Таинственный мистер Кин

– Но я их почти не знаю, и мне… – начал было мистер Саттерсвейт, но полицейский инспектор тут же прервал его:

– У вас в таких делах богатый опыт. Достаточно вспомнить дело миссис Стренджвейз. У вас, сэр, в области криминалистики особое чутье. Я бы сказал – уникальное чутье.

Да, так оно и было – интуиция мистера Саттерсвейта еще ни разу не подводила.

– Инспектор, я сделаю все от меня зависящее, – тихо ответил он.

Так кто же убил Мейбель Эннесли? Ее собственный муж или кто-то другой?

Мистер Саттерсвейт вспомнил, какое лицо было у Джерарда Эннесли, когда тот шел за ними по коридору. Он, безусловно, ревновал свою красивую жену, а значит, сильно любил ее, подумал мистер Саттерсвейт. Страдания ревнивца могут толкнуть его на необдуманные поступки. Но нельзя забывать и о таком факте. Мейбель, описывая свою жизнь, образно говорила, что она долго блуждала в потемках, а теперь перед ней открылась возможность стать счастливой. Очень счастливой. По словам ее мужа, она могла прийти в комнату не ранее чем через полчаса. И в то же время Дэвид Кили утверждает, что видел, как она поднималась по лестнице. Но на втором этаже дома есть еще две комнаты. Одну из них занимала миссис Грехэм, другую – ее сын. Но Роджер Грехэм и Мадж… Да, но Мадж не из тех, кто мог бы что-то заподозрить. И тем не менее дыма без огня не бывает. Дыма?

Мистера Саттерсвейта озарило: когда он проходил по верхнему этажу, из приоткрытой двери комнаты миссис Грехэм шел сизый дым.

Ни слова не говоря, он выбежал из гостиной и бросился к лестнице. Взбежав на второй этаж, мистер Саттерсвейт ворвался в комнату миссис Грехэм. Она оказалась пустой. Он затворил за собой дверь и, задвинув на ней щеколду, подошел к камину. В нем он увидел горку обгоревшей бумаги. Разворошив ее, мистер Саттерсвейт нашел несколько обгорелых обрывков письма. Соединив их, он прочитал:

«Дорогой Роджер, жизнь так прекрасна, а я этого и не знала. Жила словно в дурном сне, пока не встретила тебя…боюсь, что Джерард догадывается… Очень жаль, но что я могу сделать. Для меня, Роджер, существуешь только ты. Скоро мы будем вместе»… Что ты хочешь ему сказать по приезде в «Лейделл»? Твое письмо меня напугало…»

Мистер Саттерсвейт взял с письменного стола пустой почтовый конверт и аккуратно положил в него уцелевшие обрывки письма. Открыв дверь комнаты, он оказался лицом к лицу с миссис Грехэм.

Ситуация весьма неловкая, но мистер Саттерсвейт и здесь не растерялся. Он повел себя так, как и следовало в подобных случаях, – сразу перешел в наступление:

– Я осмотрел вашу комнату, миссис Грехэм, и кое-что нашел. Письма сгорели, но не полностью.

На ее лице отразился испуг, но женщина тут же взяла себя в руки.

– Это – письма миссис Эннесли вашему сыну.

Пожилая женщина испуганно заморгала, а потом спокойно произнесла:

– Да, вы правы. Но я решила, что будет лучше, если их уничтожить.

– Это почему же?

– Видите ли, мой сын помолвлен и скоро женится. А письма, если бы их обнаружила полиция, могли доставить Роджеру большие неприятности.

– Но ваш сын сам мог бы их уничтожить. – Поняв, что миссис Грехэм не знает, что ответить, мистер Саттерсвейт продолжил атаку: – Вы нашли письма в комнате сына, принесли их к себе и сожгли, потому что испугались.

– Мистер Саттерсвейт, бояться – не в моих привычках, – сухо заметила пожилая женщина.

– Да, это так. Но в данном случае вы оказались в безвыходном положении.

– В безвыходном?

– Да. Потому что над вашим сыном нависла опасность. Его могли обвинить в убийстве.

– В убийстве? – воскликнула миссис Грехэм, и ее лицо побелело.

– Вы слышали, как вчера вечером миссис Эннесли прошла в комнату вашего сына, – не давая возможности женщине опомниться, продолжил мистер Саттерсвейт. – Сообщил ли он о своей помолвке? Уверен, что нет. Так вот, он говорит миссис Эннесли о том, что помолвлен с Мадж Кили. Между ними возникает ссора, и ваш сын ее…

– Это – ложь!

