Грубая обработка (сборник)

– Помещение для прислуги, – пояснил он, указывая на окна. – Хозяева не хотели, чтобы они видели дневной свет, не так ли?

Грабянский зацепил носком ботинка темный край ковра.

– Что мы собираемся здесь делать?

– Въезжать.

Резник три раза набирал номер телефона, но никто не снимал трубку. Тогда он подъехал к дому, позвонил в колокольчик и постучал в дверь. Затем потратил двадцать минут, чтобы припарковать машину на другой стороне улицы, откинулся на сиденье и развернул на руле местную газету. Мимо него проследовала женщина с продуктовой сумкой на колесиках. Она двигалась очень медленно, перешла на другую сторону и повернула обратно, затем снова прошла мимо него. Наконец к машине приблизился и постучал по стеклу мужчина лет шестидесяти в синем рабочем костюме с маленьким йоркширским терьером на поводке.

Резник сложил газету, опустил наполовину стекло и улыбнулся.

– Не хотел бы беспокоить вас, но…

– Я жду госпожу Рой, – объяснил Резник, показывая головой в сторону одиноко стоящего по другую сторону дороги дома.

– Да, я полагаю, что она…

– Ее там нет.

Человек стоял с рассеянным видом. Его собачка, по всей вероятности, в этот момент задирала лапку на колесо машины Резника.

– Я думаю, что она уехала во время второго завтрака. Когда я выводил Алису на дневную прогулку, ее автомобиль «мини» стоял на подъездной дороге, а когда мы возвращались, его там уже не было. – Он помолчал, потянул за поводок и добавил: – Я не представляю, когда она может вернуться.

Резник достал свое служебное удостоверение и раскрыл его перед носом прохожего.

– О-о. Да, конечно. Я знаю, здесь произошло ограбление. – Он покачал головой. – Это постоянно случается. Кажется, как бы вы ни были бдительны, они все равно остаются безнаказанными. Я имею в виду, что я понимаю, как вы стараетесь, но что вы можете сделать? Думаю, что это так, не правда ли? Их больше, чем вас. Это показывает, как все изменилось.

Резник закрыл окно, включил зажигание и отъехал. Если бы он не сделал этого, словоохотливый сосед наверняка начал бы рассуждать о том, как страна приближается к развалу и разрушению.

Он решил заглянуть на обратном пути к Джеффу Харрисону и поинтересоваться, не вернулся ли сержант, который разговаривал с миссис Рой.

По пути в участок он раздумывал над тем, почему сигнальная система в доме не сработала.

– День не задался с самого начала. Я просидел до двенадцати часов, чтобы вытянуть из этого болвана за нашу работу лишнюю сотню. Бог свидетель, мне пришлось дважды делать вид, что я ухожу. Так что после половины первого я имел полное право истратить две полукроны на стакан виски. Совершенно не понимаю, как я оказался в конторе агента по недвижимости, делая вид, что рассматриваю проспекты домов стоимостью в сорок или шестьдесят тысяч, хотя на самом деле меня привлекла женщина в красных сапожках.

Рассказывая это, Грайс сидел на перевернутом деревянном стуле, засунув каблуки в боковые перекладины. В руках его была банка с легким пивом, остальные пять банок были в коробке на столе за его спиной.

– Возьми себе что-нибудь, – посоветовал он Грабянскому.

Было что-то между четырьмя и пятью часами, и Грабянский, который ничего не пил, сидел в единственном кресле в комнате, смотрел на Грайса и с трудом делал вид, что его это интересует.

– Она подошла и спросила, не нуждаюсь ли я в помощи. Я пошутил относительно закладных и о чем-то еще и затем сказал ей, что, по всей вероятности, пробуду в городе несколько месяцев и поэтому о покупке не может быть и речи. «Работа?» – спросила она, и я кивнул. – «Кратковременный контракт?» – Я снова кивнул и пробормотал что-то. То ли она не расслышала, то ли еще что, но вдруг заявила: «О! Вы работаете на телевидении!» – И я сказал: «Да, вы правы». С загоревшимися искорками в глазах она попросила меня подождать, а когда вернулась через пять минут, в ее руках были три бумаги, и она спросила, заинтересован ли я в аренде на время.

