Страница 72 из 144
- Как только жив остался, ясен сокол наш, Пётр Степанович?
Напоминание об усыновлении смутило его больше, нежели её объятья и поцелуй.
- Не называй меня Петром, - отстранился он. - Как жив остался, расскажу после. Сначала расскажи ты.
Полиен не дал им продолжить, громко спросил:
- Что за вислёна[329] удерживает тебя?
- Ничуть не вислёна, - обиделся за Вевею Род. - Она сенная девушка моей Улиты, - вырвалось у него слово «моей», и такая оплошка сразу же отразилась злой искоркой в колючем взгляде Вевеи, напомнив о её предательском подглядывании в стенной глазок. - Как же ты оказалась в одной колымаге с чужим боярином? - подозрительно наморщился Род.
- Князь Гюргий отправил нас за малахитовым ларцом с хрестьчатой[330] золотой цепкой для… - слишком поторопилась с ответом Вевея, тоже оплошав и оттого спутавшись: - Для… для…
- Ах, значит, тебе ведомо, где сейчас князь Гюргий? - выручил её вопросом Полиен.
- Он в каменном доме на Хлебной горке, на Конёвьей площадке, - выпалила она. - Обождите… Да обождите же…
Однако Полиен без лишних слов потянул Рода к коновязи. И вот они уж поскакали по кривым улицам, оттесняя к стенам прохожих…
- Эй, где эта Хлебная горка, Конёвья площадка? - окликал Полиена Род.
- Следуй за мной. Я знаю, - торопил его спутник. - Один там каменный дом вдовы Медорады…
Вот они проводят коней меж кирпичными вереями открытых ворот, взбегают по крыльцу с навесом на пузатых столбах, а в глубине двора видна пыльная кареть с невыпряженной четверней, и около неё рыскает возатай, очень похожий на кучковского кощея Томилку.
Какие дела у Вевеи в Суздале? Как она связана с этим домом? Отчего здесь Томилка? Задав себе вовремя эти вопросы, Род, возможно, и не поторопился бы входить в неприятный дом. Однако, уставший с дороги, сбитый с толку происшедшей сумятицей, он думал о несущественном. Бедный зеленью, плотно застроенный, Суздаль показался ему неуютнее, суматошнее иных городов, даже таких, как Кучково. А каменный дом вдовы Медорады громоздился среди бревенчатых теремков, как боров среди козлят. Первую настороженность вызвала мысль: отчего ни на крыльце, ни в сенях их никто не встретил, слуги словно попрятались? Тишина… И вдруг в этой тишине, у которой явно были глаза и уши, раздался истошный, пронзительный, не забываемый по своей характерной писклявости голос, вернее крик, раскатившийся по многочисленным переходам и закуткам:
- Аме-е-е-лфа-а-а!
Род мгновенно отметил, что перед этим криком слышал неведомо чьи шаги впереди. И тут же увидел чьи. В двухсветных сенях перед внутренними покоями стоял человек в распашном[331] охабне. Стоял он спиной к подошедшим следом Полиену и Роду. Этого человека и со спины нельзя было не узнать.
- Аме-е-елфа-а-а!
Из внутренних покоев на крик вышел великан, как показалось под низкими сводами, хотя не такой уж и великан, скудобородый, грузный, болезненно белый лицом. Он недовольно повёл длинным, кривым носом по сторонам и тут же сосредоточил колючий взгляд маленьких глаз на крикуне:
- Пошто не побережёшь глотку, Степан Иваныч?
Низенький Кучка, запахнув обширный охабень, засеменил к своему высокому государю. Князь Гюргий неторопливо застёгивал накинутый только что пониточный[332] кафтан, совсем не княжескую одежду.
- Не гораздо эдак… не попригожу… Давно вижу… - захлёбываясь, верещал Кучка. - Мыслишь, князьям все дозволено. С боярскими жёнами спать? Я тебе не холоп!
Князь Гюргий не слушал обесчещенного боярина. Он смотрел на вошедших следом Пол иена и Рода.
- Вы тут почему? Ты, Полиен, зачем? Где господин твой, мой сын Иван? А тебя, парень, я будто видел когда-то где-то…
По лицу князя, несмотря на суровый голос, было заметно, что нежданные посетители пришлись весьма кстати.
Разъярённому Кучке и появление посторонних не поубавило прыти.
- Во-ло-детели! - вопил он. - Жизни, земли им подавай! А ещё подавай и жён!
