Слишком острая пицца

– Да, здесь мне трудно вам что-либо возразить, – прокомментировал сказанное мною комиссар.

В это время на его столе зазвонил телефон внутренней связи.

– Боюсь, что нам придется оторваться от наших теоретических упражнений, – заявил Эрик Катлер после того, как положил трубку, – так как могут появиться новые факты. Только что Ори Стентнер находится в клинике Бермана. Он жив, но пока без сознания, у него сотрясение мозга, предположительно его ударили по голове чем-то тяжелым, причем, похоже, его хотели убить. Он поступил в больницу два дня назад. Наш детектив, который по моему распоряжению должен был обойти все больницы Сент-Ривера с фотографией Ори, начал с центра Бермана, это сэкономило ему время.

Ори Стентнер

До центра Бермана мы доехали на полицейском джипе. Это заняло у нас не больше десяти минут. Собственно, мы и сами не знали, почему так спешили. Дежурный врач нам сообщил, что состояние молодого человека стабильное, однако шансы пятьдесят на пятьдесят. Поэтому мы решили, что здесь в клинике постоянно должен дежурить детектив с диктофоном на случай, если парень хоть ненадолго придет в себя. Понятно, что сразу организовали и охрану, и круглосуточное наблюдение. К счастью никакие данные об этом участнике событий в прессе еще не светились.

Интересными оказались обстоятельства, при которых Ори был найден и доставлен в центр Бермана.

В больницу пострадавшего привезла машина неотложной помощи, которую вызвала пожилая дама живущая в том подъезде, где и был обнаружен Ори. Его могли и не найти, так как убийца затолкал его в небольшую кладовку на первом этаже, где хранился инвентарь для уборки. Но помимо тряпок и ведер в этой комнатушке был щит для подключения кабельного телевидения. Видимо, был задет какой-то провод, и телевизор госпожи Эммы Вайсман прекратил показывать ее любимый сериал на самом интересном месте. Многоопытная телезрительница уже знала, где нужно поискать причину этого безобразия и спустилась вниз, чтобы посмотреть именно на щит в этой комнатушке, где и обнаружила Ори, к счастью, еще живого.

Что можно было предпринять в этих обстоятельствах? Комиссар послал пару инспекторов в дом, где парень был найден. Обошли все квартиры, спрашивая живущих там людей, возможно, кто-то видел этого молодого человека, может, кто-то его даже знал, или, как минимум, мог что-то рассказать о нем. Но никто ничего не видел и не слышал, Ори, по фотографии, никто не узнал.

Роберт Гретт и Моник Саммерс

Пока мы решили вернуться в кабинет комиссара и продолжить наш разговор о версиях и тех фактах, которые уже были в нашем распоряжении. Еще были некоторые вопросы, ответы на которые могли поступить в ближайшее время. Очень важно было сейчас выяснить, где Тони Фатмер. Его фото было размножено, сотни полицейских занимались сбором информации о нем. Не мешало бы в новой ситуации еще раз расспросить Роберта Гретта и Моник Саммерс. Кроме того, мы подумали, что безопаснее было бы держать их рядом. Было понятно, что попытка убрать Стентнера – это уже не запланированная жертва, это попытка в панике убрать свидетеля.

Таким образом, решили, что прежде чем я сформулирую и обосную свою окончательную версию, мы все же переговорим с Робертом и Моник. Мы легко дозвонились до обоих, и в ожидании их прибытия в управление комиссар собственноручно приготовил замечательный кофе, по пути мы заехали в супермаркет и купили коробку с лимонными бисквитами.

В ожидании наших свидетелей, хотя точнее их нужно было бы назвать несостоявшимися потерпевшими, мы просто болтали о всяких пустяках, не относящихся к нашему нынешнему делу, пили кофе и лакомились бисквитами. И, тем не менее, мои мысли обретали вполне определенную направленность. Мне казалось, что единственный вопрос, на который я не знаю сейчас ответа – это где Тони Фатмер?

