Страница 36 из 101
- Это попы ихние, - догадался Давид Юрьевич.
- У них разные попы-то, кажись? Муфтии, имамы...
- Муллы еще.
Русские негромко переговаривались, не зная, чего ожидать. Один из священнослужителей вышел вперед со сложенными для молитвы руками. Второй держал перед ним Коран - толстую книгу в кожаном переплете с золотыми застежками.
- Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Наш народ просит русских заключить мир, какой прежде был, - сказал священнослужитель, положив руку на Коран, что означало мусульманскую клятву.
- Какой прежде был? - переспросил Юрий Всеволодович, помня, что прежние условия были с большой выгодой для русских князей. - Как при моем отце и деде?
- Да, да, как при Всеволоде Большое Гнездо, как при Андрее Боголюбском.
Юрий Всеволодович призвал дьяка, у которого в ларце были уже загодя заготовленные харатии с подвешенными на них восковыми печатями великого князя. Муфтий дал знак, и его прислужник подвесил на зеленых снурках печать булгарского князя. Харатии, скрепленные печатями, имели такую же силу, как и при рукоприкладстве сторон.
Так бескровно и победно закончился тот поход. Но кроме достижения мира и получения с булгар богатой дани, он имел и другие выгодные для русских княжеств последствия.
Кроме камских булгар, досаждала своими редкими и неожиданными набегами на окраины русских княжеств жившая в лесах за Окой мордва. Хотя стала она уже оседлым народом, занималась земледелием, имела свои города и крепости - тверди, однако нравы, обычаи, быт имела такие, какие у славян были три столетия назад. Но если вятичи, дреговичи и северяне той поры, повраждовав, все же находили общий язык, то мордовские племена мокша и эрзя жили столь обособленно и непримиримо, что и не роднились меж собой, и языки имели разные, прибегали в общении к услугам толмача. И внешне они отличались: эрзяне чаще белокуры и синеглазы, мокши смуглы, с тонкими чертами лица, а телесно сложены более могутно. Одно из немногого, что было общим для всей мордвы, - их пристрастие к белому цвету.
Воевавшие между собой мордовские князья искали заступничества у более сильных соседей, у тех же булгар, а чаще у русских.
Найдя покровителя на стороне, мордовские перебежчики давали клятву на верность и, произнеся роту, назывались ротниками.
Присяжным князем, ротником Юрия Всеволодовича был мокшанин Пуреш, а вел с ним смертельную схватку эрзянин Пургас, присягнувший князю булгарскому. Теперь, когда булгары потерпели сокрушительное поражение, Пургас ушел в дремучие, неприступные леса, а Пуреш, облаченный в белые одежды, на белом коне встречал русских князей на правом берегу Волги, близ впадения в нее Оки.
Владимирские и муромские князья и раньше, договариваясь о совместном походе, встречались при слиянии этих рек, однако же всегда лишь на своем, левом берегу Оки, откуда либо переправлялись через Оку, либо подни- , мались вверх против ее течения. И вот впервые ротник Пу- реш торжественно принимал русских князей на Дятловых горах, которые лежали подковой по правобережью Оки и затем Волги. Венчал горы крутой обрывистый Откос, и если смотреть с него вниз впервые, то показаться может, что Волга в стремительном беге налетела на вставшие на ее пути горы и брызнула на две стороны, так что две реки образовалось. Это если впервые подняться на Откос, а человек, знавший эти места, как знал их Пуреш, отличал реки одну от другой по разному цвету воды и неодинаковой скорости течения, мог безошибочно указать даже в половодье стрелку - длинный песчаный мыс, образовавшийся на месте встречи Оки и Волги.
Юрий Всеволодович никаких таких подробностей не знал, зато с первого взгляда понял: это точно такое же, а может, и еще краше, место, на каком родной Киев стоит! Такая же гряда холмов, столь же широкая пойма на левом берегу, разве что Лысой горы нет, да и то, может, есть, если поискать...
- Не Пургас, а я теперь хозяин этих мест, спаси Христос русским князьям! - самодовольно произнес Пуреш, и при этих его словах Давид Муромский ухмыльнулся в свои пышные седые усы.
Юрий Всеволодович развернул коня влево. Освещенная косыми лучами закатного солнца Ока уходила вдаль синей лентой, а перед ней по Подолу, прямо под Откосом бежала с веселым журчанием в Волгу небольшая речка, точь-в-точь как Почайна в Киеве.
