Страница 62 из 85
— Как идут дела у моих родителей?
— Они живут хорошо. Много думают о тебе.
— В ближайшие дни я еду в Испанию. Я дал обет. Кроме того, мне нужно где-нибудь по дороге пристроить этих чертовых мулов. За мной, я надеюсь, скоро заедет Мигель.
— Тогда часть пути я проеду с вами, — сказал Жоффруа, — или, может быть, вы хотите слегка нагрузить этих мулов?
— Нет, не хотим. Но я, сказать по совести, не могу рекомендовать их тебе для верховой езды, или, может быть, ты так хорошо держишься в седле, что совсем ничего не боишься?
— Уж я научу их хорошим манерам, — сказал Жоффруа, показав мулам кулак.
Братья расхохотались.
— У тебя дома все в порядке?
— О, да. К счастью, там ни в чем нет недостатка. Только Жерек не раскрывает уст. При этом растет крепким, как дуб, и обещает стать умелым мастеровым. Он не собирается сидеть сложа руки.
— Я пробуду в Испании несколько лет, — сказал Деодат, — исполню свой обет и вернусь в Шартр.
Через день появился Мигель. Ранним утром он зашел на конюшню Эльнского монастыря. За плечами у него висел плетеный дорожный мешок.
— Можно ехать? — спросил он, посмотрев на Деодата испытующим взглядом.
— Мигель, — воскликнул Деодат, — кто сказал тебе, что я в состоянии ехать?
— Мне говорят это сейчас мои глаза, — ответил Мигель, смеясь, — но сердце мое говорило об этом всегда. Какого мула ты хочешь взять с собой в поездку?
— Вон того черного с отвислым ухом. Светлого я отдам двоюродному брату, который сейчас здесь и хочет проехать вместе с нами часть пути. Светлый не такой упрямый, как остальные.
Еще не наступил полдень, когда они оставили Эльну далеко позади, а темно-синяя полоса моря стала совсем узкой. Жоффруа попросил разрешения ехать последним. Он сказал, что так будет меньше злиться на мулов и постарается не отстать. Он должен только крепко держаться, а впрочем, может и дремать.
У подножия скальной крепости Пюилоран они переночевали в одном из многочисленных домов тамплиеров, стоявших вдоль этого важного торгового пути, соединявшего моря между собой. Там они впервые увидели, как путешественники платили за ночлег и обед тамплиерскими чеками.
— Весь Запад, — сказал Мигель, заметив любопытные взгляды товарищей, — можно объездить при помощи таких чеков.
— Представьте себе купца, который, подобно нам, собирается ехать из Коллиура в Испанию. Если бы у него не было чеков, изобретенных нашим главным счетоводом, он должен был взять с собой сундук, полный серебра в разных валютах. Он не мог бы кормить ни себя, ни слуг, ни вьючных животных. Могло бы случиться и так, что у вето украли сундук, или сундук упал бы в пропасть с горной тропы в Пиренеях. Тогда ему пришлось бы просить милостыню вместе со своим слугой. Это уже достаточно часто случалось. А вот чеки, на которые он обменяет деньги в доме тамплиеров в своем родном городе, он может спокойно хранить у себя на груди. Но может и без опасения сунуть в сумку, висящую на седле: ведь никто, кроме него, ничего не сможет с ними сделать, так как они снабжены отпечатками пальцев владельца.
— Можно ли эти чеки превратить обратно в деньги, если в чеках больше нет необходимости?
— У торговцев они считаются приравненными к наличным деньгам. Но их можно и обменять в любом доме тамплиеров. Орден берет себе небольшой налог за обмен.
— А что делают в управлениях ордена с чеками, — поинтересовался Жоффруа, — за которые они должны предоставлять путникам ночлег, пищу и корм для лошадей?
— Чеки собирают и дважды в год посылают в ту область, где они выпущены, то есть в главную комтурию своего округа. Там подсчитывают их стоимость и отсылают в главный тамплиерский дом страны, который, как правило, расположен в городе, где находится королевская резиденция. При этом главные тамплиерские дома каждого королевства должны также вести подсчеты и посылать результаты в главный дом, где работают главные счетоводы как Запада, так и Востока. Таким главным домом является дом тамплиеров в Париже, Там находится сокровищница ордена.
