Страница 66 из 83
Время перескочило от понедельника, дня похорон Бальбастра, к субботе, базарному дню. Лори и Гортензия идут на Рынок Апельсиновых Младенцев.
Лори удалось выпить чашку чая № 1 еще до одиннадцати часов благодаря Карлотте, которая принесла ей рогалики и «Газету». День сегодня солнечный, и Лори соглашается встать. А между тем у Мотелло разыгрался приступ ревности. Мотелло влюбился в этих рыжих дам, в чью жизнь ранее вошел по каким-то своим, скрытым причинам. Ему совсем не нравится, что Карлотта, в которую он влюблен, приносит Лори, которую он любит и на подушке которой лежит, рогалики и булочки. Он потягивается, требует свою долю, пытается спихнуть Карлотту с кровати, сбивает трубку с телефона (к телефону он испытывает лютую ревность) и в конце концов похищает у Лори часы и уносит их в хранилище трофеев. Теперь Лори не узнает, который час, она опоздает на встречу с Гортензией, и можно будет еще долго лежать рядом с ней на подушке. По этому поводу я замечу, что Александр Владимирович, бывший кот мадам Эсеб, в свое время любил рыжую кошку по имени Чуча (не знаю, зачем я сейчас напоминаю вам об этом: как-то вдруг в голову пришло. Ну и ладно, а то потом забуду…). Лори не торопится, она решает кроссворд в «Газете». Наконец она встает. Обиженный Мотелло удаляется на пианино и лежит там черным пятном на черном фоне.
Выйдя из дома, Лори могла бы свернуть налево, обогнуть дом по проулку, отделенному решеткой от сквера, попасть на улицу Отцов-Скоромников, а затем, дважды повернув опять-таки налево, попасть на Староархивную улицу, где на противоположной стороне перекрестка, у своего дома, под белой акацией ее ждет Гортензия. Но на ее пути возникло препятствие: собственники квартир, в припадке собственничества, повесили у входа в проулок запирающуюся калитку, дабы ни один не-собственник не смел ступить ногой на их заповедную территорию. Тем, кому проход был разрешен (к их числу относились и съемщики квартир), выдавался ключ. Лори, не питавшей особой любви к запирающимся калиткам, пришлось повернуть направо, потом еще раз направо, и еще раз направо, чтобы встретиться с Гортензией в условленном месте (к счастью, собственники еще не успели повесить калитку с другой стороны). Они пошли по Староархивной, потом свернули на улицу Жюло. Гортензия весело распевала старинную песенку, которой ее научил Морган:
— Этой песне меня научил Морган, — пояснила она.
Они зашли в кафе на углу: Лори надо было выпить две утренние чашки кофе. Гортензии принесли стакан холодного молока и тартинку, и Гортензия все рассказала. Лори не стала ее осуждать.
В то утро на рынке Апельсиновых Младенцев было особенно людно. Младенцы понапрасну надрывались в своей апельсиновой роще: все их няни собрались вокруг Тома Батлера, кумира Карлотты и харизматического лидера группы «Дью-Поун Дью-Вэл», который пришел за покупками. Он покупал салат и раздавал автографы. Ибо вопреки мнению Карлотты (введенной в заблуждение скверным переводом статьи из монакской газеты), студия группы «Дью-Поун Дью-Вэл» не была оборудована в старых манчестерских доках (вблизи которых Карлотта и Эжени — студия группы «Хай-Хай» якобы находилась там же — собирались случайно познакомиться с Томом Батлером и Мартенским). С недавних пор группа «Дью-Поун Дью-Вэл» записывала песни в Особняке Польдевских Послов, над помещением, где обжаривали кофе, и рядом с комнатой отца Синуля. Лори купила филе лосося на обед и две макрели для Мотелло. Еще она купила триста граммов соленого масла, моццареллы, овечьего сыру и деревенского хлеба. Затем подруги пошли к овощной торговке мадам Свекловитц, урожденной Репейо. Мадам Свекловитц подходила к своему делу творчески: ей удалось разработать и внедрить эффективнейшую систему торговли овощами. Обычно всякий весовой товар, будь то овощи, или сосиски, или отбивные котлеты, продается так. Вы говорите: «кило картофеля». Продавец или продавщица выгребает из кучи несколько картофелин (больше чем на килограмм: с наметанным глазом это нетрудно) и с размаху кидает их на весы — стрелка переходит за отметку «1000». Не давая стрелке отклониться в обратную сторону, продавец (продавщица) говорит: «Тут больше килограмма, возьмете, или убавить?» И вы берете больше, чем собирались. Продавцу это выгодно: он быстрее распродаст товар и получит больше денег. Многие экономисты указывали, однако, что у покупателя при этом возникает неприятное ощущение, будто его надули. Ему был нужен килограмм картофеля, а его заставили купить на сто или на двести пятьдесят граммов больше. При этом он чрезвычайно резко реагирует на попытку обсчета. И его никто не осмеливается обсчитать: не потому, что покупатели способны произвести ряд несложных арифметических операций — это бывает крайне редко, а потому, что человек, которому навязали лишний картофель, неизбежно становится подозрительным. С такого человека возьмут разве что лишних десять сантимов, то есть обсчитают в пределах нормы.
