Безграничная (ЛП)

Я поворачиваюсь к Билли, которая терпеливо ждет, пока я что-то скажу вслух. — Я не знаю правил, должна ли я быть приглашена и выполнить специальные задания, но я хочу присоединиться к собранию. Я хочу бороться на стороне добра. — Мой голос дрожит на слове «бороться», потому что я не умею бороться. Я уже это доказала. Но это не борьба с сияющим мечом, о которой они говорят. Кристиан прав — это семья, единственная семья, которая у меня осталась. Мне надо что-то сделать. Я должна отстаивать что-то ощутимое и хорошее, как делала моя мама. Я должна попытаться. — Могу я сделать это, прежде чем уйду?

— Еще бы! — говорит она, и идет со мной искать Стефана. Мы находим его, откинувшимся на один из этих складных стульев для кемпинга, стоящих рядом с его тентом, читая большую книгу в кожаном переплете.

— Клара хотела бы присоединиться к нам, — говорит ему Билли.

В течение двух секунд Стефан думает, что она имеет в виду то, что я хочу присоединиться к ним для поджаривания зефира, но затем он видит взгляд на моем лице. — Ах, — говорит он. — Вижу. Я позвоню остальным.

В течение десяти минут я стою во внутреннем кольце беспорядочно распростертого круга ангельских кровей, весь совет снова собрался в центре луга, и каждый из них смотрит прямо на меня. Я стараюсь не ежиться. Стефан задает мне единственный вопрос: — Ты обещаешь служить свету, бороться на стороне добра, любить и защищать других, кто служит вместе с тобой?

Я говорю, что обещаю. В каком-то смысле, это напоминает свадебную церемонию.

Собрание раскрывает свои крылья. Я видела, как они делали это раньше с моей мамой, когда прощались с ней в последний раз, в то время, пока я была здесь. Но теперь я в центре круга. Сейчас ночь, поэтому, когда они вызвали вокруг меня сияние, то это ощущается, как восход солнца в моей душе. Я не чувствовала сияния со времен «…Подвязки», и что-то высвобождается внутри, когда поток света хлынул на меня. Я чувствую тепло впервые за неделю. Я чувствую безопасность. Чувствую себя любимой. Их свет заполняет луг, и это отличается от сияния, которое я вызываю в себе, оно полнее, словно бьющееся сердце каждого человека в круге — это мое сердце, их дыхание — мое дыхание, их голоса — мой голос.

— «Бог с нами», — говорят они на латинском (я полагаю, что это девиз команды), их слова нарастают вокруг меня. Клара — яркий свет в темноте. Яркий свет в темноте.

— Я подумываю о Чикаго, — говорит Кристиан на следующий день после того, как мы возвращаемся в Линкольн. Он сидит за обеденным столом в нашем гостиничном номере, просматривая что-то в интернете на своем ноутбуке.

Я смотрю с того места, где готовлю утреннюю бутылочку для Веба. — И что ты думаешь о нем?

— Мы должны переехать туда, — говорит он. — Я нашел для нас прекрасный маленький домик.

Я быстро теряю счет тому, сколько ложек порошкообразного детского питания насыпала в бутылку. — Ох, дом. — Он просматривает дома. Для нас. Хоть мне и стало легче после благословения на лугу в ту ночь, идея прятаться с Кристианом и Вебом, создавая совершенно новую личность для себя, до сих пор не казалась правильной.

Но Кристиан был этим взволнован. Строил планы.

Он видит шокированное выражение на моем лице или просто чувствует это. — Клара, не переживай. Мы можем делать все очень медленно. Один шаг за раз, во всем. Давай останемся здесь на пару недель, если хочешь. Я знаю, это тяжело.

Знает ли он? Сомневаюсь. «Уолтер умер», думаю я. «Кристиан единственный ребенок. Он ничего не оставляет позади».

— Это не справедливо, — говорит он тихо. — У меня есть друзья в Стэнфорде. У меня тоже там жизнь.

— Перестань читать мои мысли! — восклицаю я. Затем сухо добавляю, — Я должна покормить Веба, — и покидаю комнату.

Думаю, я веду себя по-детски. Кристиан не виноват, что мы в бегах.

После того, как Веб накормлен и переодет, я крадусь обратно на кухню. Кристиан закрыл свой ноутбук. Он смотрит телевизор. И с опаской поднимает на меня взгляд.

