Страница 143 из 197
— Эти листы в досье читают все девчонки-клерки, — пояснила Тиктак, — прикольно же. А дальше, в кафетерии, они обсуждают кто и с кем. У нас в гренландском филиале, такое всегда было. Кафетерий общий. Клерки, сервис, пилоты… Не затыкать же уши.
— Сексуальную жизнь девушек там тоже обсуждают? — спросил он.
— А как же! Я, хотя и не секс-бомба, но тоже про себя наслушалась… О! Ребята добыли тунца, верных полцентнера, давай затащим, а потом я расскажу.
…Тунец был переброшен на борт, акваноиды снова нырнули, а Тиктак, вооружившись разделочным ножом, торжественно объявила:
… - Мне воткнули минус баллы на лист «три икса» за демонстративную зоофилию.
— Что?! — прошептал бывший летчик-миротворец.
— То самое. Ты не знаешь, что такое зоофилия?
— Э-э… Конечно, я знаю. Но мне трудно представить, что ты с каким-то животным…
— С северным оленем, — невозмутимо уточнила Тиктак.
— Ikke skide pikken, — спонтанно прокомментировал Олаф Тюрборг (применив оборот, примерно переводимый, как «что за херня» или «полный звездец»).
Пропустив мимо ушей эту реплику, эскимоска продолжила:
— Короче: на аэродроме я разделась догола, взяла шланг, и помыла оленя с шампунем. Дальше я, естественно голая, прокатилась верхом на олене вокруг территории. Это не передать, какой восторг! Дальше — минусы. Аэродром маленький, как все аэродромы в Гренландии, но видеокамеры присутствуют, и нашелся мудак, который пожаловался.
— Э-э… Слушай, а зачем ты так с оленем?
— Ну, я сменилась после суток вахты, и пыхнула со знакомыми ребятами из тундрового экологического парка. А у ребят были олени. Слово за слово, и я на спор прокатилась.
— Гм… А зачем было мыть оленя с шампунем?
— Там седла не было, а садиться голой жопой и ню на немытого оленя — на фиг надо.
— Понятно… — произнес Олаф, — …Хотя нет, непонятно. При чем тут зоофилия?
— При том же, при чем твой сексизм, гомофобия, мафия и непонятный развод с женой. Служба персонала, как и большая часть администрации, это озабоченные мудаки.
С этими словами эскимоска выбросила потроха тунца за борт и, ополоснув руки под умывальником, снова уселась на матрац. Олаф Тюрборг снова тяжело вздохнул.
— Неприятно узнать, что моя приватная жизнь выставлена, как на витрине.
— Гляди веселей, — посоветовала Тиктак, — и будь проще. Как акваноиды. Они ничего не скрывают друг от друга, поэтому у них все настоящее. Любовь, например. А мы, блин, загребли сами себя интимными тайнами, которые вовсе не тайны, и занесены в досье в полиции, в банке, в страховой компании, и в фирме, где ты работаешь. И все это будет доставать тебя, пока ты не пошлешь систему к чертям, и не начнешь спокойно крутить баранку, без претензий на карьеру. Вот мое мнение. Но, твоя жизнь — это твоя жизнь.
— Хочешь честно? — спросил он и, когда эскимоска кивнула, сказал, — Я уже не намерен делать карьеру, и баллы меня мало волнуют. Но, я запутался в неясных отношениях, и поэтому не хочу никого больше впутывать, иначе все осложнится еще сильнее.
— Жуть! — заявила Тиктак, — Я не поняла, что ты сейчас хотел сказать. А ты сам понял?
— Нет, — буркнул бывший летчик-миротворец.
— Значит, нет проблемы, — невозмутимо заключила она, и обаятельно улыбнулась.
*47. Благотворительность, как анти-производство
Проснуться под репетицию гало-рок баллады «Любимые дети Холодной войны» — что может быть прекраснее для девушки, которая является соавтором такого лирического творения? Или астролирического (как назвал Сван Хирд этот новый жанр баллады). В первую очередь после пробуждения надо сладко потянуться, чтобы настроить себя на позитивное восприятие вселенной. Именно это сделала Елена: потянулась, и еще, для усиления эффекта, зевнула. Лишь после этого она посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, что только 9:30. С учетом ночного гульбища в арт-кафе «Акваноид», с последующей маленькой, но яркой домашней оргией здесь, это было странно. В таких случаях Сван Хирд обычно дрых до полудня, а тут вот как: уже репетирует.