Они были настолько поглощены разговором, что не услышали приближающихся шагов.

– Мама, не волнуйся, – сказал подошедший к ним Роджер. – Все в порядке. Мистер Саттерсвейт, пройдемте ко мне в комнату. Мне надо вам кое-что сказать.

Мужчины направились в комнату молодого Грехэма, а его мать осталась стоять в коридоре. Она даже не попыталась пойти следом.

– Послушайте, мистер Саттерсвейт, – плотно затворив за собой дверь, произнес Роджер. – Вы полагаете, что я задушил Мейбель у себя в комнате, а потом перетащил ее в их комнату и повесил на двери? И сделал так, что этого никто не услышал?

Мистер Саттерсвейт удивленно уставился на него.

– Нет, я так не думаю, – сказал он.

– Слава богу. Спасибо и за это. Не мог я убить Мейбель. Я же любил ее. Хотя… может быть, по-настоящему и не любил. Даже не знаю. Я в таком смятении, что не соображу, как вам объяснить. Понимаете, Мадж мне всегда нравилась. Она чудесная девушка, и мы очень подходим друг другу. А вот к Мейбель я испытывал совсем другие чувства. Она меня словно околдовала. Иногда я даже боялся ее.

Мистер Саттерсвейт понимающе кивнул.

– Это было какое-то наваждение, – продолжил Роджер Грехэм. – На меня словно нашло затмение. Я понимал, что так продолжаться не может.

– Да, наверное, так оно и было, – задумчиво произнес мистер Саттерсвейт.

– Я хотел прекратить отношения с Мейбель и вчера вечером намеревался сообщить ей о помолвке с Мадж.

– Но не сделали это?

– Нет, не сделал, – медленно произнес Роджер. – Не решился. Но клянусь, что, после того как мы пожелали друг другу спокойной ночи, я ее больше не видел.

– Охотно вам верю. – Мистер Саттерсвейт поднялся.

«Итак, Мейбель Эннесли убил не Роджер Грехэм, – подумал он. – Ему избавляться таким способом от женщины, которая, как он сам говорил, околдовала его, не было никакого смысла. Проще было прервать с ней отношения и больше не видеться. Грехэм боялся ее, ее страстной любви. Он видел в ней опасность для себя. Ему была нужна спокойная, уравновешенная и рассудительная девушка, такая, как Мадж».

Такой практичный молодой человек, как он, никакого интереса для умудренного жизненным опытом мистера Саттерсвейта, естественно, не представлял.

Оставив Роджера Грехэма в его комнате, мистер Саттерсвейт спустился вниз. В гостиной никого не было. Гитара миссис Эннесли лежала на низенькой скамеечке у окна. Он взял ее в руки и машинально провел пальцами по струнам. Хотя этот музыкальный инструмент не был ему знаком, мистер Саттерсвейт сразу почувствовал, что с ней что-то не так – гитара издавала странные, режущие слух звуки.

Он попытался ее настроить, но тут в комнату неожиданно вошла Дорис Коулз. Увидев гитару в руках мистера Саттерсвейта, девушка поморщилась.

– Это – гитара бедняжки Мейбель, – с укором в голосе заметила она.

Но мистер Саттерсвейт оказался стариком упрямым и с гитарой расставаться не пожелал.

– Пожалуйста, настройте ее, – попросил он. – Если, конечно, сможете.

– Конечно смогу, – резко ответила Дорис, явно обиженная тем, что мистер Саттерсвейт засомневался в ее способностях настройщицы. Она взяла гитару, тронула струну и подкрутила колок. Струна тут же лопнула. – Странно, но я за свою жизнь еще ни разу не рвала струн, – как бы оправдываясь, удивленно произнесла Дорис. – О, теперь мне все ясно! Это же совсем не та струна. И какой глупец ее сюда поставил! Вот она при настройке и порвалась. Боже, какими же все-таки глупыми бывают люди!

– Да, бывают, – согласился мистер Саттерсвейт. – Особенно когда они пытаются кого-то перехитрить.

Девушка удивленно посмотрела на него. Мистер Саттерсвейт взял у нее гитару, снял с инструмента лопнувшую струну и, держа ее в руке, вышел из гостиной. В библиотеке он встретил Дэвида Кили.

– Вот, – произнес мистер Саттерсвейт и протянул хозяину дома обрывок струны.

Тот взял ее.

– Что это? – спросил мистер Кили.

– Струна с гавайской гитары миссис Эннесли, – ответил мистер Саттерсвейт. – А что стало с другой?