Очищение тьмой (сборник)

Инспектор маячил на проезжей части не скрываясь, широко расставив ноги, словно пытаясь этим прибавить солидности своей щуплой фигурке.

Скалдин брюзгливо передразнил сержанта:

– "Стоим"! Останавливай уж, куда деваться. Не давить же его.

И уже через мгновение стало ясно, что положение хуже некуда. Водитель, позевывая, не успел еще отпахнуть дверцу кабины, как с обеих сторон в нее ринулись омоновцы с автоматами, а Скалдин услышал знакомый приветливый голос:

– С приездом, Степан Макарович, со встречей, дорогой!

Голос Строкача подействовал на майора, как удар ломом по спине. Горло у него перехватило, сердце зашлось, и он, как куль с тряпьем, плюхнулся обратно на сидение, так и не услыхав возмущенных воплей водителя, которого удерживали за руки дюжие омоновцы:

– Вы что творите? Это грабеж! У нас секретный груз – кто вам позволит пломбы срывать?! Смотрите, майор… майор умирает!..

– Как вы себя чувствуете, Степан Макарович? – голос Строкача был полон сочувствия. – Вы у маня впервые в гостях, так что располагайтесь без стеснения.

Окинув одним взглядом кабинет, Скалдин заметил с укоризной:

– Ну разве так можно, Павел Михайлович! Вы майор, и я майор, есть же какие-то нормы, в конце концов. А вы ловушку мне подстроили.

– Ну уж, и ловушку! Скажете тоже! Я же вас не заставлял ворованную медь за границу на опломбированной армейской машине перебрасывать. Тут вам и контрабанда, тут и хищение в особо крупных размерах. Не говоря уже о таких мелочах, как валютные операции. Ведь не за рубли же вы металл продавали?!

На Скалдина было тошно смотреть, и Строкачу эта картина была знакома, как поверхность собственного письменного стола.

– Ну почему все я да я? Крайний я, что ли? Металл – да, вез. Но, слово даю, – в последний раз.

– Может, в первый? Или все-таки попробуем правду говорить? Степан Макарович, вы ведь офицер. Умейте и отвечать за свои поступки. Вы ведь понимаете – иного выхода нет, взяты вы с поличным. Пять тонн меди – новые высоковольтные шины, украденные на заводе, – да почти тонна никеля… Или будете утверждать, что нашли на свалке? Ей-богу, не стоит, Степан Макарович. Сержант-то ваш продержался ровно шесть минут, пока рассчитывал выйти сухим из воды как человек, всецело зависящий от вас по службе. Не мог же он, водитель первого класса, ведущий пустую – по документам машину, не чувствовать, что у него за спиной шесть тонн груза? Переживает парень, что за каких-то десять тысяч позволил вовлечь себя в опасное преступление, старается помочь следствию.

– Да уж вижу. Значит, все-таки… суд?

– Не тешьте себя иллюзиями, Степан Макарович, что дело уйдет в военную прокуратуру. Неплохо, конечно, что и там у вас друзья, но ваше преступление – сугубо гражданское. Так что не стесняйтесь, будьте раскованнее, ну, скажем, как во время чаепития с соседом.

Скалдин на мгновение смешался, потом раздраженно улыбнулся.

– Черт! Вы-таки действительно кое-что знаете. Ну, что ж, я в этом деле – пешка, копейки подбираю. А всему хозяин – сами видели кто. Пока он не перебрался в наш дом и мы не познакомились, я и помыслить о таком не мог. Это он, уголовник проклятый, все организовал, он и меня сбил с толку…

"Смотри-ка, – думал Строкач, – еще одна невинная жертва! Если ты раньше медь не таскал, так потому что навару с этого не было никакого. Зато армейское барахло отлично шло направо и налево – только свои тебя прикрывали – не подберешься. Но сейчас это дохлый номер. Придется выкладывать все".

– Меня интересует абсолютно все о Теличко. Ведь вы же не стремитесь к тому, чтобы он переложил всю вину на вас и остался безнаказанным? Медь его?

– Да, да! Это все он. Я сколько раз говорил: смотри, что делается – в доме убийство, милиция без конца шныряет, забери ты обратно металл, ведь еще можно провести его по документам. Да и где мне денег взять – за него расплатиться? А ему все равно – доллары ему подавай! Сам, небось, с заводским ворьем рублишками рассчитывается… Ну, этих я и не знаю никого… Спросите Теличко.

