Инверсия

От невесёлых мыслей Кобыша отвлекло лёгкое покашливание. Мальчишки смотрели на него с отчаянной надеждой. Они сразу сообразили, что наставник только что пообщался кем-то ещё более умным, принял решение и теперь пытается облечь его в приемлемые выражения. Потому и прервали его раздумья доступным и довольно тактичным способом.

— Вот что, ребятки, — мягко сказал Дмитрий, — утро вечера мудренее. Давайте-ка сейчас по домам — я вас сам отведу — и больше ничего не затевать. Мы уж сами постараемся разобраться.

— А если Сашка вернётся?

— Если вернётся, его и без вас тут встретят.

— А может, мы всё-таки подождём?

— Нет. — Кобыш был неприступен. — Вас родители дома ждут.

— Его тоже, — совсем тихо обронил Юрка.

— Вот и подумайте на досуге, стоит ли в следующий раз затевать эксперименты, последствия которых непредсказуемы. — Дмитрий обхватил их за плечи и подтолкнул к едва заметной тропке. — А с Сашиными мамой и папой я поговорю без вашего участия.

В возвращении домой есть нечто сакральное. Особенно это ощущается после долгого отсутствия. Всё окружающее, давно изученное и до боли знакомое, воспринимается несколько иначе, в подсознательном сравнении с только что оставленным чужим, но тоже за время пребывания там достаточно освоенным и обжитым, и это сравнение постепенно меркнет и вытесняется узнаванием и предвкушением. Снова дома! Что может быть приятнее и восхитительнее. Только встреча с близкими и любимыми или со старыми друзьями.

Клюев шагал по заросшему просёлку, вдыхая забытые ароматы еланского леса, и на душе его было светло и покойно. Он умышленно не переместился прямо к коттеджу, а оставил себе возможность вот так упоительно проникнуться возвращением. Ещё издали он заметил, что ворота открыты и возле них стоит Никита. Наверное, он сразу почувствовал появление Макса и сейчас поджидал его, выйдя за изгородь и надеясь, что больше никто не помешает их встрече. А Клюев не торопился, сознательно растягивая удовольствие. И мастер-наставник не спешил, понимая состояние брата. Он просто стоял и улыбался. Когда между ними осталось не более десяти шагов, оба не выдержали и рванулись друг к другу. Крепко обнялись. И Макс ощутил такой прилив совершенно щенячьего восторга, будто на него снизошла благодать.

— Ну, здравствуй, младший! — глухо сказал Никита и, наконец, отстранился, окидывая Клюева взглядом, полным любви и нежности. — Рад видеть тебя повзрослевшим и возмужавшим!

— И ты, старший, будь здоров! — ответил Макс, расплываясь в счастливой улыбке. — Что ж ты ни разу со мной не поговорил? — тут же попенял он. — Обещал ведь присматривать.

— Нужды не было. — Мастер-наставник заговорщицки подмигнул. — Ты прекрасно справлялся. Мы ведь договаривались как? Если станет туго, я приду на помощь. Но такого случая не представилось. Вёл я тебя постоянно, а вот разговорами отвлекать даже не собирался.

— А мне иногда так хотелось с тобой словом перекинуться, — вздохнул Клюев. — Как дела в школе?

— Наша команда теперь перебралась на Луну. В новом Центре занимаемся с самыми способными.

— На Луну? — удивился Макс. — Там же сейчас все кому не лень развили бурную деятельность. Неужели не мешают и не пристают с вопросами, откуда что взялось.

— Видишь ли, — хитро усмехнулся Никита, — Кобыш с ребятами соорудили Центр в кратере Ипатия, но не сейчас, а в сороковых годах минувшего века. В те времена там и близко никого не было.

— Неплохой ход. — Клюев одобрительно кивнул.

— А то! Правда, получилась хохма. Американцы недавно обнаружили опустевшую полость, оставшуюся от школы, и сочли её неопровержимым доказательством присутствия в Системе инопланетян. Ну, или их обитания здесь в недалёком прошлом.

— Вполне логичный вывод.

— В том-то и дело. А ещё наши младшенькие масла в огонь подлили. Им, понимаешь, захотелось понаблюдать первую высадку людей на Луну, так они туда всей группой заявились. А системы наблюдения у них сделаны в виде летающих тарелок, причём они лепят их кто во что горазд, такое иногда сварганят — глаз не оторвать. В общем, именно они стали в конце шестидесятых причиной свёртывания Лунной программы. Как тебе?

