Сады диссидентов

Серджиус, оставаясь в одних носках, встал на узорный пол рядом с кабинкой, где инспектор Рабоски расстегивал его сумку и обыскивал ее содержимое. Результаты обыска, похоже, оказались совсем неинтересны, однако расследование не кончилось.

– Мы бы хотели произвести личный обыск, сэр, и, если желаете, мы можем отвести вас в отдельную комнату для этой процедуры.

Вкрадчивая учтивость формулировок явно указывала на то, что каждый пассажир, выведенный из привычного состояния самодовольства, рассматривается службой безопасности как псих, находящийся на грани взрыва.

– Мне все равно.

После того, как третье ощупывание подмышек, лодыжек и поясницы Серджиуса подтвердило, что к нему не примотана ни взрывчатка, ни бомба, он начал понимать, что инспектор Рабоски затягивает досмотр, причем отнюдь не из сладострастных побуждений. Теперь появился другой сотрудник УТБ, вернее, сотрудница. Она встала на некотором расстоянии от Серджиуса, но ее приход явно был связан с его задержанием. Она говорила что-то неразборчивое в свою рацию. Серджиус напомнил самому себе, что, несмотря на все эти рации, кокарды и псевдополицейскую синеву форменных рубашек с металлическими пуговицами, эти люди – никакие не полицейские, а просто рабы идиотской системы, обычные клерки с хорошо промытыми мозгами. Ладно, он поведет себе по-квакерски, как “друг”, сосредоточится на мысли о том, что и внутри них тоже живет Свет, а потом удерет от них на самолет.

– Вы не могли бы объяснить мне, в чем дело?

– Прошу прощения, но вам придется подождать, сэр.

– Подождать чего?

– Вам все объяснит старший инспектор. Можете обуться, если хотите.

Серджиуса перевели в отдельную комнату, хотя он об этом и не просил. Это была тесная клетушка с низким потолком, без окон и без каких-либо украшений, где помещался только стол и два стула. Она оказалась неподалеку – мимо таких помещений обычно проходишь, в упор их не видя, пока нужда не заставит. Его сумку унесли куда-то в другое помещение – видимо, для того, чтобы взять химические пробы с целью обнаружения взрывчатки. А может, и нет: на все вопросы Серджиуса следовали противоречивые ответы. Появился старший инспектор – пожилой гражданин, напоминавший того раннера из последних иннингов и усами, и остальными чертами. Только этот был более усохший, какой-то обесцвеченный и лишенный жизненной энергии. Поверх формы на нем была объемная ветронепроницаемая куртка на молнии, скрывавшая не то пивное брюхо, не то наплечную кобуру, а может быть, и то, и другое. Может быть, это был тренер того раннера, и тот побежал в круг питчера – к нему за советом. А может быть, этот старший инспектор приходился отцом тому, другому: Мэн ведь – маленький штат. Но все это глупости. Не стоит приписывать этому человеку какую-то особую мудрость или авторитет. Он просто старик, и это наводит на печальные мысли о том, что его карьера достигла своего апогея в столь жалком месте.

– Здравствуйте, мне сказали…

– Сэр, отойдите назад, пожалуйста.

Старший инспектор проигнорировал протянутую руку Серджиуса. Махнув своей рацией, он указал на стул, куда Серджиус уже отказывался садиться, мотивируя это тем, что торопится на самолет, хотя тщательно продумал свои слова перед тем, как прибегнуть даже к такому слегка несдержанному обороту, в котором явно читалось: “я же гражданин, и у меня есть права”. Они и так знали, что он торопится на самолет. У него в левой руке по-прежнему был зажат посадочный талон. Но теперь он сел, умерив свои ожидания. Что ж, пожалуй, ему еще следует поблагодарить их за то, что дверь оставили открытой. Сотрудник помоложе вышел из комнатушки, вернувшись в зону личного досмотра, а посредница – та женщина с рацией, которая до сих пор ни разу напрямую не обращалась к Серджиусу, – встала в углу с видом полного безразличия. Порой казалось, что женщины в форме наделены какой-то пугающей эротической привлекательностью, но, пожалуй, этим качеством обладали стюардессы или женщины-полицейские на земле, которых он видел не так давно. А эта “офицерша” излучала лишь такое беспощадное и серое равнодушие, что казалась просто неживым атрибутом этой клетушки-чистилища.

