В теснинах гор

— Он во время войны полковником был. Генеральское звание ему перед отставкой дали.

«Ага, — думаю, — поймали хвастливую птицу». Но не успел порадоваться я, на улице появилась Хабсат.

— Здрасти, — сказала она кунаку и обращается ко мне: — Я иду телят пасти к озеру, ты не идешь купаться, Ананды?

— Нет, — отвечаю. И так смеются ребята, когда я с Хабсат иду вдвоем, женихом и невестой дразнят. Оказывается, по старинному обычаю, наши бабушки договорились о нашей женитьбе. Ведь раньше, как только рождались дети в Гандыхе, их тут же сватали. Хорошо, что хоть этому обычаю дали в ауле отставку. Чтобы я на Хабсат женился, да никогда этого не будет…

— Подожди, девочка, я пойду к озеру, — говорит Джамбулат. — Сейчас подкреплюсь и сразу отправимся. А то этот мой кунак боится холодной воды.

Будто кипятком меня ошпарили! Ох, какой нахал все‑таки этот мальчишка. Ну, посмотрим. А Хабсат рада–радешенька, что приезжий мальчик хочет пойти с ней на озеро.

— Поторапливайся, я буду ждать,

— Ты куда так спешишь? — крикнул Микаил. Он играл в футбол с маленьким братом.

— Ушли на озеро...

— Кто ушел?

— Да этот приезжий мальчишка, которого мы вчера обманули. Оказывается, мать‑то его художница, приехала рисовать. У мальчишки ласты и лодка.

— С кем же он ушел?

— С Хабсат.

— Ха–ха, с твоей невестой?

— Вот тебе «ха–ха». — Я обиделся и пошел.

— Подожди. Мы еще покажем им, — пообещал Микаил и побежал домой. Он принес две маленьких доски и топорик. — Вот сделаем весла и назло им будем кататься на старой лодке.

— Да она же привязана.

— Отвяжем, зря, что ли, я щипцы взял, — он хлопнул по карману.

На балкон вышла мать Микаила тетя Чакар.

— Опять уходишь, лодырь, наказанье мое, — запричитала она. — Ни в чем не помогает.

— А ну ее, — махнул рукой Микаил. — Еще помогать ей, что я, ишак?

Когда мы пришли на озеро, там уже было полно народу. Кое–где горели костры, это приезжие из города готовили завтрак себе. Со всех сторон озеро окружали горы. В позапрошлом году тут свалилась целая гора и запрудила горную речку. Так и появилось наше озеро, на высоте две тысячи метров над уровнем моря. Приезжали сюда ихтиологи, ученые по рыбному делу, хотели запустить в озеро форель, есть такая рыба, очень вкусная, но что‑то потом об этом не вспоминали. Были разговоры на собрании колхозников, что, мол, надо построить на берегу озера ашбаз и гостиницу для приезжих на отдых. Ведь какой доход имел бы колхоз! Этой весной бригада каменщиков, которыми руководит мой отец, заложила уже фундамент. Да на этом и кончились строительные работы. Столько еще всего нужно колхозу! И двор для скота, и пекарня в ауле. Решили строить гостиницу в следующем году.

— Вот они, — показал мне Микаил рукой на Джамбулата и Хабсат. — Ишь, выбрали самое удобное место для купанья!

— Вот бессовестная твоя невеста, с чужим купается! — засмеялся Микаил.

— Какая невеста! — обиделся я и отвернулся в сторону.

Хабсат в полосатом купальнике бросается в воду, хохочет, заливается. И телята ее пасутся тут же, около озера. Ведь Хабсат своей матери помогает на ферме. Мать ее известная телятница. В прошлом году ее портрет был напечатан в «Правде». Ведь она участница Всесоюзной выставки.

— Ну, не злись, не злись, — толкнул меня в бок Микаил, — держи топор, давай прилаживай весла, а я пока лодку от цепи освобожу. Лодка была старая–старая, ее еще ихтиологи притащили в позапрошлом году. Все глубину озера измеряли. Потом они уехали. А лодка так и осталась привязанной на цепи. Ключ хранился у старого Мусы–Хаджи. Они с дедушкой частенько катались на ней, молодость вспоминали.

— Эхе–хе, — говаривал дедушка, — нам Аллах не создал такого озера, мы мальчишками в речке купались. Проклятый фашист лишил меня света, не могу видеть такой благодати!

