Страница 20 из 205
Но и на том берегу показались чужие ратники. И оттуда певуче рванулись стрелы.
- Взажим берут, - проворчал Улеба и быстро вырвал стрелу, попавшую в ногу.
Сыч лёг на днище ладьи под самый котёл. До ушей его донеслось:
- Ставь в стремя-я!
Это Данила Никитич велит идти посреди реки. И учаны входят в тугую струю так плотно, как входит нога в привычное стремя. Сыч чувствует это по мерному плеску воды, по ровному скрипу днища, по быстрым, спокойным движениям смелых людей.
Одни из воинов прикрыли гребцов сплошной стеной из высоких щитов. Другие ушли под крышу ночлежных изб, которых на каждой ладье стояло по две: одна на корме, другая у носа.
А стрелы пели и пели с обеих сторон. С тяжёлым хрустом они впивались в щиты, поднимая пёстрое оперенье своих хвостов над быстрой водой. Иные из них пробивали щиты насквозь. Тогда их острые наконечники были похожи на клювы железных птиц, пытающихся достать до людей через двойную воловью шкуру щитов, чтобы выклевать супротивникам очи…
Некоторое время ладьи влеклись посреди реки - глухие, безмолвные, в алом убранстве щитов, под стягом на первой учане. На стяге - герб Долгорукого: на белом фоне сидящий барс, знак силы и власти.
Потом река ударилась в крепкий берег, свернула влево. За её крутым поворотом открылась отмель с зелёным островом посредине. На обоих берегах и на острове суетились воины. Среди них гарцевали всадники. Иные из них с размаху въезжали в воду, и было видно, что слева от острова - мель, а справа, на узком русле, угрожающе колыхались брёвна, и на них, как в ладьях, стояли свирепые воины с шестопёрами и мечами…
- Застигло нас чьё-то войско, - сердито сказал Данила княжичу Константину, который лежал под крышей первой учаны. - От этих нам не уйти…
Княжич устало открыл глаза, потом попытался встать, но только закашлялся, сплюнул кровь и опять повалился навзничь.
- Лежи, не вставай. Прости за лишнее слово! - виновато сказал Данила. - Теперь всё равно ничем не помочь: судьба…
Княжич лежал и думал:
«Про что он сказал - судьба? Должно быть, сказал он о смертной доле. Она действительно есть судьба!..»
Река между тем несла учаны вперёд. И вот они ткнулись с размаху в толстые брёвна, заскрежетали, затёрлись боками, будто среди враждебных ладей, закачались от цепко схвативших их рук. Однако никто из чужих на ладьи послов не взошёл: по бортам, стеной утвердив щиты, стояли дружинники Константина, а рослый книжник зычно кричал:
- Эй, люди! Почто нас, как тати, взажим берёте? Чай, видите стяг дружины? То княжьи послы плывут из Царьграда в Суздаль… Не трогай! Не лезь!
Даниле ответил начальник ратников, одноглазый сотник Радила, слуга Изяслава Киевского.
- Ты двоеликий книжник! - громко крикнул Радила с берега, не слезая с коня. - Ты тайно везёшь в ладье врага великого князя, Святослава Ольговича!
- То ложь! - ответил Данила.
- Нет, слово твоё есть ложь, а слово моё есть правда! - свирепо вскричал Радила. - Я послан князем своим Изяславом во след твой, двуликий книжник, дабы не дать Святославу бежать от праведного суда, как брат его Игорь сбежать не смог!
- И снова ты лжёшь, - ответил книжник Радиле. - Но как бы то ни было, я не дам тебе влезть в учаны…
- Войду! - закричал Радила, и у ладей едва не открылась сеча.
Её отвратил Константин: он встал с постели и приказал Даниле пустить Радилу в любую ладью, какую тот хочет, хотя это считалось большим бесчестьем: по обычаям Древней Руси, никто не мог «схватить» посла или «гостя». Посла пропускали всюду, даже во время войны, через войска врагов его князя.
Об этом знал и Радила. Но сейчас он действовал твёрдо, ибо считал, что послы им задержаны за измену, за вероломство.