— Ах, вот почему дом тамплиеров в Париже так основательно построен и так хорошо защищен! Правда, сам я его еще не видел, но мне рассказывали, — воскликнул Жоффруа.
— А если у путешественника недостаточно чеков, что бы расплатиться, что тогда? — поинтересовался Деодат.
— Тогда он обменивает последний остающийся у него чек на более крупную сумму в доме тамплиеров.
— Почему последний?
— Потому что у него должен быть на руках чек с отпечатком его пальца. О новой стоимости, которая вносится на чек, сообщается из комтурии в область ордена тамплиеров, а затем — в дом тамплиеров родного города владельца чека. Там родственники подсчитывают его долги.
— Родственники?
— Многие в таких поездках умирают. Тогда рассчитаться с ними не может никто — только Всевышний, — и Мигель указал на небо.
Прекрасная девушка
Торговый путь, по которому Деодат, Жоффруа и Мигель ехали все дальше на запад, был достаточно оживленным. Купцы вели свои караваны мулов; ремесленники, которые странствовали подобно Жоффруа, помахивая посохами, проходили мимо них. Встречались им и солдаты французского короля, стремившиеся подчинить себе эти южные территории. Иногда верхам на конях нахально и стремительно проносились студенты. Вероятно, они направлялись в университет города Монпелье, где преподавали еврейские и арабские ученые. Однажды троим путникам встретился мельник, непрерывно колотивший своего слишком тяжело нагруженного осла. Некоторое время они ехали рядом с молчаливым трубадуром, на плече у которого сидела прирученная сорока, символ его профессии.
В окрестностях Лавлане они увидели какое-то скопление людей, перегородивших дорогу. По тону и обрывкам слов нового церковного песнопения Деодат понял, что речь шла о верующих, собравшихся наказать еретиков, столь многочисленных здесь, на юге.
Деодат вопросительно посмотрел на Мигеля. Но Мигель молчал. Лицо его побледнело; он крепко сжал губы. Мигель не одобрял того, что здесь происходило. Разве Сам Иисус не говорил, что в доме Отца Его жилищ много! То, что устраивали здесь церковники, когда-нибудь нанесет вред Церкви. Он сделал знак Жоффруа, чтобы тот догонял, и устремил своего мула мимо толпы.
Затем Деодат увидел в стороне, на лужайке костер и позорный столб для осужденных. Теперь песнопения раздавались все громче. Главная часть процессии вышла на лужайку; впереди шел священник с деревянным крестом в руках. На мгновение он высоко поднял крест, так, чтобы все это видели, и воткнул в землю рядом с костром. Два палача вели осужденного, с головой накрытого грязным мешком, так что Деодату не было видно, пожилой он или молодой. Казалось, что он небольшого роста.
Палачи подождали, пока не кончились песнопения. Затем они развязали веревку, за которую вели осужденного, и сняли мешок. Перед толпой стояла прекрасная девушка.
— Нет, нет! — закричал кто-то в отчаянья за спиной Деодата.
Это был Жоффруа. Его мул испугался и, лягаясь, помчался через возбужденную толпу. Верующие гневно кричали, перебивая друг друга: «Она еретичка!» Другие торопили священника и палача, призывая толпу не мешать им. Этот помешанный на светлом муле, несомненно, также из еретиков. Потом можно будет погоревать и о нем — потом, когда они расправятся с девушкой.
Девушка совсем не показывала страха. Деодат поймал взгляд ее горящих глаз, глубоко тронувший его.
— Поехали дальше! — гневно повелел Мигель, махая рукой, державшей уздечку, в сторону Лавлане.
Деодат увидел, как палачи вытолкнули девушку на костер. Он стегнул своего мула и погнал его вперед.
Поравнявшись с Жоффруа, Деодат заметил, что его лицо залито слезами. Рыданиям, сотрясавшим Жоффруа, не было конца.
— Почему? — всхлипывал он и смотрел на Мигеля, словно ища у него помощи.
— Здесь власть тамплиеров приходит к концу, — горько сказал Мигель. — Здесь царит суд над еретиками.