Страница 5 из 109
- Догадываюсь.
- Так и с тобой велю поступить.
- На все Божья воля, хан.
Батый сделал резкий жест рукой. Приближенные поняли его без слов, схватили князя Василька и вывели из шатра. Гришка Меркурьев устремился было за уводимым, подумал с горечью: если ждет князя Василька мученический конец, пусть разделит с ним его участь и белозерский кузнец, ставший десятником в ростовском княжеском войске.
Но ханские люди преградили ему дорогу, скрестив копья. И Гришка услышал глухой голос толмача, передававшего по-русски негромкие слова хана:
- Ты мне нужен, русич.
Однако Батый не спешил начинать разговора с Гришкой Меркурьевым, а, казалось, прислушивался к тому, что происходило на воле, позади шатра. Оттуда доносились надрывные, приглушенные стоны. Продолжались они недолго. Когда стоны смолкли, в шатер вошел один из тех, кто уводил князя Василька на расправу: плечистый бритоголовый татарин с обвисшими усами. Он что-то тихо сказал хану, склонившись в низком поклоне. Его слова, сказанные по-монгольски, Гришка понять не мог, но о смысле нетрудно было догадаться. Батый удовлетворенно кивнул:
- Твой князь получил то, что заслужил. Я бы и с тобой мог поступить так же. Но ты мне нужен.
Гришка Меркурьев лихорадочно соображал. Если он зачем-то нужен грозному хану, может быть, есть возможность вырваться из полона. Ради этого придется прикинуться покорным, послушным. Только прикинуться. Если бы удалось добраться до родного Белоозера, он сообщил бы княгине Марье Михайловне горестную весть. Кроме него это сделать некому.
И десятник, склоняясь в низком поклоне, заговорил тихо и вкрадчиво:
- Слушаюсь и повинуюсь, о великий хан. Теперь ты мой отец и повелитель. Повелевай твоим-рабом недостойным.
Толмач запнулся, затрудняясь передать смысл таких витиеватых фраз. Все же приблизительно передал, прибавив что-то и от себя.
Хан заулыбался и произнес поощрительно:
- Разумную речь слышу. Я, повелитель многих стран и народов, привык к покорности. Князь говорил, что у него осталась семья, дети?
- Два сына, мой повелитель. Один совсем малый.
- Где они сейчас, знаешь?
- Знаю, что укрылись где-то на севере. И с ними ростовский владыка, епископ Кирилл.
- Это он главный шаман Ростова?
- По-вашему шаман, а по-нашему владыка. У русских своя вера.
- Оставайтесь при своей вере. Можешь отыскать их?
- Как прикажешь, великий хан, отыщу хоть на краю света.
- Повелеваю, чтоб отыскал. И передашь мою волю. Пусть все возвращаются в Ростов и не опасаются за свою жизнь.
- Все же боязно, великий хан.
- Дам охранную грамоту, чтобы никто не тронул. В Ростове я оставил своего человека, баскака Бурхана, с отрядом. Он будет следить за поступлениями дани. И шаман ваш пусть возвращается в Ростов и шаманит на здоровье.
- Велики твои милости, великий хан, - льстил Гришка.
- Молчи и слушай далее. Тебя могут задержать в пути мои люди. Дам и тебе охранную грамоту и коня в дорогу.
- Безграничны щедрости твои, о великий…
Батый досадливо отмахнулся. Льстивые реплики Гришки казались надоедливыми, хотя в глубине души он и был доволен: быстро покорился русич.
- А княгине вдовой и их главному шаману передай… С князем я поступил так в назидание другим. Пусть воспитывают княжичей в духе покорности и смирения. Пусть они не повторяют ошибок отца. Понятно, русич?
- Понятно, мудрейший… Сделаю все так, как наставляешь.
- Вот и хорошо, если тебе все понятно. Твой покойный князь не оказался таким понятливым, вот и плохо кончил. Как зовут его старшего сына?
- Борис.
- Борис, - повторил хан с иронией. - Какие однообразные имена у ваших князей. Младший братец его, наверное, зовется Глебом? У вас непременно так. Если один брат Борис, другой Глеб.
- Мудрость подсказывает тебе… Младший княжич действительно зовется Глебом.
