Страница 105 из 143
По окончании конференции Покровский сообщил М. Палеологу о согласии России с французскими требованиями, касающимися демаркации западных границ Германии.
26 февраля русский посол в Париже А. П. Извольский передал в Россию текст ноты, врученной ему на Кэ д’Орсе, в которой Франция соглашалась на полную свободу России при решении вопроса о ее западных границах. Однако его сообщение попало по случаю в руки Временного правительства, которое в ответ на это поспешило провозгласить независимость Польши и высказаться за воссоединение принадлежавших ей районов в России, Германии и Австрии.[250]
Этот пример свидетельствует, что новая Россия и ее западные союзники уже не придерживались единой идеологии на цели войны.
Однако такое различие взглядов получило разъяснение уже в ходе первых встреч нового министра иностранных дел и представителей союзников. Выражаясь дипломатическим языком, мы заявили: «Временное правительство предлагает, чтобы все державы совместно пересмотрели цели войны, и констатирует, что Россия, со своей стороны, готова в интересах скорейшего заключения мира отказаться от своей доли притязаний при условии, что другие союзные державы поступят так же».
Целое лето потратили мы на то, чтобы убедить английское и французское правительства провести в кратчайшие сроки конференцию для обсуждения этих вопросов. И все это время оба правительства потратили на то, чтобы избежать созыва такой конференции. И лишь после начала нашего наступления они, наконец, пошли на уступку, но и после этого начавшиеся переговоры, к которым они относились безо всякого интереса и внимания, месяцами тянулись без всяких результатов. И в Лондоне, и в Париже просто не желали понять или, скорее, признать, что наша революция пошла значительно дальше, чем просто свержение монархии; она знаменовала собой долгосрочный процесс полной перестройки духовной жизни нации. В наши дни, после пережитых Европой бесчисленных революций и контрреволюций, государственные деятели имеют более четкое представление об этих процессах. Но в ту пору союзники, видимо, полагали, что такое событие всемирного значения, как свержение русской монархии, вряд ли могло отразиться на внешней политике страны. А уж если такое произошло, то лишь в результате грубых ошибок стоящих у власти слабых и безвольных людей, судя по всему, явно находившихся под каблуком у большевиков.
В конце концов в 1917 году Германия попала в критическое, если не безнадежное, положение. Ее военные специалисты осознали, что силой оружия Германии войну уже не выиграть. Австрия и Турция, по сути дела, потерпели полное поражение и тяжелыми жерновами повисли на шее Германии. После июля католическая и социал-демократическая фракции в рейхстаге сообща высказались за скорейшее достижение мирного урегулирования. Тогда почему же Антанта столь упрямо держалась своих чрезмерных и нереалистических требований?
Я уже упоминал, что 28 августа, в самый тревожный день Корниловского мятежа, среди многочисленных «посредников», настаивавших на том, чтобы Временное правительство вступило в сделку с мятежными генералами, были и западные союзники России. Вечером того дня дуайен дипломатического корпуса сэр Джордж Бьюкенен нанес визит министру иностранных дел Терещенко и от имени правительств Англии, Франции и Италии вручил ему ноту следующего содержания: «Представители союзных держав встретились под председательством сэра Джорджа Бьюкенена, имея в виду обсудить положение, возникшее в связи с конфликтом между Временным правительством и генералом Корниловым. Подтверждая свои обязательства оставаться на своих постах для оказания в случае необходимости помощи своим согражданам, они в то же время считают своей важной задачей сохранить единство всех сил в России во имя продолжения победоносной войны и, исходя из этого, единодушно объявляют во имя гуманизма и в стремлении избежать невосполнимых потерь о готовности предложить свои добрые услуги с единственной целью служения интересам России и делу союзников».
