Юрий II Всеволодович

-  Верить ли Глебу Рязанскому?

-  Какая может быть вера братоубийце окаянному?

-  А брату моему Святославу?

-  А Дмитрию? - вопросом на вопрос ответил Василько. - Сомневаюсь в обоих. Бежали сюда без памяти, оба твердят, что надо уходить еще дальше. Они упали духом и к битве не готовы. Чего от них ждать, какого совета разумного?.. Может, на всякий случай немедля раздать оружие и дружинникам и ополченцам?

-  На всякий случай? - повторил Юрий Всеволодович.

Василька не смутил испытующий взгляд:

-  Сам знаешь, все может быть... А воин без орудия еще не воин. С оружием ратники крепче себя почувствуют, с духом соберутся. А то иные расслабли и уже не верят, что придется биться.

Юрий Всеволодович раздумывал. Намерение вооружить все воинство загодя и его не раз посещало, но каждый раз он отказывался от него. Дорого ратное орудие: меч стоит как пять коров, кольчуга идет в цену шести голов, а воин на коне обходится в целое рогатое стадо. Да и в обрез в стане мечей, щитов, луков, кольчуг.

-  Что татары нас окружили, не самое главное, - сказал Василько. - Важно, сколько их и откуда движутся.

-  Теперь я так понимаю, что сам хан Батый пришел в Углич, оттуда по льду Корожечной речки поднялся вверх до лесного поселка Кой, а там большие запасы сена всегда были. Я и сам собирался туда наведаться, да опоздал, видать. Темник хана Бурундай через Суздаль держит путь на Бежичи и Красный Холм.

-  По нашим стопам, стало быть?

-  Выходит, так. А потому Бурундая нам и следует ждать первого. Но есть у татар еще и третья дорога: от Ростова они могли пройти к Ярославлю и Костроме, а затем двинуться к верховьям Мологи.

-  Как? Там же моя дружина стоит! Что же получается, отец? Бий-Кем нарочно наврал, будто все воинство татарское в Углич Поле собралось? Значит, мы со всех сторон должны их ожидать?

-  Вот то-то... Чуешь, что замыслили?

-  Обрезать нам все пути отхода?

-  И подкрепления чтоб не подпустить. А без него силенок у нас не хватит.

-  А ты все-таки питаешь мысль, что придет кто-нибудь?

-  У тебя конная дружна сколько копий?

-  Триста.

-  Пеших ратников?

-  Тысяча.

-  Я придам тебе еще тысячу сицкарей.

-  Ну их, каки это воины!

-  Не горячись, Василько. Они родились с топорами в руках. Каждую берлогу медвежью, каждое логово волчье они знают, все потайные пути тропинки им ведомы.

-  Все одно, зачем они мне? Я встану в Шеренском лесу, а там чащоба непролазная.

-  Места надежные, но и удар там будет самый сильный. Татарам нужна моя голова, а еще больше нужно богатство Великого Новгорода. Шеренский лес как раз может стать на пути у них... Но больше тысячи сицкарей я тебе придать не могу. Весь клин, что при впадении Сити в Мологу, удерживать станут объединенные полки Жирослава Михайловича. А я с владимирцами останусь в челе. Брат Святослав при мне будет. Иди, готовь дружину к бою, Василь- ко. Делай, как уговорились.

Угли в жаровне потухли, затянулись серой пленкой изгари и больше не грели. Потягивал сквозняк, вздымавший к дымовому отверстию хлопья попела и редкие искры.

Юрий Всеволодович достал из походной кожаной сумы доспехи. Глубокий шлем с круговым оплечьем - в нем еще отец ратоборствовал. Отцовская же кольчуга из тридцати тысяч колец - сколько раз пересчитывали эти кольца Юрий и его братья, потом его сыновья, пока малы еще были...

Были сыновья - гордость и надежда отца. И вот их больше нет.

Была жена, с которой создавал очаг семьи в любови и счастье. И вот нет ее.

Была богатая и сильная Отчизна, завещанная отцом и дедом. Больше нет и ее.

Ничего нет!..

Он достал из ножен тяжелый рыцарский меч с длинным перекрестием, с полуторной рукоятью, богато отделанной золотом и камнями, - тоже наследие отцово.

