Страница 35 из 36
В результате оказалось, что хорошо адаптированные испытуемые давали идентичные ответы, заканчивая предложения в первом и третьем лице. Если мы предположим, что предложения в третьем лице являются «проективным методом», то результаты, полученные с помощью этого метода для хорошо адаптированных испытуемых, почти точно соответствуют результатам прямого опроса от первого лица. С другой стороны, психоневротики в значительной степени варьировали свои ответы. Они говорили одно, когда их спрашивали впрямую (например, «Когда они предложили мне заведование, я согласился»), и другое – при проективных вопросах («Когда они предложили Джону заведование, он испугался»). Формулировка от первого лица является настолько прямой, что у психоневротиков она актуализирует защитную маску и вызывает только конвенционально правильный ответ.
Таким образом, прямые ответы психоневротиков не могут быть приняты за чистую монету. Уровень их защит высок; истинные мотивы скрыты и выдаются только с помощью проективных техник. С другой стороны, нормальные испытуемые отвечают при использовании прямого метода в точности то же самое, что ответили при использовании проективного метода. Ответы все одного качества. Поэтому можно принимать их мотивационные утверждения на веру без дополнительного исследования, так как даже если его провести, существенных отличий не обнаружится.
Эти данные подтверждают предположение, которое мы сформулировали в случае с голодающими испытуемыми. В проективном тестировании раскрывается не хорошо интегрированный испытуемый, осознающий свои мотивации, а, скорее, невротическая личность, чей фасад находится в противоречии с подавленными страхами и внутренней враждебностью.
Тем не менее, между двумя исследованиями существует одно различие. Голодающие испытуемые фактически избегали любого обнаружения их доминирующих мотивов в проективных тестах. С другой стороны, хорошо адаптированные ветераны давали в основном ответы одного и того же типа как при прямом, так и при проективном тестировании. Возможно, что различная природа тестов, использованных в двух ситуациях, объясняет это различие в результатах. Однако это отличие в деталях не должно отвлекать нас. Важным представляется то следствие из этих исследований, что психодиагност никогда не должен использовать в исследовании мотивации проективные методы без одновременного использования прямых методов. Если он не использует прямые методы, то никогда не сможет отличить хорошо интегрированную личность от неинтегрированной. Он также не сможет сказать, существуют ли сильные осознанные потоки мотивации, которые (как в случае с голодающими испытуемыми) совершенно обходят проективную ситуацию.
Результаты исследований выявляют ту тенденцию, что нормальный, хорошо адаптированный и целенаправленный индивид может при проведении проективных тестов делать одно из двух – или предоставлять данные, соответствующие данным сознательного отчета (случай, при котором проективные методы не требуются), или не предоставлять каких бы то ни было свидетельств своих доминирующих мотивов. Только при обнаружении в проективных ответах эмоционально окрашенного материала, противоречащего сознательному отчету или другим результатам прямой оценки, мы убеждаемся в настоятельной необходимости проективного тестирования. И нам не удастся узнать, преобладает или нет невротическая ситуация, если мы не используем оба диагностических подхода с последующим сравнением их плодов.
Обратимся к диагностике тревожности. Используя различные реакции на таблицы Роршаха и ТАТ, клиницист может сделать заключение о высоком уровне тревожности клиента. Так вот, этот вывод, взятый сам по себе, мало о чем говорит нам. Клиент может быть человеком, добивающимся значительных успехов в жизни, поскольку он использует свою тревожность для действий. Признавая, что он одержим тревогой, беспокойством, стремлением к совершенству, он обнаруживает знание себя и превращает тревожность в ценное качество своей жизни. В этом случае плоды, приносимые проективными методами, соответствуют тому, что дают прямые методы исследования. Проективная техника реально не требовалась, но вреда от ее использования нет. В другом случае (как в случае с голоданием) мы можем обнаружить, что проективные протоколы не обнаруживают тревожности, хотя в действительности имеем дело с человеком, который тревожен, беспокоен и мучается так же, как и наш первый клиент. Объяснение этого может заключаться в том, что он эффективно контролирует свое волнение, причем высокий уровень контроля дает ему возможность блокировать проективные тесты с помощью некоторой ментальной установки, не относящейся к его тревожной природе. Но мы можем также обнаружить – и здесь проективные методы находят применение, – что внешне мягкий и спокойный индивид, отрицающий какую-либо тревогу, обнаруживает глубокое беспокойство и страх при выполнении проективных тестов. Это – тот тип диссоциированного характера, который проективные тесты помогают диагностировать, хотя этого нельзя сделать, не используя параллельно и прямые методы.
Говоря так часто о прямых методах, я ссылался главным образом на сознательные самоотчеты. Однако спросить человека о его мотивах – это не единственный доступный нам тип прямых методов исследований. Тем не менее, этот метод хорош, особенно для начала.
Начиная изучать мотивы человека, мы стремимся выяснить, что этот человек хочет сделать в своей жизни – включая, конечно, то, чего он старается избежать, и то, чем он пытается быть. Я не вижу причин, по которым мы бы не могли начинать наши исследования, попросив его дать нам ответы на эти вопросы такими, как он видит их. Если вопросы в подобной форме кажутся слишком абстрактными, их можно переформулировать. Особенно показательны ответы людей на вопрос: «Что вы хотели бы делать через пять лет?». Подобные прямые вопросы способны обнаружить тревоги, привязанности или враждебные чувства. Я предполагаю, что большинство людей способны сказать, что они собираются сделать в своей жизни, с высокой степенью валидности, во всяком случае не меньшей, чем средняя валидность существующих проективных методов. Тем не менее, некоторые клиницисты считают ниже своего достоинства задавать прямые вопросы.
Под прямыми методами я имею в виду также стандартные методы «карандаша-и-бумаги», такие как «Список интересов» Стронга и «Изучение ценностей» Олпорта – Вернона – Линдси. Часто случается, что данные, полученные такими способами, не совпадают с тем, что обнаруживается в сознательном отчете испытуемого. Испытуемый, например, может не знать того, что в сравнении с большинством людей его паттерн ценностей, скажем, явно теоретичен и эстетичен или значительно ниже среднего в области экономических и религиозных интересов. Однако окончательный результат, полученный по методике «Изучение ценностей», сам по себе – просто результат суммирования серий отдельных сознательных выборов, которые он сделал в сорока пяти гипотетических ситуациях. Хотя вербальный отчет испытуемого об этой структуре в целом может иметь недостатки, эта структура не только обнаруживает связь со всеми его отдельными выборами, но известно, что в среднем она обладает хорошей внешней валидностью. Люди с определенными паттернами интересов, выясненными с помощью этого теста, действительно делают характерные профессиональные выборы и в своем повседневном поведении действуют таким образом, который очевидно соответствует результатам теста.Подведем краткий итог: прямые методы включают самоотчеты типа тех, которые извлекаются при помощи тщательного интервьюирования – либо его простой психиатрической разновидности, либо того типа, который используется в профессиональном или личном консультировании или в недирективном интервьюировании. Автобиографические методы, когда они понимаются буквально, также относятся к прямым. Сюда же относятся и результаты такого тестирования, при котором окончательный итог представляет собой сумму или структуру, обобщающую серию сознательных выборов, сделанных испытуемым [170] .