Заговор теней

Потом наступили дни великих катастроф, и лишь немногие трехголовые их пережили. Постепенно они вырождались, теряя мощь и утрачивая способность летать, но капли крови древних героев все еще передавались из поколения в поколение, пока последняя представительница собак-драконов не пала, защищая человека. Она погибла, родив незадолго до того Лаппу, обычного с виду щенка, в теле которого, однако, трепетала еще священная искра.

Ее и предстояло разжечь с помощью бога Луны, покровителя всех превращений.

По приказу Вичитравирьи мастера отлили тонкостенный золотой купол и установили на алтаре, где еще недавно покоился Моррокан. Колдунья велела поместить пса под сверкающую полусферу и в ночь полнолуния совершила необходимый обряд. Она строго-настрого запретила поднимать купол до тех пор, пока существо, порожденное ее волшебством из тела собаки, само не выйдет из своего убежища, — с тем и удалилась.

Прошел день, другой — из-под золотой полусферы не доносилось ни звука. На пятый день страшное беспокойство охватило всех, кто знал о чародействе: что бы ни происходило с собакой, Лаппа мог умереть от голода. И больше всех волновалась принцесса Силла. Трудно сказать, что больше ее мучило: сострадание к мужественному псу или любопытство, порожденное рассказами колдуньи о древних героях, в одного из которых суждено было ему обратиться. Что если прекрасный суженный явится мертвым, погибнувшим от истощения? Мысль эта была столь нестерпима, что принцесса, захватив поднос с фруктами, тайком пробралась ночью в зал и приподняла купол…

— Так и знал! — прервал тут рассказ Абдрасана варвар. — Говаривал один кордавский палач, разогревая свое клеймо: «Все зло от женщин». Мыслю, ничего хорошего она под тем золотым горшком не увидела.

— В последнем ты прав, сын коваля, — печально молвил раджуб, — принцесса поторопилась и нарушила запрет колдуньи, хотя и из лучших побуждений. Как только она приподняла край сферы, изнутри ударил яркий свет, и Сил-ла узрела прекрасного юношу, распростертого на алтаре. Он был жив, и тело его было совершенно, но голова… Увы, голова не успела полностью обрести человеческие черты, хотя они и стали уже проявляться.

Узнав о поступке дочери, отец был весьма разгневан и обвенчал ее с песьеголовым Лаппой. С тех пор среди клинхов стали рождаться мальчики с головами собак, девочек же проклятие Сомы не коснулось.

— Ну, это несправедливо! — воскликнул киммериец, — Ведь запрет-то нарушила женщина!

— Не нам роптать на волю богов, — возразил Абдрасан. — И потом, согласись, за все, что делается в этом мире, отвечают мужчины, какие бы глупости ни творили женщины.

Варвар только хмыкнул и покачал головой: подобное утверждение не казалось ему приемлемым. Хотя, если рассудить здраво, нужно же чем-то платить за удовольствие, ниспосланное богами доблестным мужам в образе прекрасных вертихвосток. А в том, что за все рано или поздно приходится расплачиваться, Конан не сомневался.

— Ладно, — сказал он, решив не вступать в спор с гостеприимным хозяином, — теперь понял, в чем состоят ваши трудности. Но как могу помочь я?

— Спустишься в пропасть, убьешь демона и вернешь нашему народу священный Моррокан.

Конан даже присвистнул.

— Только-то! Если бы это было так легко, вы сами давно это сделали бы.

— А я и не говорю, что это легко, — сказал Абдрасан, морща нос, — сотни смельчаков погибли, пытаясь достать из провала талисман. Защитное поле кристалла действует, и там, где видятся тропинки и ступени, оказываются отвесные скалы, веревки обрываются, а корни кустов превращаются в ядовитых змей.

— Так почему ты решил, что я доберусь до дна?

— Потому что так сказала Вичитравирья. Она явилась сегодня утром и открыла нам, что в холмах появится некий киммериец, сын коваля, которого будет сопровождать юная вендийка. Потому мы выслали лазутчиков, один из которых и видел, как вас схватили болотные люди. Он вернулся в город, я послал отряд, и вот вы здесь.

Конан пожал плечами.

— Не понимаю, — сказал он не слишком любезно, — ты говорил, что колдунья заварила всю эту кашу с превращением Лаппы, а было это сто лет в обед.