Обычно он лежал на дне лодки, грел на солнышке старые кости, а Муса–Хаджи, он помоложе, греб. Бывало, приезжали из города большие начальники, и тогда Муса–Хаджи тоже катал их на лодке. Но это было прошлым летом, а теперь у всех почти резиновые, надувные, и только, пожалуй, мы с Микаилом изредка вспоминали старушку; искоса поглядывал я на Джамбулата. Вот счастливчик. А Хабсат‑то какова! Надела ласты, маску, плавает себе, как ни в чем не бывало, да еще задорно кричит нам:

— Эй, вы, бросьте это старое корыто, идите к нам, у нас и лодка резиновая есть!

— Иди ты со своей лодкой, — ворчит Микаил. — Ножом бы ее разрезать! — А я думаю: «Зачем ножом, — если бы вчера знал, что она в мо–ей комнате лежит, честное слово, украл бы и спрятал! Пока этот нахал Джамбулат не уехал, никому бы не показал». А Микаил кричит мне: — Давай, заканчивай весла, что так долго возишься, я уже освободил лодку.

Мы оттолкнули ее от берега, только отцовские сапоги меня опять подвели — я в яму провалился.

— Смотри, куда ноги ставишь, жердь несчастная, — разозлился Микаил. — Снимай теперь их, пусть высохнут, да лодку толкай, и сам в нее садись.

Я снял мокрые сапоги, положил в лодку и изо всех сил навалился на корму. Еле–еле лодка сдвинулась с места. Микаил греб изо всех сил. Я с трудом вскарабкался в нее.

— Ох, проклятая, воду пропускает, не сообразили пластилину с собой взять, трещины замазать.

— Что же делать? Может, вернемся, ведь плавать‑то мы не умеем, — нерешительно сказал я.

— Уж сразу и испугался, — разозлился Микаил. — Вот назло им будем кататься. Знаешь, что я придумал? Ложись спиной на дно и не пускай воду. Здорово?!

— Сам ложись, командир какой нашелся! — буркнул я, но, поразмыслив, понял, что, пожалуй, друг прав. Я разделся и лег, упираясь спиной в дно пашей посудины.

— Эй, вы, на старой кляче, мы сейчас вас догоним! — услышали мы совсем рядом голоса Джамбулата и Хабсат.

Микаил даже плюнул от досады. Он с такой силой приналег на весла, что наша «кляча», сама себе удивляясь, сделала бешеный скачок. И надувная лодка, предмет черной зависти, осталась позади.

— Ге–ге–е, эй вы, там, на грелке! — закричал во все горло Микаил.

— Рано запели! — закричала Хабсат.

— Я тебе… — начал было Микаил, да вспомнив, что девчонка не одна, осекся.

Рывок, еще рывок, лодку бросало из стороны в сторону, сапог, отцовский сапог, уже почти просохший на солнышке, бултыхнулся в воду. Я принялся его ловить, не обращая внимания на ворчанье Микаила.

— Вот дался ему этот паршивый сапог, да оставь ты его, не качай лодку. — Совсем близко уже слышался хохот Хабсат. Вредная девчонка какая!

«Сейчас догонят», — только подумал я, и лодка перевернулась. С невероятным шумом и плесками мы рухнули в воду. Я вынырнул, рядом из воды торчала голова Микаила, маленькие узенькие глаза его превратились в большие и круглые. В них застыл ужас.

— Держитесь, ребята! — закричали с берега. Чьи‑то руки подхватили пас и с силой потянули за собой.

— Работай, работай ногами, цепляйся крепче за меня, — слышал как во сне знакомый чей‑то голос, но с перепугу не сразу сообразил, что это Джамбулат.

Бормотал:

— Сапоги, сапоги мои…

— Да не думай ты о сапогах. Я тебе их обязательно разыщу! — Он потянул меня к лодке, и вдвоем с Хабсат они втащили меня в нее.

— Вот упрямые какие, чуть не утонули! — Я хотел было осадить глупую девчонку, но тут вода хлынула из меня, здорово, значит, я ее нахлебался!

Хабсат подхватила меня под мышки, хотела помочь, но я ее оттолкнул.

— Оставь меня в покое. Где Микаил? И сапоги мои…

— Микаила дядька приезжий вытащил, вон уже на берегу сидит, а сапоги Джамбулат ищет.

Вижу, торчит вверх дном на середине озера наша лодка, а около нее медная трубка мелькает. То появится, то исчезнет. А потом вдруг из воды показалась голова Джамбулата. Плывет к нам и толкает перед собой какой‑то темный предмет. Пригляделся, да это же мой сапог!

— На, забирай, — кричит мне, — а я за другим отправляюсь!

— Дались ему эти сапоги! — услышал я голос Микаила.