Мадам Свекловитц, урожденная Репейо, самостоятельно додумалась до современной теории торговли картофелем (задолго до Спенсера Фридмана, получившего за это открытие Нобелевскую премию).
Все просто: картофеля из кучи набирают не больше, а меньше чем на килограмм. Вам говорят: «Тут меньше чем на килограмм. Добавить, или не надо?» Вы, потрясенный таким самопожертвованием продавца, отвечаете: «Не надо». На первый взгляд, продавец ничего не выигрывает. Но в этом вся сила новой системы: теперь, завоевав доверие покупателя, можно спокойно его обсчитать. Так продавец продаст меньше, но дороже. И приобретет постоянных покупателей.
Побывав однажды вместе с Лори на рынке, я оценил по достоинству открытие мадам Свекловитц. Она поняла, что я все понял, и с тех пор всегда отпускала Лори нужное количество товара и в точности по указанной цене.
В тот день булочная Груашана была закрыта. Мадам Груашан отправилась на рынок в сопровождении Стефана, своего нового помощника и «очень Красивого Молодого Человека», как в один голос сказали Гортензия и Лори. Но Стефан ни на кого не смотрел, кроме мадам Груашан. Он обволакивал ее влюбленными взглядами и нашептывал свою песенку. Набрав овощей и фруктов, Гортензия и Лори перешли Нормандскую улицу, чтобы купить к жареной лососине белого сен-жозефского вина.
Потом они зашли отдохнуть в кафе на углу улицы Жюло. Мадам Груашан и Стефан поставили свои сумки у соседнего столика. Стефан пытался подольститься к неприступным коленям хозяйки, напевая:
Лори заждалась своего кофе. И пошла к стойке. За стойкой сидел польдевский инспектор Шер. Хол. Он спросил ее, как поживает Мотелло.
Глава 23
Мотелло знакомит Карлотту с Горманским
Когда Гортензия и Лори вернулись с рынка Апельсиновых Младенцев, Карлотта сидела перед телевизором. Она опять просматривала кассету, на которую записала избранные интервью с группой «Дью-Поун Дью-Вэл» и главное, с Томом Батлером. В ожидании выпуска новостей она просматривала эту кассету в четырнадцатый раз. Узнав, что Том Батлер живьем появился на рынке, она секунд на тридцать впала в бурное отчаяние, а затем заявила, что ни в коем случае не откажется от посещения студии в Манчестере. Тем более, что Эжени все равно поедет туда посмотреть на своего обожаемого Мартенского.
Не отрывая глаз от Тома Батлера, Карлотта проводила тренировку с Мотелло. Она решила подготовить его к соревнованиям по преодолению препятствий на ближайших Олимпийских играх. Если вы подумали, будто мы сообщаем об этом забавы ради, то вы глубоко ошибаетесь. Мы не забавляться сюда пришли. Великолепная спортивная форма, которой Мотелло достиг в ходе этих тренировок (при его исключительных природных данных) (замечу по этому поводу, что у польдевцев очень развита прыгучесть: в стране, где кругом горы, иначе и быть не может), стала решающим звеном в цепи событий, сорвавших планы преступника. Так что советую вам воздержаться от замечаний. Мотелло отрабатывал прыжок через барьер, то есть линейку, закрепленную между большой комнатой (где стоял телевизор) и кухней, причем линейка поднималась все выше. Добиваясь от Мотелло чистоты стиля и улучшения результатов, Карлотта проявляла чудеса терпения. После удачного прыжка она говорила: «Отлично, котик!» Когда линейка падала, или прыжок получался недостаточно стильным, говорила: «Давай еще разок, бездарь хвостатая!», — и уязвленный Мотелло превосходил самого себя. Он прыгал все лучше и лучше, но его беспокоила одна вещь: ему казалось, что задние лапы стали расти слишком быстро. Он вспрыгивал на умывальник в ванной и смотрелся в зеркало, однако так и не сумел определить, насколько обоснованны его опасения.