— Даже больше, — не понял присказки песьеголовый, — но жрицы Сомы владеют секретом долголетия. Может быть, это вовсе не та колдунья, а ее дочь или даже внучка, не знаю. Как бы то ни было, она объявила, что северный млеччх должен нам помочь. Когда Моррокан будет извлечен из пропасти, его надо истолочь и давать порошок роженицам: тогда у них будут появляться нормальные дети, и клинхи снова обретут свой прежний облик.

— Вы готовы ради этого отказаться от магической защиты кристалла?

— Готовы! За долгие годы, прошедшие после того, как Хохочущий Демон увлек наш талисман на дно пропасти, мы научились сражаться без его помощи. Достань камень, киммериец, и ты вернешь нашему народу самое ценное что есть на этом свете — свободу!

Если бы песьеголовый раджуб стал говорить о чем угодно другом, Конан еще сто раз подумал бы, прежде чем согласиться. Но свобода… Ее варвар ценил превыше всех драгоценностей и всего золота мира, ради нее он готов был отправиться в пасть к Нергалу или сразиться с самим Змеем Вечной Ночи.

Абдрасан попал в точку.

— А сказала ведьма, как мне спуститься вниз? — пробурчал варвар, делая вид, что всецело занят чисткой банана.

— Для этого есть только один способ.

— Какой же?

— Отдаться в лапы Хохочущему Демону. Только он обладает способностью видеть настоящий путь, ведущий вниз. Раз в год, в ночь полнолуния месяца меак, монстр вылезает из провала, и тогда кто-нибудь из нас добровольно приносит себя в жертву, надеясь вырваться из его когтей внизу и одолеть исчадие Тьмы. Увы, никому до сих пор это не удалось. Сегодня, когда стемнеет, ты можешь попытаться…

— Может быть, мне лучше сразу отрезать себе голову? Насадите ее на кол и будете пугать гадхарцев. Или леопардов.

— Ты зря так говоришь, северянин. Жрицы бога Луны не бросают слов на ветер. Вичитравирья сказала — у тебя есть нечто, что поможет одолеть демона.

— Ах, вот в чем дело. — Варвар даже хлопнул себя ладонью по лбу. — Какая смышленая старушка! Ну конечно, у меня есть Плод Желаний, только, говоря по чести, я обещал его не есть и не продавать, пока не принесу в Айодхыо.

— Плод кальпаврикши тут не годится, — спокойно возразил Абдрасан. — Он порожден деревом, находящимся под защитой Богини Смерти, и не станет действовать против существа, ею же порожденного.

— Тогда не знаю, о чем идет речь, — пожал Конан плечами. — У меня есть еще водоплавающий полип, но не думаю, что его свет напугает страшилище.

— Он не нужен, — кивнул песьеголовый, — камни на дне пропасти и так светятся. Может быть, у тебя найдется что-то еще?

Тут киммериец вспомнил о третьем орехе, обнаруженном в сумке. Сумку тут же принесли, плод был извлечен, паутина размотана. Верхушка ореха оказалась срезана, об разуя как бы небольшую крышечку, и когда ее сняли, внутри обнаружилась совершенно белая лягушка, покрытая отвратительными язвами. Песьеголовые разочарованно вздохнули.

— Это всего лишь куикка, — сказал один.

— Ее ядом болотники смазывают свои летающие колючки, — молвил другой.

— Но он слишком слаб даже для нас, не говоря уже о Хохочущем Демоне, — заключил Абдрасан.

— Откуда она взялась в моей сумке? — спросил варвар.

Оказалось, воины песьеголовых собрали валявшиеся в грязи орехи, полагая, что они принадлежат киммерийцу. Бородавчатый плод, выроненный, очевидно, одним из жрецов ыухе, оказался в их числе, но, увы, и он был сейчас бесполезен.

Раджуб песьеголовых предложил подняться на башню: быть может, рассмотрев получше провал, киммериец найдет решение. Стоя на круглой площадке, Конан узнал следующее. Камни, брошенные в пропасть, не издают звука. Быть может, тому виной чары Моррокана, быть может, что другое. Монстр, вылезающий из провала, хватает свои жертвы за руки, и тащит их в низ с диким хохотом, а на дне, очевидно, поедает. Лапы чудовища столь мощные, что и мыслить не стоит из них вырваться… А если вырваться невозможно, то какого беса лысого вообще затевать сие предприятие?!