Страница 32 из 51
Квартира Ханке оказалась на седьмом этаже, под самой крышей. Вебер, переводя дух, оперся о стену. На первый взгляд замок проблем не представлял. Некоторое время Вебер прислушивался к собственному дыханию и чувствовал, что не так спокоен, как следовало бы.
«Неудивительно, — подумал он, — не каждый ведь день я вламываюсь в чужие квартиры».
Вебер полез в карман, нащупал отмычки. Пока вытаскивал их, свет погас.
Он еще теснее вжался в стену и стал ждать чего-то неожиданного и непредвиденного, некоторое время не двигаясь с места. Темнота давила тяжелым черным покровом. И тут он заметил рядом светящуюся кнопку автомата, поставленного на три минуты, нажал — и свет зажегся вновь. Ничто вокруг не изменилось. Никаких вооруженных — или невооруженных — гангстеров. Дом наслаждался ночной тишиной, ниоткуда не доносилось ни звука, даже от калитки, где осталась влюбленная пара.
Наконец Вебер занялся дверью. Замок сопротивления почти не оказал. Стоило Пару раз повернуть отмычкой, нажать на ручку — и защелка с тихим щелчком отскочила. Медленно, сантиметр за сантиметром, он отворил дверь. Перед ним открылась зияющая черная пасть — жилище Ханке. Вебер освещал путь фонариком: коридорчик, напротив входа — полуоткрытые двери, слева еще две, справа — шкаф с зеркалом и пустая вешалка.
С минуту он постоял, прислушиваясь, потом вошел, закрыл за собой дверь. Его окружила угнетающая тишина. Воздух застоявшийся, тут давно не проветривали. Неприятный запах пыли, дыма и кухонных отходов вызывал тошноту. Вебер без всякой охоты сделал несколько шагов, светя на полуоткрытую дверь фонариком. Дважды он направлял луч фонарика в стороны, чтобы заглянуть в два помещения по левой стороне — ванную и кухню. Там было пусто. Наконец он остановился перед приоткрытой дверью в конце коридора и толкнул ее рукой, так что она открылась настежь.
Молниеносно он провел лучом фонарика из угла в угол и отступил, потрясенный. Все книги, когда-то, видимо, стоявшие на стеллаже до самого потолка, в беспорядке валялись на полу. Рулоны исчерченной кальки раскатились под чертежной доской, ящики стола вытащены, их содержимое валялось на полу. Дверцы шкафа распахнуты, рубашки, белье разбросаны повсюду.
Вебер долго смотрел на этот разгром, и в голове его клубились самые разные мысли.
Когда это произошло? Несколько дней назад или только сегодня? Всего несколько часов или даже минут назад? В таком случае тот, кто его устроил, должен находиться еще здесь, в этой комнате, вместе с ним.
Вебер сглотнул слюну — пересохло в горле. Погасив фонарик, он отскочил в сторону и прислушался.
Ничего, ни шума, ни движения. Лишь тишина, загадочная и пугающая.
Вебер нащупал револьвер, но, не успев ощутить в руке его холодную успокаивающую тяжесть, услышал вдруг какой-то свист, точнее, шелест воздуха, скорее, даже почувствовал, чем услышал. Потом глухой звук удара и стон человека. Такой отчетливый, как будто тот стоял совсем рядом.
И тут Вебер понял, что стон этот вырвался из его груди.
«Почему я кричу? Почему всматриваюсь в темноту?»
На эти вопросы он не нашел ответа — перед глазами посыпались искры, целый фейерверк сверкающих осколков. Искрясь всеми цветами радуги, они осветили пропасть, в которую он стал проваливаться все глубже и глубже, в безумно нараставшем темпе. Ему пришло в голову, что там, внизу, он разобьется в лепешку. Но удара он уже не почувствовал, потеряв сознание еще раньше.
Вебер очнулся, когда уже рассвело. Разбудило его солнце, лившееся в широкое окно. Он понял, что лежит на полу, точнее говоря, на ковре. Но где лежит этот ковер, у кого провел он ночь? Долго Веберу пришлось ломать голову, прежде чем он вспомнил, что находится в квартире Ханке.
Он вскочил, сел, и в тот же миг все его тело пронзила резкая боль. Боль эта, казалось, концентрировалась в затылке, чуть ниже левого уха. Осторожно ощупав это место, он обнаружил огромную шишку. Попробовал повернуть голову в одну сторону, потом в другую, но пронзительная боль, вызванная этим движением, предостерегла от новых попыток.