— Извини, — говорю я. — Я не хотела кричать.

— Все в порядке, — отвечает он. — Мы были взаперти.

— Присмотришь немного за Вебом? Мне надо прогуляться. Проветрить голову.

Он кивает, и я передаю ему Веба.

— Эй, хочешь потусить, маленький парень? — спрашивает его Кристиан, и Веб счастливо воркует в ответ.

Я иду прямиком к двери.

Снаружи идет дождь, но мне все равно. Прохладный воздух хорошо ощущается на моем лице. Я убираю руки в карманы свитера, поднимаю капюшон, чтобы прикрыть голову, и направляюсь в парк в нескольких кварталах от отеля. Тут пустынно. Я сажусь на скамейку и включаю свой телефон.

Я должна сделать еще кое-что, то, чего избегала, надеясь, может быть, что все это разрешится само собой. Но само собой это не разрешится.

Я должна позвонить Такеру.

— Ох, Клара, Слава Богу, — говорит он, когда я здороваюсь. Он спал, и я разбудила его, его голос хриплый. — Ты в порядке? — выдыхает он.

Я не в порядке. Его голос вызывает слезы у меня на глазах, зная, что я собираюсь сделать. — Я в порядке, — говорю я. — Извини, что не позвонила раньше.

— Я с ума сходил, беспокоясь, — отвечает он. — Ты сорвалась с места, неподготовленная и безумная, и всякое такое, и затем «….Подвязка» была во всех новостях. Мне так жаль, Клара. Я знаю, Анжела была твоей лучшей подругой. — Он выдыхает. — По крайней мере, ты в безопасности. Я думал, ты была…. я думал, ты могла быть….

Мертва. Он думал, что я могла быть мертва.

— Где ты? — спрашивает он. — Я могу приехать и встретиться с тобой где-нибудь. Я должен увидеть тебя.

— Нет. Я не могу. — Просто сделай это, говорила я себе. Разберись с этим раньше, чем все выйдет из-под контроля. — Слушай, Такер, я звоню, потому что ты должен кое-что понять. У нас с тобой нет будущего. Я даже не знаю, какое будущее у меня, на данный момент. Но я не могу быть с тобой. –Одинокая слеза скатывается по моему лицу, и я нетерпеливо ее вытираю. — Я должна отпустить тебя.

Он раздраженно вздыхает. — Это не имеет значения, не так ли? — говорит он, его голос наполнен гневом. — Все, что я сказал тебе раньше, о нас, о том, что я чувствую, это не имеет значения. Ты делаешь выбор за нас обоих.

Он прав, но так и должно быть. Я продолжаю. — Я хотела сказать тебе, где бы я ни была, что бы ни случилось, я всегда буду думать о тебе, и то время, что мы провели вместе, это было самое счастливое время. Я бы сделала это снова, если бы у меня был выбор. Никаких сожалений.

Он замолкает на минуту. — На этот раз ты действительно прощаешься, — говорит он, и я не могу сказать, спрашивает ли он меня или просто пытается осознать это.

— Я, действительно, прощаюсь.

— Нет, — говорит он напротив моего уха. — Нет. Я не принимаю это. Клара…

— Мне жаль, Так. Я должна идти, — отвечаю я и вешаю трубку. И плачу. И плачу.

Я долгое время сижу на качелях, под дождем, думая и пытаясь взять себя в руки. Пытаюсь представить Чикаго, как это будет, но все, что я могу вообразить в своей голове — это гигантский серебряный боб[24] и кучу высоких зданий. И Опра[25]. И «The Bears»[26].

Я смотрю на серые, движущиеся облака.

«Это моя судьба? — спрашиваю я их. — Быть с Кристианом? Уехать с ним? Защищать Веба, потому что его мать не может быть здесь? Это мое предназначение?»

У облаков немного ответов.

Впервые в своей жизни я мечтаю, чтобы ко мне вернулись видения. Я почти скучаю по ним, что иронично, я знаю. В последнее время каждую ночь, когда я проваливаюсь в недолгий сон, я думаю, вернутся ли они? Будет ли это та ночь, когда таинственные сцены будут проигрываться, словно кино за моими веками, и весь процесс начнется заново: разборка фрагментов, деталей, чувств, попытки понять, что они означают? В этот момент, прежде чем я закрываю глаза и отдаюсь ночной темноте, засыпая, мое тело напрягается под простынями. Мое дыхание ускоряется. Ожидая.