Страница 23 из 117
– А то не знаешь… Тебя пока еще не били, а мне больно. Попробуй.
Холодная узкая лапка коснулась в темноте плеча Мерецкова, повела за собой его руку. Вся спина мальчишки была, как чешуей, покрыта ссадинами, запекшейся кровью и буграми ушибов.
– Ну как, знатно меня отметелили? Это они умеют. Со мной такое второй раз. А чего, им – плевать. Кого под землей бояться? Значит, и ты проштрафился? Ох, ты – наземный, это еще хуже… От таких, как я, хоть польза…
– А почему ты решил, что от меня – нет?
– Чего тут думать. Все вы, наземные – враги. Уж если заперли нас двоих в одну клетку, значит, им уже плевать на нас. Здесь все – наглухо отбитые. Убьют кого, разденут – а потом разбирают по пунктам, как дело было. Теория! Для того и чужими преступлениями интересуются, летопись составляют. И все время говорят, что скоро придет их время, и тогда все увидят, с чего все началось. Эх, жаль, дверь не выломать…
– А чего ее ломать? Из этого муравейника разве выберешься?
– Да хоть с закрытыми глазами! Я тут уже пять лет.
– Сколько же тебе?
– Было десять, когда здесь оказался…
Все, что рассказал ему мальчишка, Мерецков выслушал с тоскливым отвращением. Он и сам был мерзок себе – пустоголовый кретин, угодивший на улице в примитивную ловушку. Здесь, в полной темноте, он мог вполне отдаться этому чувству. Что ему этот малолетний воришка!
Он давно уже не встречался с такой мелкотой. На это были специальные люди, игравшие роль прокладки между шестерками и боссом. Однако пришлось вспомнить молодость.
– Не знаю, парень, насколько крутые эти твои боссы и насколько им можно верить. Может, у вас все по-другому… Зато наверху я и сам большой человек.
– Я знаю, мне говорили. Смотри, мол, каких нагибаем, не тебе перья поднимать!
– Пойдет все путем – будем работать с твоими братьями. Ребята они жесткие, но знают, чего хотят. А насчет того, чтобы шестерить – так в большой игре это еще опаснее. То, что твоих Старших братьев интересует, касается и тех мусоров, которых положили. Так бывает, когда людей используют, чтобы концы обрезать…
– Это как же? – даже в темноте чувствовалось, что мальчик заинтересованно задвигался.
Но ответа он не успел получить Дверь камеры отворилась, впуская свет, показавшийся ослепительным.
– Выходи!
Оба ринулсь к выходу, застыли у порога, уставившись друг на друга: "Кого? Чья судьба сейчас решится?"
– Выходи!
И снова туннель После кромешной тьмы пещеры он казался неплохо освещенным и уже не таким нескончаемо длинным. Знакомым было и помещение, куда они свернули. По-прежнему на стуле восседал Второй. Глаза его буравили вошедших с таким интересом, словно он видел обоих впервые. Женственный рот змеился в усмешке.
– Ага, вот и товарищи по несчастью! Милости прошу. Ну-ка, быстро разойтись по углам! Живее!
Пистолетное дуло, уткнувшись в бок, сообщило Мерецкову достаточную скорость. Теперь все четыре угла помещения были заняты – двое конвойных, двое узников. Посередине на вращающемся табурете покачивался Второй.
– Знакомство ваше, друзья, оказалось кратким. Но, надеюсь, разлука вас не слишком огорчит? Отлично. Будете прощаться?
Два выстрела оглушительно раздались в замкнутом пространстве. На грязно-белой рубахе мальчишки начало расплываться темное пятно. Он тоненько взлаял, как крохотная собачонка, схватился за грудь, словно собираясь поклясться, но третий выстрел, задержавшийся на секунду, все довершил. Пуля попала в лоб, выхлестнув из черепа вязкий фонтанчик кровавых брызг, растекшихся полоской по бетону. Лихорадочно работавший мозг Мерецкова отметил именно в этом углу в первый раз он заметил все эти потеки и сгустки. Следы хозяев не занимали, некому было в них разбираться.
– Так как, Костя? Может не стоит барахтаться? Все равно все на виду. Вот видишь – мальчик чего-то не понял, глядишь, уже и трупик унесли. Так и тебя поволокут, у нас не паркет, вроде как у тебя… Заглянул я к тебе. Неплохо, неплохо. Грызин, конечно, зубами пощелкал, да неважно у тебя дрессировка поставлена. В общем, давай, отрабатывай жизнь.
– А на кой я вам мертвый?
– Я и говорю – чтобы ко всеобщему удовольствию. Так как, говоришь, милицейских устряпали?