- Так вот, русич… Передай вдове княгине и ее главному шаману - пусть Борис считает себя князем Ростова, преемником отца. Когда я вернусь с войском из походов, завоевав все русские земли, отстрою мою столицу в низовьях Волги. Князей стану вызывать к себе. Послушные получат от меня ярлык на княжение. Строптивые, непослушные ярлыка могут и не получить. И остаться без удела, а то и лишиться жизни, как…
- Как князь Василько, - подсказал Григорий.
- Пусть княжичи с малолетства усвоят этот порядок. Растолкуй им.
- Повинуюсь, великий хан.
- Нет ли у тебя, русич, напоследок просьб ко мне?
- Не решаюсь утруждать просьбами, великий…
- Не робей, русич. Все могу сделать… Вот разве солнца с неба не достану.
Хан раскатисто рассмеялся своей шутке. Его приближенные поддержали его угодливыми смешками.
- Коли позволишь, великий князь, выскажу тебе одну скромную просьбу. Не гневайся на раба твоего…
- Говори.
- Дозволь тело убиенного князя Василька земле предать. Обычай у нас, русичей, таков, - с трудом вымолвил Гришка, не без робости ожидая вспышки ханского гнева» Но Батый молчал.
- Знаю, что Василько не проявил мудрости… - добавил Гришка, чтобы смягчить ханское недовольство.
- Хорошо, - ответил хан. - Поступай с телом князя, как тебе угодно. Хоть забирай его с собой.
Батый махнул рукой, давая понять, что разговор закончен. Григорий вышел из шатра, сопровождаемый тем самым бритоголовым приближенным хана с обвислыми усами, который сообщил хану о расправе над Васильком. Вслед за ними вышел и толмач-булгарин.
На краю поляны, на опушке леса, позади шатра на красном от крови снегу лежал, раскинув руки, мертвый князь Василько с непокрытой головой. Его лицо было иссечено кровавыми рубцами. Кровь запеклась и на шее. Как видно, палачи предали князя смерти не мгновенной - наносили ему колотые и режущие раны, заставляя истекать кровью. Шлема рядом не было: видимо, его взял один из палачей. Был также сорван с кольчужной рубахи серебряный нагрудник с изображением Георгия Победоносца.
Григорий Меркурьев перекрестился, глядя на покойного. Взял его под мышки, оттащил на край поляны к разлапистому клену. Сложил руки князя на груди, обтер снегом окровавленное лицо его. Лопаты, чтобы вырыть могилу, поблизости не оказалось. Бритоголовый, сообразив, в чем нуждается русич, протянул широкий кинжал. Григорий попытался копать землю кинжалом. Еще не оттаявшая земля поддавалась плохо. Толмач вызвался помочь: так и копали они по очереди. Один крошил мерзлую землю, вонзая в нее кинжал, другой выгребал и выбрасывал застывшие комья. В результате немалых усилий удалось выкопать совсем неглубокую могилу.
- Для временного пристанища достаточно, - сказал Григорий.
Опустили тело в могилу, закидали комьями стылой земли, сверху еще навалили веток и нагребли снежный холм. Меркурьева удивило, с каким старанием толмач взялся помогать, и сказал об этом.
- Я ведь ханский невольник, - ответил булгарин. - Наши камские земли первыми подверглись нашествию Батыя, опустошению.
- Была у тебя, булгарин, семья?
- Были и жена и дети. Ничего не ведаю об их судьбе. Может, в полон увели, а может, порезали. А меня схватили, чтобы я при хане находился и толмачил.
- А толмач ты отменный. Откуда?
- У богатого купца служил. Ходил с товарами и в русские земли, и на восток. Так что наловчился. А князя вашего жалко. Молод был.
- Слишком прямодушен. Не хватило ему хитрости.
- Наверное.
Гришку Меркурьева больше в ханский шатер не приглашали. Вышел из шатра приближенный Батыя, не бритоголовый, а другой, и протянул русичу две охранные грамоты, написанные на листках пергамента. Под какими-то непонятными буквенными знаками был нанесен текст и славянской вязью. Видимо, хан располагал и русским писцом.
- Это для тебя, - сказал татарин, протягивая листок пергамента. - А это передай семье неразумного князя, которого вы схоронили.
Гришка спрятал оба листка пергамента за пазуху. Толмач далее его не сопровождал, оставшись в расположении Батыевой ставки. Бритоголовый вывел Меркурьева из Шеринского леса. На опушке сбились захваченные у потерпевших поражение русичей лошади. Бритоголовый произнес что-то охраннику, тот послушно вывел из табуна коня и подвел к Гришке.