Страница 108 из 116
Но в тот день ему не суждено было подышать волей.
Иванок давно хотел съездить на выселки - деревню-трехдворку, стоящую в стороне от села, возле рощи. Дорога пролегала по поспевающим ржаным нивам. Наклонившись с седла, Иванок сорвал колос, размял в пальцах, попробовал зернышко на зуб. Оно было уже твердым, хотя немного вязким, как воск. Еще несколько дней, и придет пора жатвы. Иванок вздохнул. Он привык к мирной жизни, хотя ночами ему по-прежнему снились походы, сеча и хрупкое воинское счастье.
Впереди, на дороге у самого леса показался столб пыли. Иванок остановил коня. Сердце сжалось - он уже различал мчащегося во весь опор всадника, а чуть позже различил, что это не простой смерд. Уж больно добротной была одежа, да и конь.
- Эгей! - крикнул он, поднимаясь на стеременах, когда всадник поравнялся с ним. - Куда путь держишь?
- В сельцо Старое, к боярину Иванку Козарину! - отозвался тот.
- Я Козарин. Почто мчишь?
- Ну! - Всадник осадил коня посреди дороги, отер кулаком пот со лба. Вблизи стало видно, что это княжий дружинник. - Удача! Никак, боги помогают… Поспешай в Киев, боярин! Князь тебя кличет.
- Князь? - задохнулся Иванок. - Почто?
- Половцы на Русь пришли!
- Еду! - Не раздумывая ни мига, Иванок поворотил коня домой. - Сей же час еду!
Они вместе ворвались на подворье, распугивая кур и псов, и Иванок, не слезая с коня, начал приказывать.
Из молодечной повыскакивали дружинники, стали собираться, седлать коней, укладывать на подводу брони и дорожный припас. Забрехали псы. Бросив поводья конюшему, Иванок через три ступеньки ворвался в дом.
Навстречу ему, переваливаясь, как утица, выплыла Зелга. Молодая женщина сразу учуяла, что случилось что-то неладное, кинулась к мужу:
- Нто? Что, соколик?
- Князь зовет. - Иванок на миг сжал ее руки. - Половцы на Русь пришли.
- Ой! - Зелга схватилась за лицо. Иванок отвел ее ладони от щек, прижал к себе раздобревшую жену.
- Не тужи, ягодка! Не горюй прежде времени. Жди меня и береги Мстишу.
- Иванушка, - всхлипнула Зелга, обмякая в руках мужа. Иванок еле успел подхватить ее на руки, бегом бросился на женскую половину дома, где его встретили Марфа и нянька маленького Мстиши. Женщины захлопотали над обеспамятовшей Зелгой, а Иванок, которому недосуг было ждать, только поцеловал выбившийся из-под венчика темно-русый локон и убежал на двор.
Там уже все было готово. Княжеский гонец, захлебываясь, пил из жбана поданный девкой холодный квас. Все пятнадцать дружинников, которых кормил Иванок, сидели в седлах. Дворовые люди, холопы, слуги и закупы, толпились вокруг.
- Ждите нас и ничего не бойтесь, - крикнул им Иванок, взлетая в седло. - Жену и чад моих берегите!.. Прощайте!
Холопы растворили ворота, и всадники рысью выехали на дорогу.
В самом Киеве уже все про выход поганых ведали. Ремесленный люд доставал из подклетей сулицы и щиты, проверяли топоры. Бабы суетились и на всякий случай готовились прятать детей. Не заезжая на подворье Данилы Игнатьевича, хотя оно с недавних пор стояло пусто и холопы ждали приезда хозяина, Иванок сразу направился к княжескому терему.
Его встретили на пороге и сразу провели к князю. В светлице, кроме великого князя, был седоголовый одышливый старец с раскрасневшимся от натуги лицом и усталым, но еще твердым взглядом - старый тясяцкий Ян Вышатич. Но в его сторону Иванок даже не взглянул - войдя, он сразу увидел князя и больше уже не мог отвести от него взгляда.
Святополк Изяславич слегка поседел и стал, кажется, еще худощавее и костистее. Борода его концом лежала на коленях, холеные руки с длинными, унизанными перстнями пальцами цеплялись за подлокотники резного, украшенного золотом стольца. На постаревшем лице одни глаза горели прежним огнем, и, встретившись с князем взглядом, Иванок почему-то засмущался. В светлице повисло тяжелое молчание.
- Так вот ты каков, Иванок Козарин, Данилы Игнатьевича сын приемный, - наконец сказал князь. - Помню тебя… Ведаешь ли ты, что тебя боярин Данила взамен себя оставил?
