Страница 35 из 101
- Однако, княгиня, слуга-то не затем к тебе приходил, чтобы загадки отгадывать?
Евфросинья строго, в упор смотрела на Юрия Всеволодовича широко распахнутыми серо-голубыми глазами, то ли обдумывала, как ловчее сказать, то ли вовсе не желая отвечать. Поправила наручи, поддернула накапы - длинные широкие рукава летника.
- Это я посылал слугу, чтоб он нашел мне в Рязани врача, - вступился Давид Юрьевич, усмехаясь с лукавством. - Острупел я сильно, язвами покрылся, болезнь тяжкая меня свалила, и ни один лекарь не умел мне помочь.
- Да, да, так он мне и сказал. - Евфросинья снова в нерешительности поиграла наручами. - Я говорю: приведи сюда князя, если он будет мягкосерд и смирен в ответах, будет здоров.
- И все, что ты сказала? И никакого другого условия? - опять спросил Юрий Всеволодович, помня по рассказам отца, что эта скромница предерзко потребовала от княжеского посланца.
Лицо княгини зарумянилось улыбкой:
- А условие мое было простое - чтоб женился на мне Давид Юрьевич. - Она призналась в этом свободно и чистосердечно, как безгрешный вполне человек.
- Ну, а ты, Давид Юрьевич, что?
- Обманул!.. - сокрушенно потряс тот седой головой. - Каюсь, обманул девицу столь пригожую! Подумал, да разве может дочь древолазца моей супругой стать? Да меня засмеют!.. Однако велел передать, что если уврачует, женюсь. - Старый князь вздохнул, но без раскаяния, сдерживая смех. - Да ведь и Евфросиньюшка моя не проста была. Прислала малый сосудец с каким-то снадобьем и велела: ведите, мол, вашего князя в баню и вот этим помажьте, а один струп оставьте не помазан. А слуга мне говорит: она, мол, в сосудец-то квасу налила и только дунула в него. Ах, думаю, сама она обманщица, и решил ее испытать. Послал ей льну малого веса. Если она столь премудра, пусть учинит мне одежду, пока я в бане буду.
Тут супруги оба от души расхохотались. Видно, приятно было им вспоминать свое славное молодое время.
- А она мне шлет полено, - продолжал Давид Юрьевич.
- Полено? - Тут и Юрий Всеволодович развеселился. - Пошто полено?
- А не трот, говорит, пока я этот лен чесать буду, князь мне из полена станок сделает, чтобы полотно ткать могла... Ну, думаю я, и впрямь она девица мудрая. Полено сие я выкинул, стал струпья мазать, а один оставил, как было велено. И что ты думаешь? Исцелился! Но жениться все-таки не стал! И я не прост! Дары ей послал. Не приняла. Гордая, значит. Ну, я живу, не тужу. А струп мой стал тем временем расти и по всему телу ползти. Ах ты, думаю! Что делать?.. Пошел к ней, повинился... И ведь ни малого гнева на меня не держала! Удивлялся я тому и восторгался ею и, грех сказать, влюбился, себя не помня.
Княгиня Евфросиния глядела с откровенным торжеством, лучась морщинками. Юрий Всеволодович даже позавидовал, как удалось им за столько лет супружества сохранить не только взаимное расположение, но и полное родство душ. Как будто угадав его мысли, княгиня сказала тихо и убежденно:
- Бог совокупил - человек не разлучает.
За долгие годы совместной жизни они даже и внешне сделались похожи. Сидели рядышком, как брат с сестрой, погруженные в свои дорогие воспоминания.
- Так что же нужно для полного счастья семейного? - спросил их Юрий Всеволодович. Думал, скажут: любовь, согласие, доверие, ну, что обычно говорится в таких случаях.
- Совесть христианская нужна и благочестие, - сказал Давид Юрьевич.
В поход на камских булгар решили идти вместе, объединенным воинством. Муромский князь молодцевато, без помощи стремянного вскочил в седло. А как он сидел на коне! Пожалуй, ловчее самого Юрия Всеволодовича.
Княгиня вышла проводить мужа на берег Оки.
Удивительным был тот день. И даже трудно сказать, чем он был удивителен. Какая-то кротость была во всем: в медленном струении реки, в мягком блеске солнечного утреннего света, в молчаливом стоянии леса. В такой день неохота воевать. Почему и отчего все обрели в Муроме покой и благодушие? И все одинаково обрадовались, когда на подходе к устью Оки завидели впереди небольшой отряд всадников с высоко поднятым белым стягом.