С самого начала Корниловского мятежа по Петрограду поползли слухи, что некоторые представители союзников выражают симпатии делу генерала. Если же учесть, что слухи эти отражали надежды определенных лиц в российском генеральном штабе, то они представлялись вполне правдоподобными. Болтливые языки разносили их по городу, а правые газеты настойчиво твердили о поддержке Западом планов восстановления в России сильного «национального» режима.
В создавшихся условиях у нас не было неоспоримых доказательств этого и убедительной информации о том, что союзные правительства вводят в заблуждение Временное правительство. Чтобы положить конец сплетням и не допустить падения авторитета союзников в массах на фронте и в тылу, я дал указание военному министерству опубликовать на следующее же утро в печати заявление, в котором наряду с другими пунктами упомянуть о том, что «генерал Корнилов не может рассчитывать на поддержку союзников» и что союзники «надеются на скорейшую ликвидацию мятежа».
Однако, как заявил впоследствии Милюков, «использование их имени против генерала Корнилова было явно не в интересах союзников».[251]
Вот почему Временному правительству и была вручена вербальная нота с предложением рассматривать мятежного генерала как равноправного партнера в рамках государственной системы и примириться с ним, используя посредничество иностранных правительств и, как я предполагаю, на их собственных условиях!
К счастью для союзников, эта весьма циничная нота никогда не была опубликована в России в ее подлинном виде. 29 августа кандидат союзников на пост диктатора России потерял все политические позиции, а 30 августа Временное правительство направило одного из коллег генерала в ставку Верховного главнокомандования, чтобы очистить ее от заговорщиков. На следующий день, 31 августа, в печати появилась примечательная заметка, составленная как безобидное сообщение от лица «друзей».
Вечером 28 августа, именно в тот день, когда Терещенко вручили «миротворческую» ноту от имени предполагаемых «посредников», командир британского танкового дивизиона на Юго-Западном фронте получил от генерала Корнилова приказ оказать немедленную помощь его, Корнилова, войскам, продвигавшимся в то время к Петрограду. 19 сентября, по настойчивой просьбе впавшего в панику английского посла, я после тщательного обсуждения с Терещенко дал указание опубликовать официальное заявление, в котором говорилось: «В связи с распространяемыми слухами, будто британские бронемашины принимают участие в наступлении генерала Корнилова, из авторитетных источников поступило сообщение, что эти слухи являются полным вымыслом и всякая основывающаяся на них информация есть не что иное, как злостная клевета, имеющая целью посеять семена недоверия между нами и союзниками, а следовательно, подорвать наше могущество».
Это официальное заявление, в котором опровергалась очевидная правда, было опубликовано не только с моего согласия, но и по моему распоряжению. Этот шаг был мотивирован заботой о высших национальных интересах.
Отныне можно было не сомневаться, что российское Верховное командование уже не сможет приказать британскому танковому дивизиону выступить на Петроград, то есть против Временного правительства, без предварительных консультаций с военными властями в Лондоне и Петрограде, как не сможет и британский посол вручить «коллективную» ноту Временному правительству без указаний от кабинета в Лондоне и согласия французов и итальянцев.
Глава 23
Развал демократических партий
Первые сообщения о приближении к Петрограду частей генерала Корнилова имели для жителей города такой же эффект, как горение бикфордова шнура вблизи пороховой бочки. Солдатами, матросами и рабочими внезапно овладела мания подозрительности. Повсюду им виделась контрреволюция. Охваченные паническим страхом потерять только что обретенные права, они обратили свой гнев против всех без разбора генералов, землевладельцев, банкиров и других «буржуев». Большинство лидеров-социалистов, входивших до того в коалицию, в страхе перед победой контрреволюции и последующими репрессиями повернулись к большевикам. 27 августа, в первые часы охватившей город истерии они громко их приветствовали и сообща толковали о «спасении революции».
250
Собрание секретных документов из архивов бывшего министерства иностранных дел. (Комиссариат иностранных дел, декабрь, 1917) № 42. Секретные архивы министра.
251
Милюков П. Н. История второй русской революции. 2-е изд. Т. 1. С. 254–255.