Первой приехала Моник. От гостиницы «Корона», где она пока жила, и пешком-то минут десять ходу, но мы строго наказали ей взять такси и обязательно воспользоваться для этого службой отеля. Гретт приехал минут через пятнадцать после Моник на своей машине. Он уже не выглядел таким задерганным и держался, наконец, вполне естественно. Теперь, по крайней мере, мы знали, какие вопросы нужно им задать.

– Извини, Роберт, что я об этом спрашиваю, но скажи, как часто тебе приходится покупать свое лекарство? – спросила я.

– Да, ничего, я же понимаю, – спокойно отреагировал Гретт, – мой док выписывает мне один рецепт на три месяца, но поскольку это лекарство употребляется только по мере необходимости, то иногда остаются неиспользованные таблетки, но бывает и наоборот, конечно.

– Ну, а если тебе не хватило, лекарства или ты, к примеру, потерял целую упаковку, ты ведь держишь таблетки в брючном кармане, вдруг постирал брюки и забыл вытащить из кармана аэролизин, что тогда?

– Тогда доктор мне выпишет новый рецепт, но в его комп отправляется что-то вроде объяснительной записки, текст, в котором указывается причина дополнительного рецепта.

– Это правило для всех врачей?

– Думаю, что да…

– Спасибо. Еще один вопрос. Как ты думаешь, если бы на съемки вместо выбранной тобой модели, с которой ты уже поработал хотя бы один день, вдруг пришла другая женщина, внешне на нее почти абсолютно похожая, и даже подготовленная на роль модели, смог бы ты заметить подмену?

– Я, конечно, не могу утверждать на все сто процентов, всякое случается в нашей жизни, но все равно мне кажется, я бы мог заметить. Невозможно, если, конечно, не готовиться по какой-то специальной шпионской программе, точно соответствовать в каждом жесте, в осанке, в пластике движений, слишком много мелких деталей, которые создают индивидуальный зрительный образ человека. Неспециалиста, конечно, можно обмануть таким образом, но я бы заметил, хотя, возможно, сказал бы себе, что мне это только показалось, ведь еще нужно знать, что такое может быть, вы же меня понимаете? – он посмотрел поочередно на меня, затем, на комиссара, и на Дэвида.

– Да, понимаю, – сказала я, – то есть, тебя, конечно, имело смысл опасаться, хотя можно было и рискнуть.

– Да, именно так. Все бы зависело от обстоятельств и от дальнейшего развития событий, если я правильно понял ход твоих мыслей, – улыбнулся Гретт.

– Теперь вопрос к вам, Моник, как часто в последние месяцы, до этого трагического случая, вы встречались, или общались как-то иначе с Джейн? – переключила я свое внимание на Моник Саммерс.

– До того дня, как она появилась в моей квартире в последний раз, я ее довольно давно не видела…

– Давно – это как? Ну, примерно, сколько времени, неделю, месяц, год? – попросила уточнить я.

– Понимаете, наши отношения вообще были какими-то взрывными, что ли. Не знаю, какое слово подобрать. Она могла не вспоминать обо мне несколько недель, даже месяцев, а потом вдруг заявиться в один прекрасный день, и месяц, два, три не прекращать постоянного общения со мной, словно ее жизнь без этих наших отношений просто невозможна.

– А как вы к ней относились? Вы любили ее? Ну, она вам хотя бы нравилась?

– Да я и сама сейчас все время пытаюсь это понять. В детстве я очень любила, когда Джейн привозили к нам погостить. С ней было так интересно. Она умела все превращать в сказку, но со мной она всегда держалась на правах старшей, всегда стремилась меня подчинить. Это трудно объяснить, но с возрастом, мое отношение к ней стало сложнее. Временами я ее даже боялась. В ней появилось, что-то жестокое. Впрочем, в тот день, когда я ее видела в последний раз, она была какой-то не такой, в ней была некая отрешенность, она была похожа на человека… – Моник задумалась, видимо, пытаясь подобрать наиболее точный образ, – на человека, который сжег все мосты. Мне теперь кажется, что она что-то предчувствовала. Хотя я понимаю, что сейчас нетрудно перепутать причину и следствие, – она грустно улыбнулась.

– По-моему, коллега, – обратился ко мне Катлер, – вы уже имеете полное представление о том, что произошло.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.