Страница 94 из 144
- Игренюю увели!
Постриженный выскочил в чем сидел, забыв, что на дворе месяц лютый.
- Постригальное![383] Мои куны! - завопил мастер, размахивая постризалом.
На противоположном конце полупустой площади угонщик лупил пятками в бока не поспешающую под ним Катаношу. Резкий свист пронзил площадь. Кобылица повела мордой и, вскинувшись на дыбы, сбросил незадачливого угонщика. Лёгкой плясовой иноходью она возвратилась к Роду, поигрывая червонным станом.
услышал он позади дурной голос беззастенчивого певца, коему медведь трижды на ухо наступил. Резко обернулся и не поверил глазам: собственной персоной восседает на коне Нечай Вашковец. Ох и стиснули же друг друга!
- Гляжу: ты - не ты… А ведь со спины узнал! - Не мог унять возбуждения бывший долгощельский кузнец.
- Погоди, с постригальником расквитаюсь, - высвободился Род и подал мастеру куньи мордки[384].
- Айда скорее в нашу берлогу! - торопил Нечай. - То-то Первуха Шестопёр вытаращит на тебя зенки!
- Стой! - обеспокоился Род. - А угонщик? Не зашибся ли до смерти? Когда в Диком Поле на хурултае Катаноша сбросила Ченегрепу…
- Э, - не дал досказать Нечай, - Ногой - в стремя, да зашиб темя! Не беспокойся. Угонщик твой вскочил ванькой-встанькой, сыкнулся в ближайший заулок и был таков…
Вскоре они сидели втроём в тёплой холостяцкой истобке. С Нечаем Род вспоминал Долгощелье и Чернигов, с Первухой - Новгород-Северский и стан под Карачевом. Он поведал друзьям свои дальнейшие злоключения вплоть до последних дней. А фляга зелена вина становилась все легче, головы все тяжельче.
- Эх, отвяжись, худая жисть, привяжись хорошая! - залихватски заклинал судьбу Вашковец.
- На три года ушёл ты из человечьего мира в звериный, - откупорил новую флягу Шестопёр, - а тут за это время тридцать три новости!
- Кто сейчас против кого и кто с кем, объясните потонку, - просил разомлевший гость тароватых хозяев.
- Значит, так, - загибал пальцы Первуха. - По одну сторону Гюргий с сыновьями, Святослав Ольгович, наш Всеволодич и половцы. По другую… по другую - Изяслав с родичами, оба Давыдовича, а также приведённые на Русь ляхи, угры, чехи…
- Постой, - поднял палец Род. - Давыдовичи сызнова против Гюргия?
- И Ольговичи и Давыдовичи вынужденно целовали крест Изяславу, когда Гюргий третьешным летом не привёл рати на юг, - терпеливо объяснял Шестопёр, подливая себе из фляги. - А что им оставалось, скажи на милость? Гюргий их тогда предал. А теперь… Эх, ничего бы и не случилось, не ходи великий князь со своим смоленским братцем войною на север да не выгони перемётчика Ростислава с позором из Киева. Не стерпел суздалец разорения своих городов и унижения сына, сказал: «Либо стыд с себя сложу, либо голову!» Во как Изяслав Киевский раззадорил своего стрыя! Ольгович и Всеволодич снова примкнули к Гюргию. А Давыдовичи - ну никак! «Не можем, - говорят, - больше играть душой!» Ведь они не единожды целовали крест Изяславу и изменяли…
- Не борись с новой флягой, - остановил Первуху Нечай.
Тот ухом не повёл да ещё поклокотал вином в горле.
- От верных людей слыхивал, - продолжал Первуха, - когда сходились рати под Переславлем, мудрецы великокняжеские остерегали: «Не переходи реку, князь! Гюргий сам уйдёт». А льстецы подзадоривали: «Ударь, князь! Бог тебе отдаёт врага». Вестимо, храбрый поступил опрометчиво…
- Благодаря его храбрости мы и в Киеве, - попытался завладеть разговором Вашковец, видя, что Шестопёру по второй фляге уже невмочь продолжать беседу.
- Истинно! - обхватил тот плечи Рода. - Мы теперь не в каком-нибудь там Дебрянске или - как его ещё? - Дуплянске. Мы в самой что ни на есть матери городов - в столице! Здесь не только тридцать три происшествия, но и тридцать три у… - Первуха икнул, - у… удовольствия. Я тебя развлеку! В девий дом[385] сведу. Там и плясота, и пипелование, и прочие глумы. Будем покупать вислёнам орехи - девичьи потехи. Было бы серебро! Как говорят: идёшь по корову, возьми гривн. А какие девчуги!