- Бирючи!
- Переговорщики!
Воевода Еремей Глебович распорядился, чтобы передовой отряд дружинников встал цепью от леса до берега реки, а остальное воинство, исполнившись на всякий случай, встало в засаду.
Долетели звуки воинской трубы: переговорщики просили дозволения приблизиться. Юрий Всеволодович дал знак - дети боярские поставили великокняжеский стяг с ликом Спасителя. Заиграли сопели. Ударили бубны.
Камские булгары не отличались воинским духом и старались действовать не силой, но хитростью и обманом. Воспользовались междоусобием во Владимиро-Суздальской земле, захватили город Устюг. Чтобы утвердиться в нем, стали просачиваться в междуречье Оки и Волги. Неизвестно, сколь далеко подвигнула бы их алчба, если бы Юрий Всеволодович не поспешил с карающим походом.
Получив во второй раз великое княжение, ему пришлось заняться внутренним устроением, каковое было весьма запущено, пока правил брат Константин, болея и слабея с каждым днем.
Юрий Всеволодович послал с сильной ратью младшего брата Святослава. К нему присоединился сын Давида Муромского, тоже Святослав, со своими ополченцами. Объединенные полки русских не только очистили земли пору- бежья, но и спустились вниз по Волге на ладьях, высадились на берег против города Ошела. Около города был сделан острог, огороженный крепким дубовым тыном, за острогом находилось еще два укрепления, а между ними вал. Молодые князья соименники решили начать осаду. Святослав Всеволодович отрядил наперед своих людей с огнем и топорами, а за ними стрельцов и копейников. Одни подсекали тын, другие полагали оплоты. Сильный ветер дул прямо в лицо, так что они задыхались от дыма. Тогда второй Святослав, князь муромский, приступил с другой стороны и зажег город по ветру. Огонь бурной рекой потек с улицы на улицу. Осажденные стали сдаваться на милость победителей. Булгарский князь спасся с малой дружиной бегством, а русские ратники с богатой добычей и множеством пленных поднялись сначала к Городцу, а оттуда вернулись по домам.
Зимой во Владимир явились булгарские послы с дарами и просьбой о мире.
Юрий Всеволодович отверг дары и просьбу, сказав:
- Рать стоит до мира, ложь до правды. Нет у меня к вам, поганым, веры. Ждите летом в гости.
...И вот теперь встреча обещанная настала: ждут, решили русских на полдороге перехватить.
Булгары приближались верхом на конях, за собой вели запряженного верблюда - с дарами, надо думать. Впереди всех ехал тот самый посланник, который являлся зимой во Владимир.
- Я думал, кто, а тут все те же, - недовольно встретил его Юрий Всеволодович. - Аль ты не уразумел прошлый раз?
- Уразумел, уразумел, господин! Наш князь шлет тебе имбирь, перец, гвоздику, изюм, мак...
- Ма-ак? Эва! У нас мак три года не родил, а все голода не было.
- Не только мак. Еще посуда обливная, шелк персидский, - продолжал печально перечислять посланник.
- Э-э нет. Дешевому товару дешевая и плата. За несходную цену захотели вы мир купить.
- Мы Аллахом клянемся! - в отчаянии воскликнул посланник.
- Клятва ваша стоит и того дешевле. Если русский князь мне клянется, он целует мне крест, я ему верю, как себе. А твоя клятва - звук пустой.
Юрий Всеволодович тронул коня, давая знать, что разговор окончен.
Булгары так его и поняли. Развернулись и поскакали в сторону степи, забыв или нарочно оставив груженного дарами двугорбого верблюда. Многие дружинники впервые видели диковинное животное и с изумлением разглядывали его.
- Слюна-то сколь длинна, ровно возжа!
- Бока облезлые... и кочки, горбы ободранные.
- Глядит надменно, ха-ха-ха, будто наша знать! Много, видать, о себе понимает!
Решили забрать его с собой, привести в Городец на потеху жителям.
Но когда через неделю переправились через Волгу, увидели у стен Городца целый обоз верблюдов, запряженных в двуколые крытые возки. При них был тот же самый посланник со своими спутниками и еще несколько булгар в зеленых чалмах.