– Чего тут говорить? Сами они и нарвались. Аптекарь не только на сигнализацию надеялся. В баре была единственная бутылка армянского коньяку с такой дозой, что роту положить можно. Вышло им боком.
– А какого хрена их понесло в квартиру Бобровского?
– За вещами, за чем же еще. Было что взять у старого козла, накосил.
– На чем? Только не врать! Финт в сторону – и в гроб.
– Наркотики он продавал из своей аптеки.
– Через тебя?
– Через моих людей.
– Нехорошее дело. Не признаем.
– Ну, я ведь с вами знаком не был. Да и не это мне главную прибыль давало. Аптекарь трусил, товару было немного.
– То есть, меньше, чем бы тебе хотелось?
– Э, человек – такая скотина, все ему мало. Если эти дела вам не по вкусу – ради Бога. Тем более, что Бобровский уже на том свете, а других каналов у меня нету. Возиться с коноплей да с соломкой – дохлое дело, сгоришь на транзите. Статья больно суровая.
– Но ведь и доходы!
– Да ну, просто подвернулся этот Бобровский. Мы установили, что через него лекарства идут на рынок, это бизнес дай Бог. Вот я и подъехал к нему: "Вы такой состоятельный человек, наверное, нуждаетесь в охране, чтобы не случилось худого".
– И все?
– Нет. Семен Михайлович человек с понятием, с таким можно было дело иметь. Да и ему через меня было удобнее работать.
– Да, ты у нас – сила, – насмешливо протянул Второй.
Мерецков сидел смирно.
– Я к вам всегда относился с уважением, и работать с вами – дело серьезное. Но без Бобровского все равно наркоту брать негде. Мак и конопля целиком уходят к цыганам. "Ромале" мне, конечно, не указ, но все как один стучат. Милиции выгодно – к игле информация сама стекается.
Второй кивнул:
– Я плевать хотел на проблемы наркоманов. В конце концов сами виноваты – нечего пасть разевать, трепаться, как последняя сука.
– Тут дело не в трепе. Наркотики дорогие, а платить надо, вот и рассчитываются краденым. А угрозыск тут как тут. Как засветился кто с дела, сейчас и берут. Конечно, не в самом притоне, где-нибудь подальше.
– Хорошо, давай к делу. Ну ладно, эти двое отравились, а третий, начальник ихний? А сам Бобровский?
– Я получаю долю с разных дел. Обычно платят те, кто сам замазан торгаши всякие, воры. Не все, но те, кого я достал. А недавно покатилась по городу волна грабежей, появился чужой рэкет. Крутые профессионалы, работают, будто специально, чтобы побольше крови. Видать, любят это дело. Короче, Бобровский внезапно отказался со мной дело иметь.
– Вот так – ни с того, ни с сего?..
– Конечно, нет. Я сразу понял, что есть кто-то у него за спиной. Каналы сбыта у него и раньше были, так что он вполне мог и без нас обойтись в этом. Разговор шел у него в кабинете, домой к себе он не пускал никого. Ну, я его положил на пол – меня долго просить не надо – и объяснил, что к чему. Бить не бил, но он у меня с перепугу обмочился, пока не вспомнил, кто хозяин. У него и раньше бывало – наглел. То спортклуб ему этот высели – магазин ему открыть не терпится, то еще чего-то… Не нажрется никак. Я с каратистами ссориться не стал, ихняя молодежь – сплошь ненормальные. Ничего не втемяшишь.
– Ну, положим, слухи, что Глеб не только сам замешан в рэкете, но и пацанов школит на это – твоя работа.
– Есть маленько. Девочек к пацанам из "Богатыря" тоже я пристроил.
– Это когда уже Глеба убрал?
– Э, стоп. На меня можно много вешать, только Глеба – не я сделал. Здесь не следствие, брехать мне незачем. Этот парень мне нравился. Думаешь, большое удовольствие работать с ублюдками вроде Грызина? Я хотел, чтобы он был в моей команде… Да чего там теперь… Мне кажется, я догадываюсь, чьи это дела, меня чутье редко подводит. Помнишь, я говорил об этих – профессионалах? Уж на что Чубук, жлобская морда, держался до последнего, – но и он им сдался. Уж не знаю, чем они его взяли, но он им исправно платит. Была у меня с ними встреча, и эти парни четко сказали, чтобы я у них под ногами не путался. Я к ним присмотрелся и понял – эти могут, никаких сомнений, тут не до амбиций. И никакая сигнализация им не помеха, потому что это они самые и есть – вневедомственная охрана. Когда милиция начинает убивать, надо ноги уносить, пока дают. В общем, мою территорию они пообещали не трогать, но, видно, не сдержались. Не следовало им аптеку трогать.