Нечисть (ЛП)

Аот сомневался, что успеет прочитать заклинание раньше, чем враги завершат свои, но Яркокрылая вовремя настигла их. Вытянутыми когтями она впилась в тело стоявшего слева некроманта и одновременно взмахом крыла сбросила второго волшебника со стены. Он рухнул на землю и неподвижно замер.

Взмахнув крыльями, грифониха снова набрала высоту.

– Похоже, у него не было заклинания замедленного падения.

– Очевидно, да, – произнес Аот.

Подняв одно крыло и опустив другое, Яркокрылая повернулась, дав ему возможность окинуть крепость свежим взглядом, и он невольно почувствовал укол ужаса.

Над плоской, прямоугольной крышей центральной цитадели появился ночной охотник, творивший, несмотря на отсутствие рта, свою собственную магию. Аот не понимал языка заклинания, но слова его звучали в его голове, отдаваясь в черепе приступами головной боли. Его товарищи, те наездники на грифонах, что ещё остались в живых, выпустили в охотника стрелы, но те отскочили от черной твари, не нанося ей никакого вреда.

Тем временем элементаль замедлился, словно его охватила боль. От его тела стали отваливаться светящиеся куски и падать на землю.

Аот ударил по охотнику светом, но это, казалось, нанесло ему не больше вреда, чем стрелы. На мгновение он преисполнился жуткой уверенности, что демоническое чудовище успеет уничтожить элементаля до того, как тот проделает в стене достаточно большую брешь.

Но исчезавшего гиганта, похоже, охватила ярость от агонии. Сжав руки в кулаки, он принялся раз за разом наносить удары по каменной кладке, а затем всем телом, словно таран, обрушился на преграду. И тут же элементаль и большая часть стены одновременно рассыпались множеством обломков.

Взглянув на получившуюся брешь, Аот улыбнулся. Он и его товарищи надеялись, что элементалю удастся полностью разрушить стену, но из-за вмешательства ночного охотника этого не произошло. Несмотря на это, пролом все равно оказался достаточно широк, чтобы воины могли зайти внутрь довольно большим числом, а не маленькими и уязвимыми группами.

Солдаты разразились приветственными возгласами. Аот и другие наездники на грифонах повернули ездовых животных и полетели обратно, чтобы присоединиться к своим товарищам. Больше не было нужды задерживаться на очень опасной и уязвимой позиции над замком.

Долгом Аота было вернуться к своему отряду, но он свернул в сторону и опустился между Пылающих Жаровен и их охранников-монахов. Оглянувшись, он заметил сидевшую на земле Чати, соскользнул со спины Яркокрылой и подошел к огненной жрице.

Она поднялась, чтобы поприветствовать его. Её отмеченное шрамами лицо было покрыто потом, кожа приняла сероватый оттенок.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Нормально, – ответила она. – Это просто плата за ритуал, особенно учитывая то, что нам пытался противостоять ночной охотник.

– Если не можешь сражаться далее, то знай – ты уже достаточно помогла нам, – едва эти слова сорвались с его языка, он уже знал, что она ему ответит.

– Я – Пылающая Жаровня. У меня ещё остались заклинания, а битву нам только предстоит выиграть. Разумеется, я собираюсь сражаться!

– Конечно. Просто береги себя. – Хотел бы он, чтобы она до сих пор находилась в его отряде, где он мог бы присматривать за ней, но сейчас, когда армия воссоединилась, служители Коссута составляли отдельную боевую единицу.

Чати закатила глаза.

– Да, мамочка. Теперь займись своей работой, а я займусь своей.

Он бы хотел поцеловать её, но это выглядело неуместно на глазах остальных. Прикоснувшись к защищенному кольчугой предплечью жрицы, он вернулся к Яркокрылой.

Когда грифониха взмыла в воздух, то спросила:

– У тебя есть какая-то особая причина беспокоиться о ней?

Аот вздохнул.

– Полагаю, что нет.

– О, тогда это все так трогательно.

У Аота и остальных офицеров не ушло много времени на то, чтобы расставить своих подчиненных по местам. Простые солдаты уже знали, где им положено находиться на будущем поле боя. Маги вспышками холода и потоками дождя охладили раскаленные останки элементаля, преграждавшие воинам проход в крепость. Аот и Яркокрылая снова поднялись в небо.