– Что вы, майор, какая такая медь? Вся, что была, – проходит по документам, у нас полный ажур. Ревизия? Нет проблем, хоть сейчас. А то, что этот жлоб армейский ворованное за бугор таскает, – его дела. Я об таких и ноги вытереть брезгую.

– Но ведь использовали? – Строкач с неудовольствием отметил, что Теличко держится невозмутимо, с насмешливым спокойствием.

– Мало ли какую рвань используют. Так какие ко мне претензии?

– После ревизии поговорим.

– И вы всерьез на это рассчитываете?

К сожалению, на результаты ревизии рассчитывать всерьез не приходилось. Но что еще оставалось майору?..

– Однако у вас и темпы! Неужели все за день успели перевесить? Теличко сиял. – И как успехи? Небось все силы на меня, злостного расхитителя, бросили? Не боитесь, что гидра преступности в другом месте голову поднимет?

– Поднимет – не поднимет, а из девятисот восьмидесяти килограммов меди, числящихся по документам, сорок – недостача.

– Ай-я-яй! Что же это я, бедный, буду делать? Не иначе – обокрали! В милицию, что ли, заявить? – театрально засокрушался Теличко. – Хотя, пожалуй, с этим я сам разберусь. Возмещу недостачу – сколько там? Ага, целых две тысячи рублей… Ради такой астрономической суммы и ручку-то в руки лень брать – с актом возиться. Слушайте, майор, чего вы вообще на меня взъелись? Что вы ищете? Медь ворованную – нет ее у меня. Я срок себе за пазухой не держу. Без меня на то дураков жадных хватает. Валюту? Так это только пацаны по загашникам доллары да золотишко скирдуют. В цивилизованном мире на то существуют банковские счета. Эх, Павел Михайлович! Скучно у нас здесь. Воровать тошно, а не воровать – нельзя. Кем мой сын здесь вырастет? Или нищим, или вором. Третьего не дано. Думаете, я не понимаю, что вы сейчас – как же, ведь из рук выскользнул! на хвост мне упадете, воровать не дадите. А платить чиновничьей швали все равно надо. И что дальше? В тюрьму я не вернусь, не хочу. Наверное, придется тикать от родных берез да елок. Жалко, но и там березы с елками водятся. И люди живут по-людски… Эх!… – махнул рукой Теличко и продолжил уже спокойнее: – И все-то вы прекрасно знаете – и то, что жена моя с сыном по путевке второй месяц по Германии… путешествуют. И должен вам сказать, весьма неплохо там себя чувствуют.

– А с чего, собственно, вы мне это рассказываете?

– А с того, что, может, до вас дойдет, что не туда вы роете. Девчонок мочить – не мой профиль, не было у меня для этого никакого мотива. А все остальное… Даже болван Скалдин сообразил, что "Дойче банк" – понадежнее, чем российский. Обратили внимание, что денег у него – кот наплакал? Вот и на мне не особенно разживетесь. Чего вы добились? Того, что деньги сами из страны удирают? Так какой дурак будет строить дом на гнилом фундаменте? Эх, поздновато я понял, что не видать мне загранпаспорта… За это, конечно, спасибо. Но я и другое понял: было бы у вас за что – давно бы вы меня выдернули… А, что я в конце концов, треплюсь – да без прикрытия ментов ни одно серьезное дело не обходится…

Сквозь слова проступал какой-то подтекст – и Строкач чувствовал это и догадывался, к чему на самом деле клонит Теличко. Догадываться догадывался, но и верить в это не хотелось, и нужно было найти этому подтверждение, если есть хотя бы ничтожный шанс, что сказанное – правда.

– Что еще за прикрытие? Давайте-ка, Николай Васильевич, потолкуем об этом в открытую.

Теличко усмехнулся, но глаза его остались мрачными.

– О чем толковать с человеком без паспорта?

– Заграничного, то есть? – осведомился Строкач.

– Само собой. Известно же: без бумажки ты букашка… Так вот, покуда я букашка, и с женой поддерживаю контакты по телефону, говорить нам не о чем.

Начальник отряда капитан Крымов за минувшие пару-тройку лет превратился в подполковника, начальника колонии общего режима. Мощный, широкий в плечах, он казался бы атлетом, если бы не смешно выпирающий тугой живот, из-за которого мундир сидел на нем всегда как бы с чужого плеча. Встретил он Строкача радушно, как старого приятеля, предложил кофе, бутерброды. Подполковник явно скучал здесь у себя на отшибе, и свежий собеседник для него был просто как дар небес, да и рассказчик из него был не последний – Крымов профессионально цепко схватывал детали и подробности.