О решении Данилы Игнатьевича уйти в монастырь, поделив нажитое между Иванком и монастырем в Черниговской земле, Иванок уже слышал в прошлом году. То был единственный раз, когда он приезжал в Киев после памятного выхода в Половецкую степь. Поэтому парень только кивнул:
- Слышал.
- А ведаешь ли ты, почто тебя ныне призвали? - продолжал князь.
- Половцы на Русь пришли, - ответил Иванок.
- Пришли, - кивнул Святополк. - Примчал гонец, что воюют они под городом Заречском, жгут села и нивы, гонят людей в неволю. Вот-вот сам город возьмут. Согласен ли ты послужить своей земле, оборонить ее от врага?
Иванок поднял голову. Совсем не те слова ожидал он услышать от Святополка Киевского.
- Приказывай, княже! - вырвалось у него. - Готов голову за землю положить!..
- Тогда вот тебе сказ - бери ты дружину мою и ступай к Заречску. В помощь тебе даю старого воеводу моего, Яна Вышатича…
- Княже! - Тот даже привскочил на лавке. - Ослобони! Стар я!
- Ничо, - отмахнулся Святополк. - Ступай, Ян Вышатич, ступай. Старый конь борозды не портит. Будешь молодым началовать!.. И идите немедля! А воротитесь с победой - не забуду вас!
Вздохнув, Ян Вышатич медленно поднялся и осторожно отвесил поясной поклон, а Иванок смог только наклонить голову, не веря свалившемуся счастью. Вот чего он ждал столько времени, сидя в сельце Старом! Вот о чем мечтал, выезжая на днепровские кручи!
На другой же день княжеская дружина покинула город и двинулась в сторону Заречска. Двое воевод ехали впереди. Старый Ян Вышатич трясся в возке, зябко кутаясь в шубу и озираясь по сторонам. Иванок скакал рядом. А позади строем по двое рысила дружина.
На третий день пути впервые вышли к сожженной деревне. Обгорелые остовы домов еще дымились, но тел на улице не валялось, и, когда передние воины въехали в улочку, откуда-то сбоку послышалось шевеление. Из-за покосившейся баньки осторожно, вздрагивая при каждом звуке, выбралась какая-то женщина. За ее подол цеплялись двое малых ребятишек, а за спиной выглядывала еще чья-то лохматая голова.
- Родимые, - всхлипнула женщина, всплеснув руками. - Обороните! Все пожгли поганые, все порушили! Мужа моего увели да сынка старшего! Чего я теперь делать буду?
Она трусила возле всадников, заглядывая им в лица, и воины хмурились, отводя взгляд. За последние восемь лет Русь отвыкла от больших половецких выходов, тем более когда горели не приграничные села и крепостцы, а деревни в глубине Русской земли.
Когда проехали деревеньку, Ян Вышатич заворочался в возке.
- Дозоры вышлите, - приказал он молодому воеводе. - Неровен час…
- Выслано, - кивнул Иванок.
- Ой ли?
- Я в приграничье три лета прожил, - ответил Иванок. - Привык.
- Ну, добро…
Высланные Иванком дозоры разъехались далеко вперед и в стороны. Распавшись на десятки, вой рысили по опушкам рощ, осторожно пересекали поляны и луговины, сторожко пробирались вдоль дороги. За ними, чуть отстав, двигалась княжеская дружина. У самого Зареческа, когда до города оставалось всего ничего, сторожа неожиданно наехала на половцев.
Помогла случайность. Вой свернули в лес и двигались меж деревьями, выбираясь на прогалину, когда услышали далеко впереди смутный шум - топотали конские копыта, помыкивала скотина, слышался приглушенный гул людских голосов. Старший дозора, княжий дружинник Анисим, мигом спешился, припал ухом к земле. И правда - стонущим эхом в глубине отдавался топот и гул. Так могла стонать земля только под копытами степных коней.
- Поганые, - прошептал он, возвращаясь в седло. - Надоть упредить воеводу… Плишка, Ждан! Скачите до дружины!
Названные подтянулись, нахлестнули коней и осторожно, рысью пустились прочь. Отъехав на порядочное расстояние, вой подняли коней в намет.
- А мы, - Анисим оглядел оставшихся семерых дружинников, - поглядим, что да как.
И первый неспешным шагом тронул коня с места. Дозорные проехали всего ничего, когда лес раздался и впереди ria луговине показалось спаленное село, мимо которого как раз проходили кочевники.