Страница 5 из 78
Самое интересное, что случалось находить заваленные мусором карстовые ямы даже в нескольких километрах от ближайшей деревни!
Если порыться на дне воронки, под лесным и бытовым мусором скорее всего отыщутся одна или несколько дыр, через которые и уходит вода, — геологи называют их понорами. Попробуйте протиснуться в самую широкую — не удастся. Это неудивительно. В большинстве случаев поноры имеют совсем небольшой диаметр: только руку просунуть. Можно попытаться осторожно расширить вход, убрав обвалившиеся камни. Если получилось проникнуть, вас можно поздравить с географическим открытием — первопрохождением неизвестной карстовой пещеры! Можете назвать ее своим именем. Ну а если после путешествия по ней вы сумеете выбраться обратно — совсем замечательно!
Шутки шутками, но, хотя по сложности и опасности подземных путешествий пещеры средней полосы России, конечно, не идут ни в какое сравнение с колоссальными, в сотни метров глубиной, карстовыми шахтами горных районов, — лазать и по нашим пещерам нужно грамотно.
На этом заканчивается неинтересная "теоретическая" глава. В следующих главах будет рассказано о поисках и исследованиях конкретных природных спелеообъектах, проводившихся в последнее десятилетие нашей исследовательской группой "Лабиринт". Все пещеры находятся на территории Калужской области. Но читателям из других мест, всерьез заинтересовавшихся пещерами, не следует горестно вздыхать или бежать за билетами до Калуги — лучше, используя наш опыт, оглянуться по сторонам! В 1994 году, когда организованная на общественных началах группа "Лабиринт" только начинала изучение калужского карста, в краеведческой литературе имелись упоминания лишь о трех природных пещерах, сейчас же число их (считая и не пройденные) достигло восьми — и это не предел.
В августе 1996 года теплым погожим утром на пригородном автобусе приехал я в старинное село Ахлебинино, знаменитое среди калужских краеведов усадьбой серпуховского пароходчика Коншина, — от нее ныне остались вычурный особняк с колоннами, одичавший парк, развалины каменных террас, ведущих к Оке лестниц и прочих наворотов… Впрочем, меня в дорогу позвали не остатки былых шедевров архитектуры и садово-паркового дизайна, а найденные в литературе смутные упоминания о подземных каменоломнях в том же районе. Точного местонахождения их я не знал и надеялся на помощь аборигенов.
Пройдя несколько километров вьющейся вдоль берега Оки тропой, вышел к окруженной садовыми участками калужан небольшой деревушке. По ходу подвернул к копавшимся на своих сотках садоводам-огородникам, но никто ничего не слышал о пещерах.
К описываемому времени некоторый опыт получения информации от местных жителей у меня уже был, а потому расстраиваться я не стал и направился в деревню, где подошел к сидевшим на завалинке пенсионерам. У одного из них удалось выведать, что в земле есть дыра. Весной в нее вся вода с поля уходит, а зимой в морозы там столб пара стоит…
Вот это да! На спелеообъект, само собой, нужно было обязательно взглянуть, и мой собеседник вызвался к нему отвести ("иначе не найдешь").
Выйдя за околицу, сворачиваем на ведущую с крутого берега к воде тропку, хорошо натоптанную, — явно по ней каждый день проходит множество рыболовов-любителей. Прошли всего лишь метров триста, и проводник остановился рядом с кучей хвороста у тропы, который был навален в небольшую воронку с понором на дне. Да с каким — более полуметра в диаметре! И вниз он просматривался по крайней мере метра на четыре, дальше ход скрывала тень. Настоящий карстовый колодец!
С чувством выполненного долга (дескать не подвел, привел к действительно удивительной вещи) дедушка с большим энтузиазмом принялся было разбрасывать хворост, но я его остановил: соваться в одиночку в незнакомую вертикальную пещеру казалось не очень разумным. Да и специальной подземной одежки и фонарика я не взял. Между прочим — специально. Примета верная, из серии законов Мерфи: пойдешь искать "дырки" во всеоружии — и обязательно ничего не найдешь…
Вновь вернулся я к загадочному отверстию через пару недель, уже вместе с друзьями — в экспедиции приняли участие восемь человек.