- Никого и ничего у меня нет, но мне есть за кого и за что мстить! - Он облачился в кольчугу, нацепил стальные наручи, примерил шлем - все впору, все пригнано, надежно. И сразу сам себя почувствовал ладным, готовым к битве.

И на Василька можно положиться, как на самого себя. Да только не на смерть ли верную и он идет в Шеренский лес?

Последний раз Юрий Всеволодович оглядел шатер. Вскинул голову - наверху, в круглом дымовом отверстии начало синеть предутреннее небо.

Наступил час самый страшный, знобящий час ожидания схватки, когда вскипает кровь от ненависти и неутоленной жажды мщения.

Все изменилось — тревога разлилась по стану, даже за- куржавленные ветви деревьев казались напряженными и беспокойными. И ворон-вещун объявился, сидел, ссутулившись на березе, ждал поживы. Его сгоняли криком, он лишь тяжело перелетал на другое дерево и продолжал искоса смотреть на людей, словно выбирал себе жертву.

Юрий Всеволодович с ужасом обнаружил, что сообщение Дорожа застало его врасплох. Оружие, свезенное из разных городов, так и лежало на распряженных санях. Даже не везде разбросали ежей, заготовленных в кузнях кованых колючек, которые, как ни брось, лягут смертельным для лошади шипом вверх.

-  Боялись, как бы самим на них не напороться, под сне- гом-то не видать, - оправдывался главный воевода Жирослав Михайлович.

Ополченцы, располагавшиеся поблизости от стана, начали разбирать мечи, копья, не отбрасывая и свои припасенные топоры и рогатины.

Дружинники - лучники и копейщики - занимали заранее обозначенные места под прикрытием снегового вала. Каждая десятка и каждая сотня знали свои места.

Юрий Всеволодович метался по стану, конь под ним уже стал всхрапывать и екать селезенкой, пришлось пересесть на другого, резвого коня.

-  Ставить стяги! - велел великий князь тысяцким и сотникам.

-  Конную дружину - в лесную засаду!

Как начали раздавать оружие, из землянок, наспех срубленных клетей, просто из-под елок вылез на свет люд пестрый и во множестве: остатки разгромленных татарами рязанских, муромских, даже булгарских и половецких войск, мирные утеклецы из дальних и ближних русских городов, а больше всего крестьян из северных и заволжских волостей. Когда в прежние времена собирал Юрий Всеволодович в поход ополченцев, обещал всем, кто останется живым, великие ослабы, нынче же ни у кого не были ни малой надежды на мзду и еще меньше надежды уцелеть. И даже не верилось: пришел на Сить с малой владимирской дружиной, а собралась превеликая сила, о какой и не мечтал и которая до утра не бросалась в глаза.

Полученному оружию радовались как дети, деловито пробовали на крепость ременные паворзени, которыми во время боя привязывают к руке шестоперы - кистени о шести перьях и клевцы - топорики с острым клювом для проламывания шеломов и лат. Примеряли и подгоняли по росту полученные доспехи: кому достался колонтарь из металлических пластин, скрепленных кольчужным плетением, кому - кожаные панцири - кояры, а кто должен был довольствоваться куяком - суконной рубахой, на которую нашиты металлические пластинки разной величины, какие под рукой оказались.

Верхоконные воины проверили подковы у лошадей, подогнали упряжь. Коней подседельных, поводных не всем хватило. Юрий Всеволодович велел раздать и товарных, что с обозами ходили, а также сумных, вьючных лошадей.

Повсюду слышались преувеличенно громкие голоса, храп растревоженных ранними сборами коней. Утренний воздух был пропитан запахами кострового дыма, конского пота, сыромятной кожи, дегтя.

И другие еще заботы торопливо исполнялись: сполоснуться в баньке, надеть чистое исподнее, для этого случая сбереженное, и бегом в часовню исповедаться да отпущение грехов получить и даже от епитимьи, за поступки противосовестные наложенной, избавиться молитвой разрешительной.

Старый кашевар Леонтий из одного котла разливал похлебку, а рядом уж второй костер разложил - заварил еще и кашицу, чтоб напитать народ перед боем поплотнее. Вокруг него грудилось все больше и больше людей - мало кто из-за пищи, просто на огонек пришли: поговорить да послушать, авось что новое известно о треклятой татарве.