Вебер попытался подняться, хотя это оказалось неожиданно трудно. Встав в конце концов на ноги, он почувствовал себя настолько мерзко, что качнулся и упал без сил в кресло. Мутным взглядом обвел комнату. Она выглядела как-то иначе, чем при первом его появлении. Но что же изменилось?
Вебер посмотрел на часы. Четверть девятого. Что же за это время произошло?
Он выхватил револьвер, все еще висевший под мышкой. Барабан полон, в стволе патрон. Понюхав дуло, Вебер убедился, что из оружия не стреляли.
Он снова оглядел комнату. Нет, он не в состоянии вспомнить, что же изменилось за ночь.
Вебер вышел в коридор, открыл дверь на кухню, потом в ванную. Потом посмотрелся в зеркало рядом с вешалкой. Синеватые круги под глазами, даже вокруг глаз, но в остальном — вполне нормально. Беспокоило его только больное место на шее, круглая шишка прямо под левым ухом. Точно как у Ханке, мелькнуло у него в голове. Нет, он найдет того, кто так умело двинул его в ухо, и тогда заполучит в свои руки убийцу Ханке.
Вернувшись в комнату, Вебер замер в дверях. С этого места он впервые увидел комнату, когда вошел в квартиру, и теперь он понял, что изменилось. Вместо разгрома, который так поразил его ночью, в квартире царил идеальный порядок. Книги снова стояли на полках, ровненько свернутые рулоны кальки лежали в специальном ящике возле чертежной доски, ящики стола закрыты, на полу ни клочка бумаги, шкаф тоже приведен в порядок.
Вебер медленно подошел к столу и сел во вращающееся кресло. На столе стояли пустой стакан для ручек, подставка для бумаги, телефон и фотография фройляйн Грюнер в рамке. Снимок этот Вебер уже знал, такой же был у Ханке в бумажнике. Только фото в рамке было большего формата. В результате и черты лица были увеличены, в частности глаза, которые, как и прежде, казались холодными и расчетливыми, а губы — неприятно тонкими.
Нет, Вебер и теперь не почувствовал к ней симпатии. Усевшись поудобнее, он стал задумчиво разглядывать фотографию. Через несколько минут взгляд его скользнул по комнате и, наконец, задержался на двери, которую он до того не замечал. Она, видимо, вела в другую комнату.
Поднявшись, Вебер медленно шагнул к двери. Немного постоял перед ней в нерешительности, держась за ручку. Его странно тревожило то, что он заметил ее только сейчас.
Наконец он легонько нажал на ручку и осторожно толкнул дверь. Открывшийся вид его поразил какой-то больничной стерильностью. Подушки на диване выстроены в ряд, как оловянные солдатики. Перед диваном — журнальный столик, рядом два кресла. На ковровой дорожке от двери до окна — ни пылинки. Слева — туалетный столик с большим зеркалом. Его стеклянная столешница старательно протерта; на столике ни лака для волос или ногтей, ни туалетной воды, ни крема для лица — ничего, совсем ничего. Когда Вебер последний раз бросил взгляд на комнату, ему показалось, что он смотрит на витрину мебельного магазина.
И тут он догадался. Подошел к платяному шкафу, повернул ключ, обернув его платком. Шкаф был пуст, пуст совершенно.
Потом Вебер вытащил ящики из туалетного столика — тоже пусто, тут ни о чем не забыли. Из комнаты, где жила Рената Грюнер, исчезли все ее вещи, и случилось это последней ночью.
«Кто-то опередил меня, — подумал Вебер, — и этот кто-то — убийца Ханке».
Убийца Ханке не ограничился тем, что забрал все вещи фройляйн Грюнер. Когда Вебер нагнулся и присмотрелся к полированным поверхностям мебели, он убедился, что все тщательно протерто — старались удалить все отпечатки пальцев фройляйн Грюнер. Этим-то и объясняется стерильная чистота, которой никогда не бывает в жилом помещении и которая так действовала Веберу на нервы.
Он с трудом разогнулся и проковылял через комнату и коридор на кухню.
«Убийца Ханке не слишком умен, — подумал Вебер, — иначе знал бы, что невозможно полностью уничтожить отпечатки пальцев человека, который жил здесь долгое время. Эксперты Линдберга где-нибудь все равно наткнутся на пару отпечатков и смогут их использовать». Насчет этого Вебер был абсолютно спокоен.