Страница 26 из 101
Конечно, хотелось бы иметь новомодную воздушную тачку, однако денег хватило лишь на этого полудохлого жука, едва ползущего по пустой трассе.
Дождь незаметно кончился, и сквозь лохмотья серых туч довольно уныло улыбнулось солнце. Впрочем, даже самая ласковая улыбка сейчас показалась бы мне тусклой и невзрачной, как и вся эта проклятая жизнь. Лишь мысль о том, что скоро я достигну того, к чему стремился, немного поднимала настроение.
Говорят, что человек способен выжить в любых условиях, имея перед собой четко поставленную цель. Так и я существовал одним-единственным желанием: содрать живьем шкуру с Нормы Донахью. Это и было моей целью и самоцелью…
Грохнуть старуху и отправиться обратно, мотать срок в тюрьму. Может, на этот раз влепят пожизненное. Признаться, я этому был бы несказанно рад. Я просто не знал, что делать за пределами тюремных стен…
Было время, когда я смотрел на будущее совершенно по-другому. У меня была целая куча друзей, с которыми я неплохо проводил время, девушка, планы на жизнь. Теперь же я не мог найти хотя бы сносно оплачиваемую работу. С клеймом бывшего заключенного это было из разряда фантастики.
И зачем только я согласился поставить эту дурацкую печать на лбу? Хотелось скостить десять лет в этом смрадном отстойнике общества. Зато теперь люди шарахались от меня в разные стороны, словно я был покрыт липким дерьмом. Но ничего, скоро я попаду обратно. В презираемый всеми круг, который вдруг стал мне по-настоящему близким. Прочь от этой безмозглой и закостенелой цивилизации, которая только говорит, что умеет прощать…
Конечно, я многое хотел бы изменить в своей жизни. Например, стукнуться головой об стенку и вырубиться на пару часов в ту субботу, когда я, изрядно набравшись, решил проучить Харви Джея за то, что он лапал мою девчонку на вечеринке у Блу. Этот урод методично доставал меня, не жалея своих никчемных сил. Наверное, завидовал тому, что ребята считали меня крутым, хотя, признаюсь честно, я нередко блефовал…
Я угнал машину, на которой Харви разъезжал, задрав нос, очевидно, воображая себя птицей высокого полета, и собирался бросить ее где-нибудь за городом. Я еще радовался, идиот несчастный, представляя, как он мечется в поисках своей тачки, обмочив со страху штаны. Откуда мне было знать, что машина на самом деле принадлежала его тетке. И уж совсем не мог предположить, что в багажнике окажется ее двенадцатилетняя дочь, которая играла в прятки со своим дружком. Славные пошли у детишек игры!
Этот-то дружок и вызвал копов, так что меня накрыли по горячим следам. Набить бы ему морду, да только на его месте так поступил бы каждый…
Все могло бы обойтись штрафом или условным заключением, если бы не Норма Донахью. Эта стерва настаивала на том, что я пытался изнасиловать ее дочь. Неужели кому-нибудь могло прийти в голову, что меня привлекают тощие прыщавые подростки? Норма здорово натаскала девчонку, так, что она плакала, рассказывая о том, как мои пальцы шарили у нее под юбкой. Маленькая змея! Я впервые увидел ее в зале суда. Правда, кто бы мне тогда поверил?
Норма Донахью рассчитывала, что мои родители швырнут к ее ногам тысячи баксов, умоляя забрать заявление. Проблема была в том, что всю мою сознательную жизнь родители едва сводили концы с концами. Они умерли три года назад, так и не дождавшись моего возвращения.
Я помню лицо, с которым Норма Донахью вышла из зала суда. Недовольное, перекошенное от злости. Наверное, она полагала, что шести лет, которых присудили мне за попытку угона и изнасилования, слишком мало, чтобы ответить за ее рухнувшие надежды разбогатеть. А я же — я отправился коротать свою безрадостную юность за решетку.
Если вы когда-нибудь попадете в тюрьму на определенный срок, будьте уверены, что задержитесь там намного дольше. Либо выйдете калекой. Конечно, можно было попытаться вести себя примерно и постукивать начальству, однако я был слишком зол на окружающий мир, чтобы закрыть пасть и молча терпеть издевательства.