В ладьях не искал он ни золота, ни мехов: не для этого он без сна скакал из Киева, опережая ладьи. Было мехов довольно и в Киеве. Скоро осень, пойдёт Радила с князем своим Изяславом по всей Руси в их первое великокняжеское полюдье - и этих мехов привезёт немало! Ни золото не нужно, ни рухлядь: нужен Радиле враг Изяслава - князь Святослав Новгород-Северский, который вскоре после ухода посольских учан из Киева бежал со своим воеводой Здеславом и песенником Даяном. И это, бесспорно, он сделал по тайному сговору с княжичем Константином и книжником Данилой при помощи их людей. Теперь велел Изяслав догнать беглеца, вернуть его, заковать в железа и бросить в яму, а славного песнопевца Даяна заставить слагать свои песни да петь их под гусли во славу великого Изяслава…
«Не здесь ли в ладьях плывёт он, седой беглец, с былинником и Здеславом?» - подумал в тот час Радила и, не колеблясь, ступил ногой на чужую учану.
Против него тут же встал с мечом седоусый Улеба.
Но книжник велел:
- Пусти!
Радилу пустили.
Он обошёл головную ладью. Под низким навесом лежал умирающий княжич. Юноша гас, как свеча. Возле него сидел византийский лекарь. Но что Константину лекарь, когда на небо ему дорога?..
Подумав об этом, Радила полез во вторую ладью, и так обшарил их все. Но беглого князя Новгород-Северского не было ни на одной из них.
Крепки учаны, набиты заморским добром, и воины люты, а князя беглого - нет!
Вот иноземные люди, лицом темны и в ухватках странны, а князя - нет!
Вот ночлежные избы стоят на больших ладьях, лари с замками, сосудов много, а беглого князя - нет!..
Радила внимательно оглядел единственным глазом и сарацина, сидевшего на корме, и малого арапчонка, смотревшего на людей округло-выпуклыми глазами. Ощупал он взглядом и греков в яркой одежде: похоже, что эти плывут от царя Мануила из Византии в Суздаль к княгине суздальской Елене, тоже гречанке, отданной Юрию Долгорукому в жёны…
Он осмотрел своим цепким глазом все щели между ларями, все дыры между скамьями, взглянул за все сундуки. В одной из ладей он встретил Сыча, и тот вдруг съёжился, испугавшись. Но князя Новгород-Северского на учанах не было: знать, убежал Святослав особо, а не с послами. Куда же бежал он? И кто беглецу помог кроме парня Никишки?..
Радила узнал лишь позднее, что князь Святослав бежал при помощи грека-митрополита, и не на Суздаль, а в Курск - просить у курян защиты; что он послал гонцов и к Юрию в Суздаль, и к половецкому хану Куре на Дикое Поле. Пришлось через несколько дней самому Радиле сечь сборную рать Святослава… но это - позднее. А в этот день, осмотрев учаны, Радила молча сошёл на берег и сел к костру.
Сошёл вслед за ним и книжник и тоже присел к костру.
О чём они там говорили, Сыч не расслышал, зато он незаметно сумел уползти к Радиловым ратникам. Злые, уставшие от похода ратники были мокрыми от дождя и речной воды. Они с трудом разжигали костры, пытаясь согреться. Угрюмо ворча на князя и на Радилу, погнавшего их в далёкий путь из сытого Киева безо всякой нужды, они раздражённо поглядывали и на ладьи, гадая: какое добро везут в них послы от греков?
Сыч подполз к ним с видом раба, молящего о защите.
- Суздальцы взяли меня силком! - сказал он слезливо, кивнув на ладьи. - Был я смерд смоленского князя, ан эти, как плыли по речке мимо, схватили меня в ладью и везут, и везут без воли!..
Радиловы ратники поглядели на беглого равнодушно, а самый старший из них недовольно буркнул:
- Уйди.
- Я весть вам хочу подать! - суетливо воскликнул Сыч. - Мало их в тех ладьях против вашей несметной рати… Взять бы их силой! В учанах у них добра заморского - не исчислить!
- Уйди! - опять велел недовольный киевский ратник. - Не смердово дело учить дружину. Чай, мы не разбойники, а великого князя люди.
- Да я ведь…
- Уйди ты, подлый! - вскричал вдруг ратник и больно пихнул Сыча намокшей калигой. - Гони его, Фоня…
Стоявший ближе к Сычу большерукий, крупный Афоня схватил Сыча за босые ноги, сделал ему «салазки», больно пнул в зад ногой и отбросил в канаву.
Охая и хромая, Сыч снова залез в ладью и сказал Улебе:
- Ходил я с нуждой в кусты… да недруги-ратники увидали. Схватили меня и давай пытать: «Чего вы в ладьях везёте? Какое добро?..» Но я не сказал, за вас заступился. Тогда они стали толкать меня да хвалиться, что вас посекут мечами. Я же на то без страха ответил, что воины князя Юрия сами всех засекут! За это меня побили… Гляди, как наклали по шее… больно! Улеба поверил.