Страница 41 из 49
Адмирал Кузнецов утверждает также, что статья в газете «Стокгольм Тиднинген» является единственным подтверждением факта потопления. Ее прочитали в Москве только после войны. В ней говорится, что одновременно с лодкой Маринеско в тот период в Данцигской бухте действовала советская авиация, поэтому не исключалась возможность, что лайнер потопили летчики. Во всяком случае, некоторые из офицеров могли считать именно так.
Кузнецов вспоминает, что в начале апреля Генеральный штаб получил представление на награждение Маринеско особо почитаемым званием Героя Советского Союза. Но это предложение не было поддержано. «Нашлись люди, которые указали на слабости и недостатки Маринеско, и напомнили, что, даже совершив героический поступок, он способен на следующий день с опозданием вернуться на корабль или другим образом нарушить воинскую дисциплину».
Были и те, кто открыто выступал против Маринеско… Завидуя его популярности, некоторые из его сослуживцев считали, что ему просто повезло, что оба корабля попросту представляли собой удобную цель. Они утверждали, что среднестатистический командир лодки с обычными знаниями и стандартной храбростью точно также уничтожил бы оба корабля и скрылся под защитой темноты.
Кузнецов достаточно дипломатично отводит эти аргументы. Он признает, что каждый русский командир в подобной ситуации поступил бы точно также, но добавляет, что Маринеско искал врага и «С-13» совершила блестящий маневр, чтобы выйти на позицию атаки. Кроме того, когда его преследовали и накрывали глубинными бомбами, он принял правильное решение и вывел подводную лодку и экипаж в безопасное место.
Адмиралу тоже пришлось пережить удары судьбы. После войны он был смещен с поста 1-го заместителя Министра обороны и Главкома ВМФ. В конечном итоге его назначили на незначительную должность в аппарате Министерства обороны, понизив в звании до вице-адмирала.
В своих мемуарах Хрущев описывает, как на Президиуме ЦК КПСС отклонили предложение Кузнецова о создании ударного, но дорогостоящего Военно-морского флота. «Я видел, как кипел от злости Кузнецов. С того дня он открыто выступал не только против наших решений, но и против членов нашего руководства. Он начал спорить с нами, и часто его упрямство и нетерпимость проявлялись в открытую…»
Эти слова можно отнести и к Александру Маринеско, который летом 1945 года начал спорить со своим командованием.
«Ас атаки» был отстранен от командования «С-13» в сентябре 1945 года. Ему предложили стать командиром тральщика. Озлобленный и в подпитии он отказался командовать этим кораблем, за что его понизили в звании до старшего лейтенанта. Враги сразу набросились на «одесского рубаху-парня», а дело, заведенное на него в НКВД, снова сняли с полки. В октябре его уволили из военно-морского флота «за халатное и недостойное отношение к службе».
Потрясенный этим ударом, но не потерявший мужества, Маринеско пытался защищаться. Он устроился в торговый флот, который был своеобразной частью военно-морских сил. Он полагал, что там оценят его опыт. Вместо этого было установлено, что он страдает близорукостью на один глаз. В обычных условиях близорукость не стала бы препятствием при устройстве на работу в торговый флот, он смог бы даже занять командную должность в военно-морском флоте. Определенно это не помешало ему потопить «Густлоф». Но его дело вновь было открыто в НКВД. Маринеско считался неблагонадежным. Возможно, сочли нецелесообразным давать ему должность, позволявшую посещать иностранные порты.
В апреле 1946 года 33-летний бывший командир подводной лодки Александр Маринеско, кавалер ордена Ленина и двух орденов Красного Знамени, награжденный многочисленными боевыми медалями, был списан на берег. Он устроился на работу заведующим складом на предприятие, занимавшееся продажей стройматериалов.
Глава 30
Владимир Дмитриев, автор книги «Атакуют подводники», пишет: «Вскоре после войны Маринеско покинул ВМФ и вернулся к своей довоенной профессии. Это был торговый флот. В должности капитана (на самом деле старшего помощника. — Ю.Л.) советских теплоходов “Ялта” и “Север” (в действительности “Севан”. — Ю.Л.) он побывал на многих морях. Но война заставила его заплатить свою цену. Левый глаз капитана стал видеть хуже, и в 1950 году Маринеско решил сойти на берег. Бывшего подводника Балтики сердечно встретил коллектив одного из ленинградских предприятий».