Грайс выпил еще пива и срыгнул.

– Я присел к ее столу, и она объяснила, что эта квартира продается уже больше года и они никак не могут продать ее. Половина людей, которые смотрели ее, заявляли, что она слишком темная, а другие тотчас же уходили, когда обнаруживали, что крыша над кухней и ванной течет и что все попытки залатать ее не дали никакого результата. Кажется, единственным решением было бы полностью заменить всю крышу, но этого нельзя сделать, так как потребовалось бы, чтобы и все другие владельцы квартир заплатили по пять сотен, а они и слышать об этом не хотят. «Почему бы вам не снять ее на три месяца? Таким образом мы могли бы вернуть что-либо хозяину». Я видел, что она ничего не скрывает, и не понадобилось даже десяти минут, чтобы скостить месячную плату наполовину.

– Я знал, что ты удивишься, – он наставил банку на Грабянского, – но также знал, что ты хотел бы смыться из этой вонючей гостиницы.

Грайс вытащил из перекладин стула свои каблуки и встал.

– Сегодня на ночь ты можешь поставить здесь раскладушку, а я устроюсь в спальне. Завтра мы поедем в город и купим тебе настоящую кровать.

Грабянский надеялся, что они до этого сумеют расстаться с килограммом кокаина, который забрали из сейфа в спальне Марии Рой.

4

Хотя с места, где он сидел, часов не было видно, он догадался, что сейчас между половиной третьего и тремя. Из стереопроигрывателя негромко звучал великолепный саксофон Джони Ходжеса. Мелодия устремлялась вверх, а под ней пульсировал ритм. Это была превосходная запись, которую было невозможно ни с чем спутать. «Тебе будет так приятно прийти домой». Резник устроился в кресле поудобнее и посадил себе на грудь Бада, который выразил свое неудовольствие чем-то средним между шипением и хныканьем. «Почему, скажи пожалуйста, ты хочешь выехать из этого дома?»

– Пошли, дорогой, – обратился к коту Резник. Он подсунул обе руки под кота и опустил его на пол.

Насыпав порцию молотого кофе в стаканчик кофейника, он уплотнил его пальцем. Вначале, когда он не смог больше спать, не просыпаясь ночью, он заставил себя сократить количество потребляемого за день кофе: стал меньше пить его днем и совсем прекратил делать это после захода солнца. В результате страдала вся его группа. Они ворчали вполголоса, и ему приходилось осаживать их. Так продолжалось до тех пор, пока Линн Келлог не отвела его в угол кабинета и не спросила со своим мягким норфолкским «р» и беспокойством в глазах, что с ним случилось.

И он вернулся к своим десяти или более чашкам кофе в день, пытаясь ослабить их действие снотворными, теплым молоком и виски. Если ему удавалось проспать подряд три или четыре часа, он считал себя счастливым человеком. Это лучше, чем считать без конца баранов. Бад просительно замурлыкал, и Резник открыл холодильник, чтобы достать банку с едой для кошек. Это было единственным преимуществом бдения в середине ночи – он и самое щуплое существо из его кошачьей компании могли спокойно поесть, без каких-либо помех. Бад наконец стал прибавлять в весе.

Что же касается его самого… он нажал на живот, который выпирал под рубашкой, и подумал о Клер Миллиндер, разглядывающей его от дверей дома. Пластинка в соседней комнате перестала играть. В наступившей тишине было слышно лишь слабое постукивание кошачьего ошейника о край миски и медленный стук капель проливаемого кофе.

Совсем не так смотрела на него Рашель, ни тогда, когда она впервые положила на него глаз, ни когда она сказала ему «прощай». «Чарли, – сказала она, – я не буду поддерживать с тобой связь, не буду ни писать, ни звонить, я обещаю. Мне просто необходимо побыть одной, продумать кое-какие вещи. Хорошо?» На мгновение он ощутил на своей холодной от мороза щеке тепло ее губ, и они оба поняли, что она никогда не скажет ему больше ни слова. И действительно не будет писать. Он ясно вспомнил, как она стояла в садике перед домом и у нее на руках был Бад, а когда их глаза встретились, он увидел в них пустоту и страх.