- Наши, мокшанские земли далеко отсюда, однако я лучше, чем эрзя Пургас, знаю его Дятловы горы, - продолжал ликовать Пуреш. - Пургасу не ведомо, что в пяти верстах отсюда со стороны волжских песков есть обширные пещеры.
- Нешто дятел продолбил, оттого и горы Дятловы? - опять с усмешкой, которая теперь светилась и в его больших серо-голубых глазах, спросил Давид Муромский.
- Не-е... Тут история другая, для нас, мордвы, вещая... Во времена стародавние здесь вот, где мы стоим, жил мордвин Скворец, друг и помощник Соловья-разбойника. Имел Скворец восемнадцать жен, которые родили ему семьдесят сыновей. Вся семья жила вместе, занимаясь скотоводством: пасла свои стада на горе, а к закату солнца гоняла их на водопой к Оке. Неподалеку обитал чародей Дятел, тоже благоприятель Соловья-разбойника. Один раз Скворец спросил Дятла, какое будущее ждет многочисленных детей, дятел ответил: «Если дети твои станут жить в мире друг с другом, то долго будут владеть здешними местами, а если разорятся, их покорят русские». Сказал это Дятел и просил с честью его похоронить. Скворец выполнил его последнюю волю и в честь чародея Дятла и назвал эти места. Скоро й сам Скворец помер, завещая своим детям жить во взаимном согласии. Но те не послушались старика, начали отчаянно воевать между собой, и скоро дядя нынешнего великого князя владимирского Андрей Боголюбский прогнал мордву с устья Оки.
Юрий Всеволодович слушал рассеянно. Когда Пуреш умолк, спросил:
- Пещеры, говоришь, есть?
- Да, да! Столь обширные, что, пожалуй, все твое воинство в них можно упрятать.
Давид Муромский опять тронул усы улыбкой:
- Думаешь, наше воинство столь ничтожно?
- Како - «ничтожно»? Вся великая мордовская рать от Дятловых гор до Свияги не стоит твоей одной дружины?
Юрий Всеволодович опять развернул коня, поискал взглядом те волжские пески, откуда ход в пещеры. Ведь и это, как Почайна с Подолом, словно бы прямо из Киева перенесено: такой же Печерский монастырь, и как небось порадуется этому владыка Симон! И вся Русская земля рада будет', если здесь, на Дятловых горах, при слиянии двух великих рек поставить новую столицу! И вполне это сбыточно... И ничего не будет в этом необычного... Был изначально главным городом Руси Великий Новгород, но время спустя возник Киев, стал надолго городом стольным. При Юрии Долгоруком старейшинство стало переходить к Суздалю да Ростову, но Андрей Боголюбский сделал престольным городом Владимир, считавшийся до этого пригородом Суздаля. Так что...
Как и судьбы людей, столь же неодинаковы, порой причудливы судьбы городов. Поди знай, по каким законам одному, ничем не примечательному городу суждено возвыситься, а другой, по всем статям, казалось бы, превосходящий его, обречен прозябать в безвестии?
Новгород Низовой земли, поставленный и названный так Юрием Всеволодовичем, не выбился в столицы, но стал неприступной крепостью на окраине княжества. Через семь лет эрзянский князь Пургас попытался овладеть им, но был отброшен обратно в леса сыном Пуреша, который тоже дал присягу великому князю владимирскому и стоял на страже его земель и новых завоеваний. Сам князь Пуреш погиб в том же 1228 году...
На тот год выпало вообще много столь горестных утрат, что Юрий Всеволодович помнил и скорбел о них все время, вплоть до стояния на Сити.
В один и тот же морозный январь умер, успев постричься в схиму брат Владимир в Суздале и Мстислав Удатный в пути из Торжка в Киев.
Двадцатого мая почил в Бозе незабвенный духовник великого князя владыка Симон.
В том же месяце пришла скорбная весть из Мурома. Давид Юрьевич и супруга его Евфросинья преставились купно - в один и тот же час двадцать пятого мая. Как прожили они в супружеской любви и в готовности к самоотречению во имя Божие, так блаженно и упокоились с душами чистыми под иноческими именами Петра и Февронии. По прошествии времени стали их почитать в народе как покровителей новобрачных.