Эти данные не соответствуют истине. Маринеско не вернулся в торговый флот. Он не командовал ни «Ялтой», ни «Севером». В 1950 году он уже был в Сибири.
Ленинград находился 900 дней в осаде немцев, которые не дошли до центра города всего семь километров. От бомб, артиллерийского огня, болезней и голода во время блокады умерли 600 000 человек. Оставшиеся в живых делали лепешки из древесных опилок, в единичных случаях дело доходило даже до каннибализма. Город лежал в развалинах. После войны жизнь была серой и суровой. Продовольственных и промышленных товаров чаще всего не хватало. На черном рынке торговали все и всем. Взяточничество и коррупция стали частью жизни. Там, где дело доходило до каннибализма (сегодня обнародованы факты и людоедства. — Ю.Л.), незначительные «преступления во имя выживания» казались несущественными.
Одесский парень, который провел детство рядом с жуликами всех мастей, мог стать своим в этой среде. Озлобленный и униженный увольнением из рядов ВМФ, Маринеско не мог найти работу на море и пил. Ему бы многое простили, свяжись он с коррумпированными чиновниками и спекулянтами. Но он этого не сделал.
Маринеско не потребовалось много времени, чтобы установить: на предприятии, куда он устроился на работу, директор и часть рабочих брали взятки за поставки стройматериалов с партийных чиновников, строивших себе дачи в окрестностях Ленинграда. Маринеско мог промолчать. Вместо этого он громогласно заявил о том, что видел и против чего выступал: «Не для того мы победили фашистов». Он не хотел иметь с этим ничего общего. Директор выжидал, когда Маринеско совершит промах.
Многое из того, что затем произошло, осталось неясным. Ленинградские власти не очень охотно открывают дела, которые они презрительно называют «мелкими». И по тогдашним масштабам, действительно, этот случай был незначительным. Но он стоил Маринеско значительной части его жизни.
В ловушку его завело великодушие. Обнаружив во дворе своего предприятия несколько тонн бракованных стройматериалов (на самом деле слежавшихся брикетов угля. — Ю.Л.), он предложил директору, раздать их рабочим в качестве новогоднего подарка, вместо того, чтобы их попросту выбрасывать. Маринеско лично контролировал распределение этих стройматериалов и отказался брать за это деньги.
Но осведомители и провокаторы являлись частью российской действительности, и через несколько недель один из них донес о поступке Маринеско в милицию. Расследование привело на строительное предприятие и к Маринеско. Директор заявил, что этот хлам был вывезен со двора без его разрешения. Маринеско арестовали. Ему предъявили обвинение в расхищении государственного имущества. Кража стройматериалов была в то время широко распространенным явлением, которое едва ли поддавалось контролю. Чиновники и милиция чаще всего закрывали глаза на такие дела. Некоторое время казалось, что Маринеско избежит уголовного наказания, ограничившись исключением из коммунистической партии. Однако, в конце концов, он предстал перед ленинградским народным судом. Прокурор, бывший морской офицер, констатировал, что Маринеско не совершил преступления и его случай не подходит под уголовную статью. Он потребовал оправдать подсудимого — случай весьма необычный для российского суда. Члены суда согласились с ним. Неожиданно председатель суда (женщина) выступила против. Она распорядилась оставить Маринеско под арестом и назначила повторное судебное разбирательство.
С этого момента у бывшего командира «С-13» уже не было шансов на то, что его дело будет иметь благополучный исход. Дело Маринеско передали в Особый суд, состоявший из трех офицеров НКВД, именуемый «тройкой». Он специализировался на политических преступлениях и отправлял осужденных в трудовые лагеря. Вынесенный Маринеско приговор — «три года» — сам по себе был не слишком суровым наказанием. Самым ужасным было место, где предстояло его отбывать. Маринеско отправили на Колыму. Хотя это был лишь один из островков «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына, зато он был известен как самый страшный среди всех трудовых лагерей.