Круг иных

Далее следует приглушенный обмен приказами, и я опять на свободе. Подбираю свои «приобретения» и вторично захожу в отель. Поколебалось-таки хладнокровие дамочки за стойкой: виду она не показывает, а вот тоненькая бровка-ниточка заметно подрагивает. Ну погоди, это только начало.

– Как я уже сказал, – смакую момент, – мне нужен номер.

Девица смотрит куда-то мимо меня.. Мне даже оборачиваться лень, я и так знаю, что там происходит – человек в черных очках жестом приказывает: делай что просят. Она повинуется.

На ключе, который она мне протянула, болтается шматок металла размером с Гонконг. Офигеть. Предполагается, что с таким грузилом в кармане из города точно не уедешь, а по мне так это явный показатель статуса отеля. Если ты с трудом поднимаешь ключ, значит, вошел в правильную экономическую прослойку.

Молоденький коридорный ведет меня к лифту. Вот он, венец жизни!

Не скажу, что мне выдали президентский люкс, но и этот тоже неплох. Мальчишка так и порхает по номеру, зажигая свет и открывая двери, в лучших традициях коридорной братии – выслуживает чаевые. Столько любезности – и все напрасно: денег у меня нет. Показывает мини-бар и вместительный шкаф, в котором довольно эффектно спрятан телевизор, который, судя по всему, ни для чего иного не пригоден. С балкона открывается чудный вид на местный собор.

– Прости, – говорю я. – Я совсем на мели. Зато если будут проблемы с полицией, обращайся.

Он бросает на меня долгий любопытный взгляд и принимает к сведению кровавую кляксу на месте уха.

– Хочешь девочку?

– Нет. Я помыться хочу.

– Ладно.

И при этом такую усмешечку выдает – мол, что ж, попробуй, желаю удачи – и уходит. Осматриваюсь в ванной. Оборудование здесь не обновлялось года, пожалуй, с тридцать девятого – в те времена санузлы устраивали с размахом, не жалея площади. Мне досталась ванная комната размером со скромный концертный зал, с кичливыми блестящими трубами шести дюймов в диаметре. Открываю вентили, наполняю ванну: из гигантских кранов льется вода со скоростью тысяча галлонов в минуту, натуральный кипяток, и через секунду хром и зеркала покрываются мягким налетом конденсата. Я в раю.

Скидываю шмотки, бросаю их на кровать, голым захожу в исходящую паром мечту и некоторое время прогуливаюсь: от ванны к спаренному умывальнику, от умывальника к унитазу, от унитаза к ванне и снова тем же маршрутом. Проверяю температуру воды и томно предвкушаю, что очень скоро стану розовым и свеженьким, как огурчик. Но вот огромная ванна полна. Закрываю краны. Наступает тишина, нарушаемая отдаленным плеском воды в трубах. Медленно погружаюсь в объятия исходящей паром жидкости.

Уж в чем, в чем, а в принятии ванн я знаю толк. Очень важно подобрать правильную температуру. Налей слишком много кипятка, и ванна превратится в пытку. В то же время, если с горячей водой выйдет недобор, тогда теряется весь смысл процедуры, состоящей в том, чтобы раздобрить злопамятное тело. Чуть тепленькая ванна хуже, чем перспектива остаться немытым. Уж лучше сразу оставить мечты и надежды, они все равно не сбудутся. Это самая настоящая энтропия: энергия вытекает из тебя капля за каплей, и ты медленно, но верно катишься к вселенской гибели. Чтобы такого не произошло, менее искушенные сразу наливают кипятка, а потом целый час ждут, когда же можно будет в него залезть. Я поступаю иначе: здесь у меня целая методика. Когда наливаешь воду, нельзя отвлекаться, ты должен постоянно проверять, насколько она нагрелась. Да, именно так: постоянно проверяй, пока не добьешься нужного результата. Если куда-нибудь отойдешь и примешься раскладывать по полочкам носки, непременно забудешься, и ситуация выйдет из-под контроля. Станешь исправлять, доливать то холодную, то горячую, а потом снова холодную – пиши пропало. Советую плюнуть на все и отправляться под душ. Главное – подобрать такую температуру, чтобы рука едва терпела, и в то же время не ошпариться, потому что телу будет горячее. И еще: обязательно оставьте место, чтобы потом, когда уже погрузитесь в ванную, подливать воду из горячего крана. Можете упрекнуть меня в том, что я объясняю прописные истины, но не говорите, что именно так вы всегда и поступаете, потому что я вам все равно не поверю.