Началась она с казуса: уверенно вел я своих товарищей по тропе, подошли к знакомой ложбинке, но что это: "дыра" — вот она, но почему такая маленькая? А воронка, наоборот, кажется, стала больше… И куда подевался закрывавший ее хворост? Наваждение рассеялось быстро: мой понор находится в нескольких метрах, а сейчас мы обнаружили другой, оказавшийся, увы, для человека непроходимым (по крайней мере, без расчистки).
Сделать открытие всем нам не терпится. В несколько минут освободив вход, освещаем колодец: он оказался не таким глубоким, как мне поначалу показалось, — дно всего в трех с половиной метрах от поверхности. Однако разочарования ни у кого нет: в самом низу видна щель, косо уходящая в вечную темноту… Как всегда, первым на дно "в расклинку" (то есть опираясь на противоположные стены колодца) спустился Сергей Каминский — главный калужский энтузиаст-первооткрыватель неведомых пещер. Несколько минут слышалось только его сопение да вылетали выбрасываемые им камни, прикрывавшие ход, наконец раздается голос: "Путь открыт. Добро пожаловать!"
Оставив на всякий случай одного из членов экспедиции на поверхности, принимаем приглашение. В открытый первопроходцем лаз приходится протискиваться, но за ним оказался небольшой — площадью всего два на три метра — зал, в углу которого виден новый колодец. Освещаю его: прямо посередине хода застряла весьма увесистая и ненадежного вида глыба, не дающая рассмотреть дно. Проводим совещание (место это так и стали потом называть Залом заседаний. Делать нечего: пробую осторожно опереться на ненадежный камешек ногами. Уверившись в относительной прочности опоры, цепляюсь одной рукой за нее, второй за выступ в стене и просовываю ноги в щель. До дна они не достают, но, вывернув шею, я освещаю его налобным фонариком — "пол" совсем рядом. Слегка нарушив правила техники безопасности, отпускаю руки — и въезжаю в новый зал, совсем крошечный, где и три человека едва могут разместиться, а в углу (ну конечно) — очередной ведущий вниз лаз. Однако прежде чем лезть дальше, необходимо обеспечить подстраховку. Ухожу под образованный выступом монолитной стены козырек (о ненадежном камне, висящем в центре колодца над головой, забывать нельзя) и вижу, как из дыры показываются ноги, пытающиеся нащупать зацепки. Ко мне лез Леша Боканов — горный турист и альпинист, между делом решивший прикоснуться и к "малой спелеологии". Пытаюсь дать товарищу полезные, но трудновыполнимые на ощупь советы по продвижению в глубь земли и посмеиваюсь — картина снизу занятная…
Наконец нас двое и можно спокойно ползти дальше. Заглянув в щель, понимаю, что идет ход не вертикально вниз, а под углом, так что можно ползти по нему головой вперед — что, конечно, гораздо удобнее. Хотя не так все просто: лаз извивается штопором, приходится лавировать между каменными выступами, сгибая одновременно колени, шею и поясницу. Преодолев минут за десять этот ход Червяка (длиной каких-то три метра), высовываю плечи и голову в очередное расширение полости, а осмотревшись, вываливаюсь в нее с метровой высоты: вероятно, так же кенгуренок выбирается из сумки. Галерейка, куда я попал, оказалась на тот момент низшей достигнутой точкой новой пещеры. Впрочем, остается она таковою и по сей день: на дне зала Кенгуру имеется завал, сквозь щели в котором тянет обнадеживающий сквознячок, — но разобрать его мы так и не потрудились…
Более перспективным казался ход, ответвляющийся от зала Заседаний, со второго "этажа" пещеры, — однако расчищать его уже не было времени, однодневная экспедиция заканчивалась. Впрочем, жаловаться на ее результаты не приходилось. Собравшись на поверхности, мы поздравляли друг друга с большим успехом: была обнаружена неизвестная пещера, оказавшаяся первой в Калужской области полостью с преимущественно вертикально ориентированными ходами. И не просто обнаружена — было пройдено (суммарно) более пятидесяти метров подземных ходов, причем до глубины почти в двенадцать метров — параметры для памирских или кавказских пещер более чем скромные, но мы-то живем в средней полосе… Кстати, по праву первопроходцев следовало ее окрестить — и мы сошлись на названии Большая Улыбка. Оно было не очень уж удачным — члены экспедиции устали после насыщенного дня и уже не слишком хорошо соображали…