на расколотый череп. Погибшая могла с одинаковым успехом быть Анной, Ренатой Грюнер или любой фройляйн X, короче, кем угодно. Никаких зацепок.

Действительно, правая рука убитой была засунута в карман нейлонового плаща. Действительно, странно, что во время падения по скалам рука так и осталась в кармане.

И вдруг перед глазами Вебера встала живая картина. Он увидел Анну Ковальскую, идущую в его сторону по коридору гостиницы. В руке она держала сумочку и плед. И на ней был нейлоновый плащ, точно как на убитой со снимка. Тут Вебер придержал полет своих мыслей. В нашу эпоху всеобщей унификации рискованно опознавать кого-то по одежде. В этом сезоне была мода на нейлоновые плащи, и каждая вторая женщина на улице носила его.

Вебер вернул фотографию, заметив:

— Не слишком привлекательное зрелище.

Потом поднялся и некоторое время в нерешительности постоял посреди комнаты. Молодой полицейский смотрел на него широко открытыми глазами, явно ожидая каких-то разъяснений.

— Спасибо за помощь, — вежливо поблагодарил Вебер, — вы очень любезны.

Парень кивнул, как показалось Веберу, явно разочарованно. Потом подошел к двери и открыл ее перед гостем. Вебер спустился по скрипучим ступеням, медленно и осторожно, опасаясь споткнуться. Оказавшись наконец внизу, он перевел дух и сел в машину.

17

Невшатель давно остался позади, он ехал по широкой асфальтированной магистрали в сторону Берна и раздумывал, что завтра говорить чиновнику в криминальном отделе федеральной полиции. Этих ребят голыми руками не возьмешь, но что бы им сказать? Он не мог упомянуть ни Анну, ни свое первое путешествие в Невшатель. Если в деле о смерти на горе Обер они все еще блуждают впотьмах и действительно хотят расследовать этот случай, то начнут поиски в Германии. И наткнутся на Витте и живую Анну Ковальскую. Если назовут Вебера, который дал им наводку, то ему не миновать иска со стороны Витте, который теперь вне подозрений. А Витте может устроить так, что на этом с ним будет покончено.

Добравшись до окраин Берна, когда уже смеркалось, Вебер все еще не придумал конкретный план. Он притормозил перед заведением, хозяин которого извещал на выцветшем деревянном щите, что с радостью принимает гостей на ночь. Судя по фасаду дома, здешние тарифы как раз соответствовали содержимому его кошелька.

Кое-как перекусив, он сразу отправился наверх в унылую каморку. Перина, под которую Вебер скользнул, оказалась толстой и тяжелой. Он долго ворочался с боку на бок, не в состоянии уснуть, а когда наконец сон сморил его, всплыли образы всех женщин сразу: хрупкой и беззащитной Анны, которая ему нравилась, Ренаты Грюнер с ее холодными и жесткими глазами, которую он не переносил, и, наконец, Виктории, отношение к которой было весьма неопределенным.

Вырвало его из сна раннее пение петухов по соседству. Откинув тяжелую перину, он поднялся. Умывание над фарфоровым умывальником в цветочек не слишком освежило, и Вебер даже не стал завтракать, лишь бы поскорее уехать.

Добравшись до центра города, он поставил машину неподалеку от вокзала. Еще не было семи, слишком рано тащиться в полицию. Так что он сидел в зале ожидания, ел скромный завтрак, состоявший из свежих булочек, яичницы с ветчиной и чашки кофе, и пытался отогнать мысли о предстоящих разговорах.

Ровно в девять он уже стоял перед зданием швейцарского федерального управления полиции, чтобы нанести первый визит коллегам из криминального отдела.

Миновав выкрашенный светлой краской коридор, Вебер постучал в дверь, на которую любезно указал дежурный. Так, приемная! Он шагнул к перегородке, за которой восседала женщина лет тридцати с гладко зачесанными волосами, в костюме строгого покроя и широконосых туристских ботинках на толстой подошве и низком каблуке.

Решительным тоном она спросила, что ему угодно.

Протянув ей паспорт и лицензию детектива, он довольно бессвязно силился изложить свою просьбу.

«Господи, ну почему мне всегда попадаются такие бабищи!» — с отчаянием подумал Вебер.

Женщина сделала какие-то пометки, окинула Вебера равнодушным взором и исчезла с бумагами в соседней комнате.