- Я тебя узнал, молодец, - дружелюбно улыбнулся Роду князь Гюргий. - Ты вот этого всполохнувшегося боярина наречённый сын Пётр Степанович.
При этом имени Кучку словно окатили ледяной водой. Он внезапно смолк, в то же мгновение обернулся и при виде живого, невредимого Рода остался с открытым ртом.
- Моё подлинное имя Родислав Гюрятич Жилотуг, с твоего соизволения, государь, - твёрдо сказал Род.
Князь Гюргий чуть приметно подмигнул, дескать, ему все ведомо.
- Сын писал о тебе, - сказал он, словно позабыв о Кучке. - Со слов Короба Якуна знаю: ты его лечил. Как он здравствует?
- Государь! - вмешался Полиен. - Боярин Родислав Гюрятич послан к тебе князем Святославом Ольговичем Новгород-Северским как поведатель.
- Что ты должен поведать? - посуровел Гюргий.
Род сделал поясной поклон, коснувшись рукой пола.
- Государь! Сын твой Иван Гюргич, не снеся тяжкой лихоманки, в ночь на прошлый понедельник ушёл из жизни.
- Как? - воскликнул князь. - Он же поправлялся…
- Порой хорошее предвещает дурное, - опустил голову Род.
- Бог наказывает грешников, - прошептал Кучка, осеняя себя мелким крестным знамением.
Князь услышал этот шёпот.
- Едем во дворец, - сказал он Роду. - Там наедине расскажешь все потонку. А ты, грешник, - снизошёл он обернуться к Кучке, - брось блажить. Готовь людей в поход. После похорон Ивана двигаюсь на юг в подмогу брату Святославу. Выходи на Старо-Русскую дорогу у Мостквы-реки на мой позов. Там встретимся.
На похороны Кучку не позвал князь Гюргий. Слышали его последние слова взошедшие в палату боярин Ярун Ничей с малахитовым ларцом и Вевея позади него. Сообразив свои дальнейшие поступки без приказа, ключник бросился с ларцом обратно в колымагу. Вевея тут же канула невесть куда. Князь, не возвратясь во внутренний покой, отбыл бок о бок со своим боярином. Полиен и Род верхами поскакали следом. Кучка, сбитый с поля боя происшедшими событиями, остался в мрачном одиночестве. Амелфа же, из-за которой так заполыхал сыр-бор, не появилась вовсе.
2
В чужих хоромах не расположишься по-домашнему. Изволением князя Гюргия Род был помещён в тереме покойного Ивана Гюргича, что поблизости от княжого дворца. Привёл его Полиен, живший здесь со своим господином до отъезда в Новгород-Северский. Роду предстояло дождаться, пока младшие Гюргиевы сыновья, Борис и Глеб (видимо, названные в честь первых русских святых), привезут тело старшего брата для похорон в Суздаль. Он бродил по осиротевшим теремным палатам и переходам, слушая тишину. Мрачная, потерявшая хозяина челядь прислуживала ему. Один более-менее короткий знакомец был у юноши в Суздале - Короб Якун. Но с большим придворным боярином не пообщаешься запросто. Полиен же отбыл по печальному делу вместе с молодыми князьями. Перед отъездом он успел сообщить Роду, что в тот день, когда произошла бурная встреча в особняке Медорады, боярин Кучка покинул Суздаль, увёз свою подружию и Вевею. Теперь не у кого расспросить об Улите, Якиме, Овдотьице. Род бродил из угла в угол, гадая: смирится ли на сей раз боярин Кучка с явным бесчестьем? Внутренний голос подсказал: не смирится.
Тесный, суматошный Суздаль не располагал к прогулкам по узким уличкам. Единственный раз Род покинул Иванов терем с целью подыскать в торговых рядах пуговицу для кафтана, оборванную в пути.
День был истинно летний, знойный. За красными рядами на площади алел полотняный шатёр. Взобравшись на бочку, мужик, одетый боярином, что-то кричал собирающейся толпе. Он указывал на шатёр, откуда лилось разухабистое пипелование[333] .
[329] ВИСЛЁНА - женщина дурного поведения.
[330] ХРЕСТЬЧАТОЙ - цепь, рисунок которой образует соединение мелких золотых крестиков.
[331] РАСПАШНОЙ ОХАБЕНЬ - одежда из легкого сукна.
[332] ПОНИТОК - ткань на нитяной основе.
[333] ПИПЕЛОВАНИЕ - игра на музыкальных инструментах.