Тэйские войска медленно выступили в путь. Аот стрелял в каждого врага, что показывался над оставшимися зубцами стен. Маги и священники посылали через брешь вспышки света и импульсы божественного пламени в надежде, что это уничтожит любое создание, поджидавшее их с другой стороны вне поля зрения.

Аот и Яркокрылая перелетели через стену, и первые воины, подняв копья и сомкнув щиты, прошли через пробоину. К удивлению мага, поначалу никто, казалось, не собирался преграждать им путь, но тогда, когда в крепости оказалось довольно много солдат, из дверей и окон соседних зданий выплеснулась нежить. Другие твари выбегали из неестественно темных проулков, ведущих к центральной цитадели, или поднимались над коньками крыш. Защищаясь, солдаты вскинули оружие.

Внезапно между самой большой группы огненных священников появились подавляющие, окруженные сияющими рунами, но монахи, охранявшие жрецов, набросились на тварей, круша, режа и сжигая призраков своими светящимися дубинами и полыхающими мечами, и те растворялись в небытии. Когда эта угроза оказалась устранена, главный священник рявкнул приказ, и Пылающие Жаровни одновременно вытащили свои алые металлические факелы.

Оружие, как внезапно вспомнил Аот, которым снабдил их Сзасс Тэм. Если Красные Волшебники на их собственной стороне должны были предать их, могут ли они на него положиться?

Он заорал священникам, чтобы те не использовали факелы, но какофония кипевшей в самом разгаре битвы заглушила его крик. Звенели спускаемые тетивы, свистели стрелы, щиты со стуком отбрасывали зомби, кидавшихся на солдат. Офицеры выкрикивали приказы, а воины издавали боевые вопли, звали на помощь или кричали от боли. Неудивительно, что никто не заметил ещё одного раздавшегося с высоты голоса.

Красные жезлы взорвались в руках своих владельцев, расцветая огромными, раскаленными огненными шарами, испепелившими священников, державшихся поблизости от них защитников-монахов и каждого воина, кому не посчастливилось оказаться рядом со жрецами Коссута. Аот заметил Чати за мгновение до того, как она попыталась использовать свое оружие. Женщина исчезла в желтой вспышке. Когда мгновением позже та растаяла, от неё не осталось и следа.

Это моя вина, подумал Аот, почувствовав, как его кишки завязались в узел. Я знал, откуда взялись эти факелы. Почему я не догадался заподозрить об этом раньше?

Испуганные солдаты повернулись в направлении огненных взрывов, а затем застыли в ужасе, поняв, что потеряли большинство священников, бесценных союзников при сражении с нежитью, и стратегия тарчионов рухнула. Тени и скелеты набросились на живых с обновленной яростью.

Напевая боевое заклинание, слышное даже через окружающий шум, Барерис, уклонившись от взмаха цепа зомби, ответным ударом вонзил клинок в тело противника, и серая, покрытая трупными пятнами тварь пала. Вокруг него с врагами сражались остальные его союзники: топорщики Аота и Зеркало – бард впервые видел его настолько четко, хотя призрак и остался не больше чем светящейся тенью. Барерис знал, что его боевой гимн вселил в сердца его смертных соратников силу и мужество. Возможно, эта магия частично подействовала даже на призрака.

Видит Переплетчик, им и правда нужна вся возможная магическая поддержка. Половина отрядов все ещё находилась снаружи крепости, а те воины, что уже вошли внутрь, оказались зажаты на ограниченном пространстве и не могли действовать наиболее эффективно. Тем, кто пережил первую атаку, придется с боем пробиваться по довольно узким улочкам, прежде чем взять центр цитадели штурмом. Как Барерис знал по опыту, подобный тип сражения всегда был тяжелым и требовал больших человеческих жертв.

И все же он полагал, что тарчионы были правы. Бард знал, что их план мог удаться, и это его успокаивало, но не настолько, чтобы перевесить вину и отчаяние, наполнявшие его при мысли о Таммит. И потому он неистово сражался, благодарный за те моменты, когда горячка боя заставляла его сосредоточить все свое внимание на том, как нанести следующий удар или увернуться, и пересиливала желание погибнуть, помогая разрушить планы некромантов.