«Наверное, он поймал попутный ветер креативности», — решила Елена, и, скатившись с кровати, ловко схватила в руку тапочки, затем, не надевая их, пробежалась босиком до ванной. Там, под душем (сначала — горячим, потом — холодным, потом — теплым) она с интересом прислушивалась к композиции. Да-да! Эта баллада уже стала «рельефной», получила свой характер, свою фоновую мелодию — запоминающийся ритм, который в ближайшем будущем будут отстукивать или высвистывать благодарные слушатели.
Вытираясь пушистым полотенцем, Елена попробовала мысленно воспроизвести ритм композиции — получилось легко. Значит, фон выбран простой — как раз, то, что надо. А содержание… Конечно, будут вопли: «Этот викинг героизирует межконтинентальные ядерные удары!». Что ж: эти возмущенные заявления фальшивых пацифистов как раз поддерживают восторженный настрой в сложившейся и растущей аудитории Свана… Можно рассуждать, что популярность, достигаемая на таком вот субстрате, неэтична, однако, если оглядеться — то какая популярность в шоу-бизнесе этична? То-то и оно… Успешно расправившись с этим этико-философским вопросом, Елена воткнула ноги в тапочки и, не затрудняя себя одеванием (действительно, зачем?), прошагала в комнату, назначенную холлом-студией. Там, в окружении гитары, синтезатора и компьютера, в медитативной йоговской позе, восседал на толстом ковре голый Сван Хирд.
— Привет, мужчина мечты, — сказала Елена, — творишь с утра пораньше?
— О, — откликнулся он, — классно, что ты проснулась! Давай, садись к синтезатору, а то вообще рук не хватает. Мне надо гитарой работать, а не отвлекаться на аранжировку!
— Долбиться, блин, ржавым молотком! — прорычала она, — А где хотя бы «доброе утро»? Честно говоря, я бы предпочла услышать «О, как ты прекрасна, Елена!». Конечно, я не настаиваю на такой формулировке, но хоть какой-то вариант приветствия…
— Ты! — перебил Сван, — Вообще самая прекрасная женская особь в галактике. Чтоб мне провалиться, если это не так. А теперь, пожалуйста, помоги мне на синтезаторе.
Елена хмыкнула, уселась за клавиатуру синтезатора, и подозрительно спросила:
— А по какому случаю аврал? Куда мы так торопимся?
— Ровно в полдень, — сообщил Сван, — к нам в гости придет репортер Ламмерт Ранет с молодежного ITV «Фоносфера». Предстоит общение в свободной форме про эту новую композицию, про космическую программу «Луна-пони», и про турне по Лемурии.
— Что за дела? Какая Лемурия? Какое, на фиг, турне?
— Я тебе должен фант, — напомнил он.
— Да. Ты мне должен фант, и вчера ты так и не рассказал, что это.
— Э-э… Понимаешь, Елена, это вообще такой сюрприз.
— Ну? — с еще большим подозрением отозвалась она.
— Это, — продолжил Сван, — турне по Лемурии с 30 ноября до Нового года.
— Ого! Неслабо…
— Неслабо! — с энтузиазмом подтвердил он, — Ты же говорила, что хочешь устроить на Рождество длинные каникулы! Так вот, я нашел самое крутое вообще! Мы пойдем на специальной моторной яхте, которой мы сами будем управлять. Всякие экскурсии нам организует туроператор UHU, продвинутые японцы. Но на яхте будем только ты и я!
— Как, блин, только ты и я? А экипаж, сервис, все такое?
— Елена! На хрен нам сервис и лишняя публика на борту? Хвала богам Асгарда, я умею управлять яхтой, а ты можешь разогреть замороженную пиццу и заварить чай…
— Ого! — она хищно оскалилась, — А я даже не знала, что ты уже океанский яхтсмен!