– Вы согласны ответить на несколько вопросов? – спросил старший инспектор.

– Разумеется. На любые. – Ответ Серджиуса прозвучал несколько более хмуро, чем он сам ожидал.

– Благодарим вас за терпение. Вы вошли в здание терминала в один час тридцать шесть минут, согласно временной отметке на видеозаписи службы безопасности. Однако в течение полутора часов вы не подходили к стойке регистрации, и прошло еще двадцать пять минут, прежде чем вы совершили попытку пройти контроль безопасности.

Ага, проход Серджиуса через контроль уже квалифицируется как “попытка”, хотя под рамкой “беседки” он благополучно прошел, и ничего не зазвенело. Полтора часа? Выйдя из незаконного укрытия туалетной кабинки, они с Лидией снова перенесли свои вещи в другое место – к ряду пустых сидений у высокого окна, и там еще некоторое время целовались и миловались, пока наконец он не отпустил ее – неохотно и в то же время с облегчением. Подростки постоянно этим занимаются – и в аэропортах, и на железнодорожных платформах, повсюду.

– Я прибыл в аэропорт слишком рано, до моего рейса оставалось много времени.

– Расскажите мне, пожалуйста, вашими собственными словами о том, как вы провели время в здании аэропорта перед тем, как подошли к стойке регистрации.

– А чьими еще словами я могу об этом рассказать?

Идиотизм: если благодаря этой колкости он и выигрывал в споре, то в итоге мог лишь проиграть. Наверняка существовал и чужой отчет о его действиях – быть может, видеозапись секретного наблюдения.

– Сэр, моя работа оплачивается вами, налогоплательщиками, и заключается в том, чтобы обеспечивать безопасность полетов, осуществляющихся из данного аэропорта. Мы действуем, исходя из стандартных правил, и никто не пользуется предпочтением или особым отношением. – Этот седой бейсбольный тренер повидал на своем веку все на свете и мастерски овладел липким жаргоном, в котором и вымазывал все свои доводы, придавая им серый и обезличенный характер. – Поскольку вас задержали наши сотрудники, я обязан составить необходимый протокол для решения вашего вопроса. Таким образом, и вы, и я – мы оба испытываем в данном деле определенные неудобства. Сейчас я стремлюсь добиться полного сотрудничества с вашей стороны, чтобы избежать дополнительного нарушения процесса проверки.

– Вы что – подглядывали за нами в туалете, да? – Серджиус сам смутился детскому словечку, которое произнес.

– Сэр, вы автоматически попали под подозрение из-за несоответствия времени прибытия и времени регистрации. Мы просто следуем протоколу.

– Да, понимаю. Наверное, мой поступок может расцениваться как своего рода правонарушение.

Еще оставалось какое-то время, еще оставался шанс, что он просочится через ворота, пройдет пункт посадки номер шесть и, прорвавшись через слой облаков, стряхнет воспоминание об этом допросе в одну общую кучу – вместе с Цицероном, Лидией и всем остальным.

– Я еще могу посадить вас на самолет, сэр, – сказал инспектор, словно прочитав его мысли. А может, это был всего лишь рутинный маневр, обманный ход. – Мне понадобится сделать фотокопию вашего удостоверения личности и посадочного талона. И я попрошу вас ответить еще на несколько вопросов – чтобы я мог завершить рапорт.

– Хорошо.

– Вы знали женщину, с которой прибыли в аэропорт? Я имею в виду – вы встречались раньше?

– Что? Разумеется.

– Расстояние от пункта проката автомобилей до аэропорта совсем небольшое, сэр, но вы удивитесь, если узнаете, на что некоторые люди бывают способны.

Серджиус отметил про себя, что эта смена тона, это скатывание к несмешному соленому юмору, можно расценить как положительный знак.

– Нет, мы были знакомы.

– Давно?

– Ну… относительно недавно.

– Она ничего не передавала вам? Ничего такого, что осталось у вас в багаже или при себе?