- Сам-то я не девчур[386], - отговаривался бывший затворник.
- Коли не девчур, пойдём в иной дом, - не унимался Шестопёр. - Видел девуль[387], намазанных белилами, не имеющих бород, женообразных, золотые кудри расчёсывающих с отроковицами?
- Сварог знает, что ты мелешь! - ужаснулся Род и тут же смутился, что помянул Сварога.
- Не Сварог, а Бог! Сварог - не Бог! - уронил уже Первуха голову на стол.
Род поднял чмурного как младенца и уложил на лавку.
- Однако могуч ты, друже! - удивился Нечай.
- Что с ним за напасть? - перевёл дух Родислав. - Не знавал его таким.
- Не в себе он. Есть на то причина, - мрачно откликнулся долгощельский кузнец.
Родислав робел любопытствовать, опасаясь вторгаться в чужие тайны. Нечай, убирая со стола, сам начал объяснять издали:
- Изяслав не смирился с потерей Киева. Позвал черных клобуков, пригласил ляхов, угров и чехов. Сейчас Гюргий с братом Вячеславом и сыновьями да ещё с известными тебе половцами сошлись с супротивниками под Луцком. Давыдовичи с Ольговичем исхитрились остаться в своих уделах, а наш Всеволодич - в Киеве. Давыдовичи не присоединили меча к Изяславу, Ольгович и Всеволодич не примкнули копья к Гюргию. Ждут! А тем часом жаждут получать из надёжных рук своевременные вести с Волыни. Наш Всеволодич хочет без промешки знать, куда клонит рок. Изяслав одолеет - беги из Киева. Гюргий возвратится на щите - встречай гоголем. Пролагатаи шлются в кровавое пекло один за другим. Не все потом оказываются дома. Нынешним утром прибыл Первуха. Слава Богу, цел-невредим. Повидал столько крови - вином не залить!
Род вспомнил, как с Иваном Берладником заливал в корчме вином кровь христианскую, пролитую кметями воеводы Внезда в Карачеве, и низко опустил голову.
- Сейчас Гюргиева сила осаждает Луцк, - повторил Нечай. - Обороной ведает брат бывшего великого князя Владимир.
- Тот, что оставался в Киеве, когда убивали схимника? - спросил Род.
- Тот самый. А Изяслав с иноземцами поспешает на выручку. Ух, будет мясорубка! - Нечай зажмурил глаза.
- Расстанутся миром, - объявил Род с непонятной для друга уверенностью.
- Страсти накалены докрасна, - поспешил возразить Вашковец. - Первуха видел, как обезображивали угры тамошние русские села. Такого не пережить без отмщения. Ох, до чего же люд устал от властителей! Сами-то они как не устают от своих безумств?
Род горько усмехнулся:
- В этом для них вся жизнь.
Помолчав, Вашковец спросил:
- Куда мыслишь деться? Назад в лес?
Родислав отвёл взор:
- Поживу тут немного, Походим с тобой по Киеву.
- С Первухой походите, - уточнил Нечай. - Трезвый он постыдливее. А я завтра ему взамен поскачу под Луцк.
- Ты? - воскликнул Род.
- Моя очередь, - пожал плечами Нечай.
- А если… Глянь-ка на меня, друже, покажи свои стальные очи, - попросил Род.
- Ты что? Ты что? Ну и ручищи! - попытался Вашковец выпростать чело из рук друга.
- Не рок головы ищет, сама голова в рок идёт, - загадочно произнёс названый сын Букала, отпуская наконец кузнеца.
- Чтой-то мне не по себе, - пробормотал Нечай. И тут же встрепенулся, видя, как Родислав подошёл к умывальному тазу и тщательно вымыл руки. Хозяин даже обиделся. - У меня темя чистое! - Поскольку гость ничего явно не отвечал, он обеспокоился: - Что ты там бормочешь?
[383] ПОСТРИГАЛЬНОЕ - плата за стрижку.
[384] КУНЬИ МОРДКИ - вид кожаных денег.
[385] ДЕВИЙ ДОМ - увеселительное заведение.
[386] ДЕВЧУР - волокита, девичий хвост.
[387] ДЕВУЛЯ - принимающий женские обычаи, ухватки.