И вот я лежу в ванне, неделю или две. Ушибленное ухо гудит и пощипывает, а тело медленно превращается в зефир. Потом, за микросекунду до того, как блаженство перейдет в отвращение к себе, я вскакиваю на ноги, намыливаюсь с головы до пят, ополаскиваюсь и утопаю в полотенцах.

Спешить после принятия горячей ванны не стоит. Походите завернутым, пока не начнете остывать, потом можете накинуть халат. Инспектирую мини-бар. Тут несколько рядов крохотных бутылочек со всевозможным спиртным и кучки пакетиков с орешками, чипсами и шоколадками. Съедаю все, что можно съесть. Выпиваю все, за исключением пяти крохотных бутылочек, не горя особым желанием пробовать их содержимое. И вот я владыка мира.

Облачаюсь в свои новые «покупки» – именно так я их называю, поскольку заплатил за них понтами. Обнаруживаю себя в полный рост в зеркале за дверью: внешний вид полностью соответствует внутреннему содержанию. Медовая замша поверх синего хлопка выглядит так эффектно, что я себя даже не сразу признал, но наконец в голове стрельнуло, что новый имидж выбран на редкость удачно. А я, оказывается, вовсе недурен собой. И даже запекшаяся кровь в ухе прибавляет этакого злодейского шарма. До сих пор я пребывал в уверенности, что у меня торчащие уши и куцый подбородок. Это, конечно, никуда не делось, что есть, то есть, но теперь меня запросто можно принять за киношную звезду второй величины после веселенькой ночки в кругу себе подобных. Так что я уговариваю оставшиеся пять бутылочек и готов на подвиги: облеките меня властью, и я буду управлять страной.

Теперь, когда телесные потребности удовлетворены, я, если верить психологу Абрахаму Маслоу, должен перейти на более высокий уровень, а это, если не путаю, нужды эмоциональные, интеллектуальные и духовные. Вот чем я займусь, если выберусь из страны живым. Единственное, что стоит на моем пути, – аппарат секретной полиции. В приподнятом настроении сие препятствие кажется мне очень даже преодолимым. Я просто выйду в огромный лабиринт, называемый городом, и где-нибудь потеряю своих «опекунов». Потом обращусь за помощью к учителям, библиотекарям и всем, кто позитивно воспринимает Леона Вицино, и попрошу меня проводить. Разумеется, я не собираюсь наводить ребят с щипцами на тех, кто вооружен лишь томиком стихов английской поэзии.

Моя прежняя замаранная одежда разбросана на кровати. Стою, размышляю, как с ней поступить, и взгляд падает на закрытую балконную дверь. Единым движением, в коем слились овладевшие мною родственные чувства всесилия и презрения к опасности, собираю запачканные вещи, распахиваю окна, швыряю вниз одежду, и она парит на фоне собора.

Теперь на повестке дня дрянные местные улицы. Надо же, портье придерживает передо мной дверь – видно, не узнал. Как же, я ведь теперь чистенький, в свежей дорогой одежде (золотисто-коричневая замша, самая видная часть моего туалета, не фигурировала на входе). Но вот я на улице и смешиваюсь с толпой: разница между нами просматривается отчетливо. Местное население, бесцветное скопище людей, облаченных в пальто темных тонов. Некоторые предпочитают синий, кое-кто западает на серый, но критическая масса заявляет о себе в коричневой гамме. Я же двигаюсь в этом мраке как яичный желток на ножках – у «опекунов» сложностей с выполнением задачи не возникнет. В этом городе меня можно найти с завязанными глазами.

Как раз в связи с этим у меня созрел замечательный план – или по меньшей мере первая часть замечательного плана. Сколько я по пути ни оглядывался, шпиков так и не засек – знают свое дело. Между тем, судя по моим недавним приключениям, «опекуны» неизменно находятся где-то поблизости, следуют по пятам. Если ты их не видишь, как же понять, что оторвался? Вот это-то я и решил проверить.

Сворачиваю с проспекта в какой-то переулок и попадаю в сердце города: узкие улочки, где живет беднота. Тут и там распахнуты двери проходных подъездов, ведущих в коммунальные дворики. Здесь на каждом углу или бар, или ломбард. На ступенях сидит ребятня, с мололетства привыкают быть жертвами. Здешние тротуары не столь оживлены, как центральные. Один раз я неожиданно обернулся и заметил краем глаза двух шпиков в нелепых по здешним меркам прикидах и черных очках. Впрочем, я тоже не слишком-то вписываюсь в обстановку. Этак, если не поостеречься, могут и позариться на пиджачишко. Вот я и не остерегаюсь.