Кровь боярина Кучки

Он опустился на колени, не в мечтах, а наяву исцеловал драгоценный лик, чтоб ни одного нецелованного пятнышка не осталось. Две слезы выкатились из-под прикрытых Улитиных век. Он бережно отёр их губами.

- Опять ты рюмишь!

И едва прозвучал чуть слышный, будто отдалённый голос в ответ:

- Как мне не рюмить? Ведь ты пришёл!

- Я был далече, у сарацинов, в землях иберийских, - торопливо шептал он как исповедь, - А ты всегда была рядом…

- Не знаю… где… такие земли, - едва выговаривала она. - И ты… тоже… всегда был рядом.

Потом оба длили радость слов, созерцая друг друга.

- Дозволь осмотреть тебя, - несмело попросил Род. - Дозволь увидеть твою болезнь. Не в силах ли я исцелить её?

Она отрицательно дрогнула головой:

- Не надо… не надо тебе касаться изъянов плоти моей…

- Ты встанешь, сызнова будешь радостна и здорова, - убеждал он. - Ведь я вернулся!

Персты её стали спешно перебирать белые покровы на груди.

- Родинька, - позвала она, - приблизь руку…

Он вложил свои персты в её, она подтянула его руку к губам. Поцелуй почти не почувствовался.

- Более ничего не надо, - выдохнула Улита.

- Я не отдам тебя, - настаивал Род, - верну в этот мир…

- Сына возврати… в этот мир, - ласкала его взглядом Улита. - Сын… хочет надевать клобук…

- Помозибо тебе за сына, - целовал он ей руки. - Приложу все старания: хоть глазком гляну на него.

Улита прошептала что было сил:

- Посети Глебушку… Он все знает… он ждёт тебя.

- Мне Букал берестяную епистолию завещал, - с жаром принялся рассказывать Род. - Там такая заповедь: «Не желай жены, желай сына». Помозибо тебе за сына, Улюшка! А я - грешник! Желая его, я вою жизнь желал тебя, тебя и тебя… Проклятая разрыв- трава! - не сдержал он стона. - Всю жизнь нашу испрокудила!

- Бука-а-ал! - нежно вспомнила Улита, погружаясь в райское прошлое. - Разрыв-трава… - Её невесомая рука поискала и вновь нащупала его пальцы. - Вот и все… Нам пора с тобой…

- Я ещё приду, - горячо пообещал Род.

- Только не сюда, - откликнулась она. - Здесь опасно… - И чуть оттолкнула его руку. - Уходи… сюда могут взойти…

- Боже мой! - Род с трудом встал с колен.

Улита внятно произнесла:

- Помни мою любовь… Не задерживайся здесь… Приходи скорее… - И тут же закрыла, даже зажмурила глаза.

В дверях стоял истуканом великий князь.

- Дозволь пройти, Андрей Гюргич, - попросил Род.

Свидетель свидания послушно посторонился. Род пересёк сени, подошёл к указанной Анбалом двери, краем глаза заметил, как Андрей из раскрытой оконницы кивнул кому-то внизу, подал знак рукой. Чтоб не выдавать придворного ключника, Род сделал вид, будто заплутал в дверях. Андрей молча указал ему нужную. И он вышел.

Переход оказался длинен. Идущий не торопился. Знал: внизу не ждёт ничего доброго. Сообразив, где северная сторона дворца, он отворил дверь в первую же боковушу. Она была пуста. Стены уже побелены, но ещё не полностью уложен умельцами штучный наборный пол. В оконницы не вставлена слюда. Открыть их труда не составит. Он выбрался на неоперённые леса. Под ногами заколебались слеги изрядной длины. Высота-а-а! Глянуть вниз - дух займётся. Он глянул и не увидел обережи внизу. Должно быть, вся сгрудилась на юге, у главного выхода. Куда держать путь с этих поднебесных лесов?

А вот и кмети первыми муравьями проникли в узкий проход меж дворцом и домом вельможи Михна. Запрокинули головы, обнаружили его.

- Пройдите через хоромы, - велит внизу властный голос. - Достаньте его оттуда.

- Да не беги, не расшибай лоб! - кричал сквозь смех другой голос. - Никуда он теперь не денется.

Род заметил, что кровля Михна оказалась вровень с лесами, где он стоял. Вытянуть одну слегу из-под ног? Намерение здравое, да дело нелёгкое. Слеги длиннющие! Удержи попробуй, чтоб развернуть, перебросить на соседнюю кровлю. Да ещё укрепи сумей на покатом пластьё, коим крыт дом Михна.

Кмети с любопытством взирали снизу, как явный силач справлялся с трудной задачей.