Так к моему сроку добавилось еще шесть лет. Потом целых десять. В итоге я отсидел двенадцать, пока сменившееся начальство не вздумало навести порядок и амнистировать тех, кто, по их мнению, задержался в тюрьме незваным гостем.
Вот так я променял десять лет на позорный штамп, полагая, что свобода все-таки дороже подозрительных взглядов и отворачивающихся физиономий. Но я и представить не мог, что вкус свободы окажется горше настойки полыни.
Мне всего тридцать лет, но жизнь уже рухнула на камни и разлетелась вдребезги, словно дешевый китайский фарфор. Месть — единственная сладкая изюминка в мякише прелого хлеба, что называется моей судьбой.
Я услышал, как заработал виброзвонок телефона, валявшегося на пассажирском сидении, но не стал смотреть на экран. Если кто-то и пытался связаться со мной, то разве что по ошибке. Все, кого я знал, остались в прошлом, таком далеком, как это солнце, сияющее над капотом моей колымаги.
Телефон продолжал настойчиво вибрировать, и это, признаться, начало здорово раздражать. Тем более что я уже практически добрался до въезда в город, который когда-то считал родным.
И тут вдруг началось невообразимое. Земля под машиной заходила ходуном, деревья задрожали и стали обильно сыпать осенней листвой. Невысокие строения впереди зашатались и стали рушиться, поднимая в воздух облака пыли.
Никогда раньше мне не доводилось присутствовать при землетрясениях, однако я быстро сообразил, что происходило вокруг. В подобных ситуациях лучше всего полагаться на собственный инстинкт выживания, особенно если ни хрена не знаешь, как правильно себя вести.
Выскочив из машины, я побежал на середину дороги, где, как мне казалось, безопаснее. От следующего толчка я упал на землю лицом в пыль. Так я и лежал, не рискуя перевернуться на спину. Мне казалось, что земля вот-вот разверзнется подо мной, и я упаду в трещину. Однако дальнейших толчков не последовало. Я услышал, как стрекочут сороки, и понял, что землетрясение кончилось. Что ж, и то хорошо. На мой взгляд я и так хлебнул адреналина по завязку. Лишняя порция была ни к чему.
Я поднялся на ноги, кое-как отряхнул пыль и с отвращением уставился на грязные кроссовки. Признаться, после пережитой встряски мстительный пыл слегка поугас. Тем не менее, я бодро зашагал по улицам города, с интересом рассматривая уцелевшие дома. Смущало то, что я не встретил ни одной живой души. Под обломками никто не стонал и не молил о помощи. Складывалось впечатление, будто горожане знали о том, что будет землетрясение, и вовремя спрятались в укрытиях.
А потом вдруг для меня дошло, что на телефон, скорее всего, пришло сообщение, предупреждающее об опасности, а я, будучи идиотом по жизни, его проигнорировал.
Надо сказать, что за годы, проведенные за решеткой, я сильно отвык от внешнего мира и весьма потерялся в действительности. А между тем практически все южные штаты страдали от периодических землетрясений.
— Эй, парень! — окликнул меня кто-то. Я оглянулся и увидел несколько человек с рюкзаками за плечами. Какой-то усатый мужик настойчиво махал мне рукой.
Я ничего не имел против разговора. Тем более что мужик никак не отреагировал, увидев мое лицо с отметиной амнистированного заключенного. Словно я был для него нормальным. Таким, как все остальные люди.
— Ты нездешний? — громко спросил мужик, — Я тебя не помню.
— Жил когда-то, — сухо ответил я, давая понять, что душевных излияний от меня ждать не стоит.
— Слушай, парень, — быстро заговорил усатый, — Не знаю, что ты здесь забыл, но я советую поскорее убираться из города.
— С чего это вдруг?
— Ты, видно, недавно из тюрьмы?
— Допустим.
— Значит, не в курсе того, что происходит в небольших городах после подобных землетрясений?
— Пожарные? — недоверчиво спросил я, — Я думал, это очередные байки.
— Многие так думали, — вздохнул мужик, — У тебя есть тачка? Подвези.
— Я пешком пришел, — солгал я.
— Ну, как знаешь, — ответил мужик и окинул меня презрительным взглядом.