— Сорванцы! — Клюев покачал головой — то ли одобрительно, то ли осуждающе — и сразу же спохватился. — Как Маша? Как ребята?

— Замечательно. Чаёвничают. Мы тут за домом беседку устроили, все там. — В глазах Никиты мелькнула непонятная искорка, и Макс понял, что брат чего-то недоговаривает. — А ты лёгок на помине.

— Большой сбор, значит. Просто так или случилось что?

— Случилось. Один из учеников исчез. — Мастер-наставник страдальчески скривился, но это длилось всего лишь мгновение. — Не будем омрачать встречу. Тем более что всё может оказаться не так уж плохо. Этим занимался Дима, и он полагает — вешать нос рано. Ну пойдём, младший. Ты не представляешь, как тебе обрадуются! Все же в курсе, где ты пропадал.

Они вошли в ворота, обогнули дом и прямо но газону двинулись к беседке. Беседка действительно оказалась замечательная — деревянная, просторная и высокая, вся увитая плющом. Из-за зелёного полога доносились приглушённые голоса, потом послышался радостный взвизг, наружу выскочила Маша и понеслась навстречу братьям, выкрикнув на бегу:

— Максик вернулся!

Народ из беседки посыпался горохом. Тут и вправду были все — и Кобыш, и Тёрнер, и Женя Седых, и Хромов с незнакомой девушкой, и Раф Дорин, и Клеменс, и Варчук, и даже вездесущие Фёдор с Играем. Клюева обступили со всех сторон, хлопали по плечам, обнимали и тискали, лезли целоваться — но это уже Маша и подруга Виктора, назвавшаяся Дженни, мужчины, естественно, себе такого не позволяли. Когда утихли первые восторги, собравшиеся усадили Макса на траву, прямо тут же, не сходя с места, расположились перед ним полукругом и потребовали обстоятельного рассказа о своих приключениях. Давненько Клюев не чувствовал себя звездой, ему льстило всеобщее внимание, и он, дабы его полностью оправдать, немедленно напустил на себя вид перовского охотника, возлежащего у костра, и приступил к повествованию. Чем дальше он погружался в дебри своей одиссеи, тем внимательнее слушали его друзья. Особенно их поразили два преобразователя и инцидент на Чудском озере, когда один из сердечников использовался для чёрного наговора.

— Позволь, но это уже совершенно иные возможности! — в крайнем волнении объявил Варчук. — Мы такого даже не рассматривали. Тут попахивает изменением структуры самого континуума. Чертовски заманчивая и опасная штука! Не для нынешнего уровня развития. И тем более не для тоталитарного образа мысли.

— Вот-вот, — проникновенно сказал Макс, — за что боролись, на то и напоролись. Меня же Бородин потому и отправил в ту реальность. Они там такого наворотили!

— Непонятно, — буркнул Олег, — почему тебя, а не физиков. Они бы всё сделали гораздо быстрее и эффективнее, а заодно бы разобрались, что там за прибор такой выдумал Реутов.

— Ну ты даёшь! — изумился Никита. — Да кому из нас он нужен, этот прибор?! Мы и без него отлично обходимся. А остальному человечеству, как ты правильно заметил, ещё рановато забавляться такими игрушками. К тому же главная цель всё-таки состояла не в этом, а в исправлении дискретности наших с Максом траекторий. Ты это мимо ушей пропустил?

— Траектории бы и без вас исправили, — огрызнулся Барчук. — Такие знания на дороге не валяются. Не стоило уничтожать второй преобразователь. Теперь же никакой информации не осталось!

— Ещё как стоило! — раздался от крыльца дома голос Монаха. Все разом повернули головы и обнаружили, что по ступенькам спустились и теперь направляются к ним сам Рис и Слава Ли. — Ещё как стоило! — повторил Монах, приблизившись к высокому собранию. — Изменять структуру континуума вправе лишь те, кто пойдёт гораздо дальше нас — наши ученики. И они это станут делать не из простого научного любопытства, а преобразовывая мир. Пока же на эти знания наложен запрет. — Он присел рядом с Клюевым (Слава же опустился на траву поодаль), пожал ему руку и мягко выговорил: — Продолжай, Максик.