Вот длинная слега легла над пропастью. Крики одобрения замерли, когда Род, держа равновесие растопыренными руками, двинулся по коварному своему мосту. «Ветвь! Голая лесная ветвь! - внушал он себе. - Круглая и крепкая. Дрожащая и надёжная. Тело, как в молодости, лёгкое, глаз - точный, движения - неторопливые. Спокойный, уверенный шаг… ещё шаг… - Он попытался настроить себя на беспечный лад. - Кмети внизу небось об заклад бьются из- за меня». Вот и кровля посольника Михна! А те, что были посланы для его поимки, уже вылезли на леса из той же боковуши через то же окно.

- Эй! Побереги-и-ись!

Род дёрнул край слеги, и она рухнула вниз на рассыпавшихся в страхе охранышей.

Орлу пришлось обратиться в ящерицу, чтобы переползти многоскатную кровлю. Вот и однодеревый жёлоб для водостока, накрытый доской, превратившей его в трубу. Выдержит ли?..

Когда висопляс[497] с окровавленными руками почуял ступнями землю, он увидел себя в раю. Яблони шумели над ним, звеня зелёными завязями. Цветы пьянили взор, услащали воздух. Резные качели вздымали ввысь дебелую нарумяненную госпожу, окружённую цветастой женской прислугой.

- Силы небесные! Ужель это ты, Родислав Гюрятич? - закричала она, всплескивая руками.

Качели остановились. Она сошла наземь. Трудно было в этой тучной боярыне узнать прежнюю Лиляну.

- Годы тебе нипочём, Родислав Гюрятич! - радуясь неожиданной встрече, улыбалась она. - Как встарь, по теремам лазаешь, разве что без когтей железных, - И побелела вдруг: - Да у тебя все руки в крови!

- Где выход? - хрипло спросил Род.

- Выход? Вон выход, - указала Лиляна на потайную калитку, скрытую в кустах, и повелела одной из девушек: - Отопри боярину!

- Боя-а-а-рину! - недоверчиво проворчала красавица в красном сарафане, отодвигая засов.

Должно быть, вид Рода не внушал уважения.

- Ух, спас Господь! - перевёл дух Силка, подводя коня.

- Как ты здесь оказался, кстати? - спросил Род уже на скаку.

- Вижу, кмети дом окружили, а ты в вышине оказываешь своё искусство, вот я и рассчитал, где нам свидеться, - легко объяснил расторопный слуга.

- Куда мы теперь? - обеспокоился Род, видя, что Силка не направляется за город.

- К Вятчанину. Он укроет.

Шишонка и в самом деле, с двух слов сообразив положение, увёл их в подклет, сдвинул кадь овса с крышки подпола, и изумлённый беглец узрел знакомый спуск в подземелье: та же лестница без второй ступеньки, тот же, но уже древний сруб, в коем по- прежнему недостаёт двух брёвен.

- Здесь… здесь… - в ужасе отшатнулся он.

Шишонка вздул фонарь и деловито молвил:

- Ты угадал, Найден. Здесь был терем Степана Кучки. Князь сжёг его. Я ж на боярском месте свой дом возвёл. Спрячем-ка тебя тут, а за полночь выведем под землёй к речке Рачке, а там оврагом за Мосткву-реку, и - черт не сыщет!

В подземной каморе, где Петрок с Кисляком пытали Офимку, было даже уютно. Стены обмазаны глиной, побелены, под ногами тканые половики.

- Я тут порой отдыхаю от излишних шумов, - сообщил Вятчанин. - Силка! - распорядился он. - Принеси господину рукомойный таз с потиральцем… Ишь как руки ободрал! - заголил он рукава Роду. - Сейчас мы все обработаем. Силка! - крикнул вдогонку, - Вели готовить естьё, а кому - не сказывай. Сам сюда принесёшь.

Вскоре и стол был накрыт. Не только естьё, но и питьё услаждало взор. Уютно в гробовой тишине при светильниках кушалось. Спокойно, оттого и уютно.

- Вот теперь и нальём за встречу, - распоряжался Шишонка.

- Не ведаешь, здесь ли боярин Короб Якун? - на всякий случай полюбопытствовал Род, надеясь в трудный час обрести ещё одного старого, доброго приятеля.

- Якун? Короб? - переспросил Шишонка. - Слыхивал о таком. Он Гюргию Владимиричу служил, а с Андреем Гюргичем вдрызг рассорился. Говорят, прозябает ныне у своего нового государя Михаила Гюргича. Тот был изгнан братом Андреем, потом вернулся, в усобицах потерял удел, приютился в Чернигове.

[497] ВИСОПЛЯС - акробат.